В сторону формы

Одна из многочисленных глав книги В.Шкловского "Гамбургский счет" (1928) названа "Журнал как литературная форма". Вначале здесь говорится о Ч.Диккенсе, который мечтал о "сверх-романе", состоящем из нескольких перебивающих друг друга романов и издающемся в виде журнала. Затем - о "Библиотеке для чтения" и об ее издателе О.Сенковском, тогда еще не понятом ("Барон Брамбеус" В.Каверина еще не подоспел - вышел только через год). Между полюсами полной приватизации формы журнала и полного растворения автора в анонимной текстовой массе Шкловский ищет нехоженую дорогу русского журнала: "Он должен держаться не только интересом отдельных частей, а интересом их связи". Это должно быть подобие варьете, которое, несмотря на смысл своего имени, претендует на наличие программы. Утопичность этого проекта сейчас очевидна, но именно она и заставляет к нему возвращаться.

Возможно, единая концепция, которая обнаруживается в структуре интеллектуального журнала, есть иллюзия, если не зловредная аберрация, преднамеренный подрыв журнальной идеи как таковой. Я не в силах предложить ее исчерпывающее определение, но думаю, что установка на разнообразие материала и неравнозначность, если не конфликтность, его частей предполагается обязательно. Как в музыкальной индустрии - есть концептуальные альбомы, а есть сборники, всякие smash hits и various artists. Очевидно, что интеллектуальные журналы соответствуют второму типу, а научные - первому. Несмотря на то, что аудитория интеллектуального журнала почти наполовину состоит из читателей отраслевых научных изданий, ее собственный статус существенно отличен. Грубо говоря, научный журнал посвящен объекту, а интеллектуальный - субъекту: его читатели интересуются собой и друг другом, их занимают проблемы этики, политики и коммуникации, они могут эмансипироваться от своей специализации и включаться в обмен актуальной информацией, чья недолговечность компенсируется количеством и разнообразием.

В советскую эпоху функцию интеллектуальных журналов выполняли "толстяки". Полноценной внутренней политики у них быть не могло, кое-где была, скорее, драматичная история сопротивления политике, навязываемой извне. Тотальное администрирование было, как известно, частью "тотального произведения искусства", имевшего свой грандиозный сюжет. Тут не до частных несогласий. Понятие борьбы было обязательным в дискурсе истории журналистики и фактически запрещенным в синхронной культурной ситуации. Неудивительно, что единство концепции, фильтр культурно-политических преференций, наконец, круг инициативных авторов и корпоративный этикет, - все эти признаки управляемого журнального процесса проявились только в постсоветский период. Выходит, что само противопоставление сюжета и бессюжетности, порядка и хаоса оказалось возможным только в режиме дискуссии, а не в состоянии "предустановленной гармонии".

Отсюда - разительные отличия между сохранившимися мастодонтами советского журнального рынка, оправдывающими свое существование почтенным возрастом, и невероятно энергичными создателями новой журнальной культуры, которая уже давно стала мэйнстримом. Их и отличает выраженная сюжетность, то есть индивидуальный (с поправкой на то, что речь идет о коллективной личности) способ отбора и организации материала, свое видение читателя и связанная с этим концепция актуальности. Их отличает, наконец, продуманная стратегия оформления - от цветового решения до характера заголовков. Это не подделки под Harper's, The New York Review of Books или Journal of the History of Ideas, а рискованные поиски независимой формы, нередко апеллирующие к богатому отечественному опыту.

Ландшафт именования: форма и субстанция

О таких апелляциях, пожалуй, не было бы смысла говорить до 2001 г., когда в марте вышел первый номер Вестника Европы, а в декабре - Отечественных Записок. Столь много говорящие названия не могли не послужить приманкой - кому-то для обвинений в паразитировании, кому-то для признаний за обеими командами чувства исторической ответственности. Останавливая выбор на брэнде, у которого было славное прошлое, современный производитель интеллектуальной продукции либо впадает в реставрацию, либо сознательно нарушает традицию, чтобы подвергнуть ее рефлексии. Возрожденные издания неплохо иллюстрируют эту оппозицию.

Продолжая линию журнала Открытая политика, последовательно либеральный Вестник Европы предпочитает позиционировать себя ненавязчиво: от пастельных расцветок обложки до полного и безоговорочного отсутствия в книжных магазинах. Кстати, это весьма любопытная особенность, напоминающая результаты утверждения списка гостей на презентации - хотя бы того же самого журнала. Когда отметили всех спонсоров, непосредственных участников и корпоративных клиентов, омары подошли к концу. В то же время, ясно, что в противном случае никакого журнала бы не получилось вовсе, тем более - либерального, что вызывает подозрение даже у образованной публики. Будучи увесистее Неприкосновенного Запаса, к которому уже успели попривыкнуть (хотя все равно немногим дальше клуба "Проект ОГИ"), Вестник Европы взял на себя во многом светскую задачу - продемонстрировать, что культура либерализма в России не просто существует, но является свободно конвертируемой ценностью. Это как подписание соглашений о безвизовом въезде российских граждан в страны Евросоюза с сохранением требований временной регистрации иностранцев в течение трех дней. Но делать что-то надо, и ВЕ, как кажется, справился с созданием соответствующего анклава в виртуальном (то есть призрачном) пространстве интеллектуальных медиа.

На его фоне уже упомянутый НЗ воспринимается как альтернативный молодежный журнал, хотя там и публикуются работы Джона Ролза и Зыгмунта Баумана, печатаются Владимир Малахов и Алескей Левинсон, Юрий Левада и Борис Дубин. Возможно, это следствие кадровой политики: в команде НЗ работают молодые динамичные интеллектуалы, которым самим были бы скучны эстетские миниатюры, украшающие поля и колонтитулы ВЕ и навевающие ассоциации с почившим в бозе журналом Золотой Век. Создатели НЗ легче идентифицируются с современностью, поскольку это их современность. Отсюда и соответствующее оформление журнала - стилизованные под ранний советский авангард рисунки вкупе с ярким, неизменно контрастным дизайном обложки. Это не значит, что ВЕ - издание неактуальное ¹. Оно выполняет другие функции, служа площадкой для достижения согласия. Напротив, НЗ культивирует проблемный дискурс, о чем говорит уже подзаголовок "Дебаты о политике и культуре", в урожайном на перемены 2001 году сменивший нейтральные "Очерки нравов культурного сообщества".

Это различие непосредственно реализуется в языке и стиле, что с наибольшей ясностью видно из сопоставления статей, написанных на одну и ту же тему. Так, в 5-м выпуске ВЕ (2002) была помещена обширная подборка материалов, посвященных современной ситуации на Балканах. Сербский историк и публицист Латинка Перович лаконично описывает последствия диктатуры Милошевича:

"Между тем, массовые преступления против мирного населения игнорируются. Отсутствие политической воли, чтобы в дальнейшем их предотвратить, способствуют росту апатии, и это негативно отражается на общем духовном состоянии общества. Не прекращается и пропаганда идей о "заговоре против сербского народа" как "объекта неприязни со стороны сильных и богатых государств". С другой стороны, имеют хождение идеи об "особой миссии сербского народа" как "эпицентра сопротивления глобализации".

Строгий, политкорректный дискурс допускает употребление одиозных понятий исключительно в кавычках, да и сами понятия выхолощены до уровня сводки на канале Euronews. А вот как описывает те же процессы и их предысторию социолог Обрад Савич в статье "Сербские мандарины", помещенной в 1-ом номере НЗ за 2003 г.:

"Обезумевшие массы и лабильная часть национальной элиты безнадежно слились с вождем, учуяв, что он соответствует их ущемленной природе. Собственную разнузданную вульгарность и напыщенную нежизнеспособность они связали с его высокомерием, веря в то, что вождь возвышен и все его приверженцы могут приподняться до его славы и беспрекословного могущества. Неизлечимая слепота сербских интеллектуалов, завлекшая весь народ в историю о Великой Сербии, непосредственно связана с убеждением, что гражданский порядок в основе своей есть воинственный порядок..."

Эмоциональный заряд второго отрывка рассчитан на столь же эмоциональную реакцию читателя, эксперт здесь почти вытесняется ритором. Провокационное балансирование ряда материалов на грани пристрастия резко отличает НЗ от аналитических журналов, а высокая интеллектуальная планка привлекает к нему внимание тех представителей научной среды, которые нуждаются в самовыражении за пределами академических и образовательных институций.

В отличие от радикального НЗ и умеренного ВЕ, в равной мере разделяющих либеральные ценности, Отечественные Записки - "журнал для медленного чтения", как гласит подзаголовок, - разве что с необходимостью эти ценности учитывает. Редакция стремится избежать малейшей идеологической ангажированности, поскольку мыслит свое детище как журнал экспертов, высказывающихся по всем актуальным, но требующим основательной проработки вопросам. Особое уточнение, касающееся скорости чтения, свидетельствует не столько о самонадеянности, сколько о редкой трезвости в оценке предлагаемого материала. На протяжении последних полутора лет вышло 11 увесистых томов, каждый из которых тянет то ли на энциклопедический справочник, то ли на академическую грамматику всего на свете, а сам брэнд ОЗ превратился в знак высшего интеллектуального качества. Сводя к минимуму рассуждения на тему "nomen est omen", можно констатировать, что старое название попало на язык к более остроумным людям, чем неокарамзинисты из ВЕ: рубрика, посвященная России как культурному и территориальному единству, носит название "Страна ОЗ". Вместе с тем, если редакция и имеет в виду игру с традицией, то это серьезная, тщательно спланированная игра - можно для вящей образности представить себе картину, как эксперты неторопливо играют в крокет.

ОЗ - журнал непривычно, как бы отрезвляюще серьезный. Достаточно сказать, что четырехсот-пятисотстраничные книги упакованы в непролазную черноту суровой академической обложки. Книжками можно серьезно покалечить - так же, как ранними выпусками тартуских "Трудов по знаковым системам" (с 3-го по 7-ой, если точно). В таком контексте содержательная структура журнала не может не отличаться от тонкого, "неполноглянцевого" НЗ и толстого, но неубедительного ВЕ. Каждый выпуск включает обширную подборку по теме, формулировка которой вынесена на первую страницу обложки. Возникает типичный для отраслевого научного журнала, но уникальный для журнала независимого эффект "внутренней монографии" - очередной пример "текста в тексте" (вот и параллель с Тарту пригодилась). Проблемы налогообложения и образования, науки и правового государства - по каждой из них подписчик ОЗ может считать себя основательно подготовленным (если, конечно, прочитает до конца).

Упоминание абстрактного подписчика здесь неслучайно - ОЗ декларативно не распространяется через торговую сеть, что, в отличие от ВЕ, весьма обоснованно. Это издание не ставит перед собой амбициозную задачу формирования своей целевой аудитории, поскольку она уже и так есть: основным читателем является специалист, причем принципиально переменного профиля, в зависимости от тематической направленности конкретного тома. Впрочем, образованному человеку, по мнению Р.М.Фрумкиной, полезны будут любые сведения из авторитетного источника: она сама, например, "должна, если понадобится, иметь под рукой хотя бы синопсис истории вопроса", пусть она этим вопросом вовсе и не занимается. Стратегия глубокого бурения, которую избрала редакция ОЗ, конечно, не может не вызывать симпатии. Из глубины актуальное видится в непривычном ракурсе, а монохромная форма соответствует подчеркнутому субстанциальному разнообразию.

---

Примечания:

¹ Главный редактор ВЕ Виктор Ярошенко как-то заметил (правда, в ответ на неудачный вопрос), что делать молодежный журнал не входит в его задачу, хотя он и знает, что это такое, поскольку вместе с Олегом Попцовым трудился в журнале "Сельская молодежь".