Русский Журнал
СегодняОбзорыКолонкиПереводИздательства

Шведская полка | Иномарки | Чтение без разбору | Книга на завтра | Периодика | Электронные библиотеки | Штудии | Журнальный зал
/ Круг чтения / Периодика < Вы здесь
Журнал как ученые записки: умно об изящном
"Искусствознание", "Киноведческие Записки"

Дата публикации:  14 Октября 2003

получить по E-mail получить по E-mail
версия для печати версия для печати

Со стороны может показаться, что редкий искусствовед долетает до середины аспирантуры, предпочитая по большей части журнальную критику, кураторские проекты и тому подобные высоколиквидные радости. Между хорошо заметным, намеренно выпуклым глянцем и специальной периодикой есть журналы-креолы. Московское "Искусство Кино", продуцирующее стабильный в своих плюсах и минусах науч-поп, всегда будет уравновешиваться эстетами наподобие питерского "Сеанса", повисшего пару лет назад вследствие того, что издательство переключилось на сбор и выпуск энциклопедии новейшего российского кино. Успешность этого проекта вселяет надежду на то, что журнал возобновится. Та же картина и в критике изобразительного искусства: "Новый мир искусства", "Arts & Times" и "Антиквар" отнюдь не являются глянцевыми сосками, но стараются погрузить потребителя в созерцание и не требовать от него нечеловеческой эрудиции. Интересно, что именно такие промежуточные формы освещения искусства играли в позднее советское время роль глянца: вспомним хотя бы помпезное "Наше наследие" и с незапамятных времен либеральное "Декоративное искусство СССР". Наука же была и осталась на своем месте.

Одно из немногих устойчивых внешних отличий научного журнала от прочих - это отсутствие картинок. Так что научный журнал, например, по визуальным искусствам - это результат многотрудного и неблагодарного перевода. Показ здесь заменяется рассказом, что сигнализирует о "серьезности" издания. Любой самый виртуозный текст выразительно беднее, чем самая примитивная картинка. Культура речи не справляется с культурой образов. Но таковы традиционные правила игры. Читатель такого журнала должен быть равен автору по эрудиции или должен ориентироваться в теме настолько, чтобы оперировать памятью и воображением, удовлетворившись краткой отсылкой.

Журналы "Искусствознание" и "Киноведческие Записки" рассчитаны на медленное чтение. Примерно как еще одни "Записки" - "Отечественные", о назначении которых редакция на всякий случай прямо извещает читателя. В случае Из и КЗ в этом нет необходимости, слоганы им ни к чему. Реки журнального глянца, текущие по стране, аккуратно огибают эти островки чистого знания, унося с собой, что подвернется, - концепции, оценки, мнения. Профессионалы (естественно, не только ученые) эти издания хорошо знают. Для этого достаточно четырех-пяти рафинированных магазинов гуманитарной литературы в Москве и двух-трех в Петербурге. Журналы подчеркнуто незаметны: стандартный книжный формат, однотонные белые обложки, никаких врезок и выносок. Это характерная оформительская стратегия, которую можно назвать "интеллигентской". Аскетизм, строгость, налет отстраненности соответствуют насыщенности содержания. Даже картинки, которые в последнее время стали появляться на обложках КЗ, парадоксальным образом не нарушают их белизны, выполняя ту же функцию, что и лаконичная виньетка на обложке Из. Между прочим, она одна и та же из номера в номер, что создает минималистскую мнемонику оформления - внешний критерий серийности. Все внимание читателя сосредоточивается на материале.

В нынешнем формате Из существует недолго и, так сказать, условно: с 1992 года вышло 22 номера журнала. Частота и регулярность выхода явно не журнальная, но, с учетом достопамятного опыта 1990-х, неудивительная: государственные издания раскачиваются очень долго, если раскачиваются вообще. При этом как-то умудряются существовать. За примером далеко ходить не надо: те же "Вопли" поутихли и почти избавились от своей одиозной репутации, превратившись в изредка возобновляемый альманах "Вопросы литературы". Выросший из соответствующих "Вопросов" Из - это редкие, но очень толстые сборники статей, по своей концептуальной массивности уступающие лишь недосягаемым ОЗ. 2003 год оказался щедрым: на данный момент вышло целых два тома. Издание обходится без сквозной рубрикации: здесь нет традиционных, повторяющихся разделов, вместо них - произвольные блоки. Можно было бы сказать, что это типичные гроссбухи, которые тот или иной отдел института сдает за отчетный период. Впрочем, так оно и есть.

В консерватизме отечественного искусствоведения, безусловно, есть свое обаяние. Статья Е.Ротенберга "Станковая картина итальянского кватроченто", чье шестидесятистраничное продолжение открывает первый номер Из за этот год, могла быть с тем же успехом напечатана тридцать лет назад. Дело даже не в риторике ("зримое воплощение идейных коллизий", "на подступах к зрелым свершениям" и т.д.) и не в следовании раз и навсегда заданной исторической линейности. Важнее бескорыстное служение объекту, которое обнаруживает искусствовед, свято чтящий свою Академию и цитирующий Я.Буркхардта как актуального автора. Это выгодная интеллектуальная позиция, которой, кстати, придерживаются не только искусствоведы: лечь в дрейф и отстать настолько безнадежно, чтобы через какое-то время оказаться впереди всех. Так, на излете семиотического киноведения в 1980-е гг. киноведы вспомнили о феноменологии и начали цитировать З.Кракауэра вместо Р.Якобсона, а искусствоведы, которым приелась иконология Э.Панофского, извлекли "знаточество" М.Фридлендера. Лишь поверхностный взгляд может воспринять неизменность как историческое паразитирование: напротив, в ней больше идеологии, чем во всех революциях вместе взятых. Но все равно скучно, от этого уже никуда не деться...

Кстати, статьи по иконографии составили в этом номере Из целый раздел. Авторы понимают иконографию как дисциплину не столько герменевтическую, сколько описательную, суммирующую. Коротко говоря, "графия" у них не трансформируется в "логию". Видимо, это принципиальный выбор. Более того, судя по селекции объектов, "иконография" - это в буквальном смысле "описание икон". Узкого специалиста по русской сакральной живописи блок "Иконография и традиция" заинтересует разысканиями по новгородской иконе и по поводу прямых византийских отзвуков в храмовых росписях Киева и Новгорода.

Среди прочих русских case studies (поэтика портрета XVIII-XIX в., монументальные замыслы В.Серова) выделяется впечатляющая по охвату материала работа В.Гаврина "Иносказание в портретной живописи России второй половины XVIII в.", которая обнаруживает не только блестящее знание нормативных риторик того времени, но и глубокое бурение контекста (литература, этика, социальные стереотипы). Мой субъективный интерес вызвала не всегда внятная, но увлекательная работа Г.Лебедевой "Образец как индикатор или инструмент смены архитектурно-теоретических направлений в отечественном авангарде 1920-х годов". Даже заглавие здесь - типичный образец "исчерпывающей формулировки", считающейся хорошим тоном в академических институциях. Но жанр есть жанр, а идея выработки классицистической модели внутри советского авангарда провоцирует дальнейшие размышления - например, о смене сущностного подхода манипулятивным и о преобразовании художника в самопрограммирующую машину.

Теоретических работ в номере немного. Медитации по поводу "возгонки нутра художника" и его перевоплощений в процессе работы (О.Кривцун сетует на слабую изученность этих, надо полагать, верифицируемых процессов) сменяются рефератами на знакомые, перехоженные темы вроде "взаимодействия принципов пластичности и живописности" (О.Беспалов) или переориентации современной эстетики на модель детерминированного хаоса (Н.Маньковская). Все как в книжке "Эстетика постмодернизма" (СПб., 2000), принадлежащей перу последнего из упомянутых авторов - общо, бесспорно и совершенно неинтересно.

Несколько больше теоретически окрашенных материалов содержится во втором выпуске Из за этот год. При этом в разделе "Теория искусства, эстетика, критика" преобладает именно третий род рефлексии. Теоретический соблазн определяет направление статьи А.Иньшакова, интерпретирующей портретную стилистику М.Ларионова как проявление "смеховой культуры" (в смысле М.Бахтина); традиционно основательный теоретический фундамент лежит в основе небольшого этюда М.Алленова, сопоставляющего Брюллова и Врубеля; на семиотических моделях строится архаичная, хотя и квалифицированная интерпретация усадебного пространства в статье Г.Вдовина. Такая "размазанность" теории по конкретным примерам, ее уход в реплики и примечания - характерная примета гуманитарной науки, избавившейся от соблазна фундаментальности. В своей страсти к перечитыванию и к повторению повторения искусствоведение обнаруживает глубинное родство с наукой о литературе. Примат истории тем более объясним, что номер посвящен 80-летию со дня рождения Дмитрия Сарабьянова - патриарха отечественного искусствоведения, признанного советского классика, чья библиография может служить индикатором цензурных разрешений. В 1950-е гг. - народно-освободительные идеи русской живописи (а "что делать"!), в 1960-е - просто русские мастера как таковые, на исходе 1980-х - западные влияния на русскую живопись и "Стиль модерн" (известное красивое издание 1989 г.), наконец, в 1990-е - "Русский авангард перед лицом религиозно-философской мысли". Ландшафт русского искусствоведения без Сарабьянова непредставим, а по концептуальности мысли и стилю изложения его работы по праву лидируют в вузовских списках литературы.

Среди авторов юбилейного сборника много известных имен. Это и уже упомянутый Михаил Алленов (чью книгу "Тексты о текстах" только что выпустило издательство "Новое Литературное Обозрение"), Григорий Стернин, Валерий Турчин, Глеб Поспелов, Екатерина Бобринская (ее книга "Русский Авангард: Истоки и метаморфозы" вышла в этом году в издательстве "Пятая страна"), Виктор Бычков и др. Собственно, это и объясняет высокий уровень издания, которое в таком виде не имеет ни одного журнального признака, кроме названия и оформления. Все та же строгая, незыблемая белизна...

Ленину ошибочно приписывается фраза о важнейшем из искусств. Об ошибочности атрибуции я тоже, кажется, узнал из КЗ. Известность журнала, кажется, выходит за пределы специализированного сообщества, хотя издание и рассчитано на узкий круг читателей. С 1988 года и до сегодняшнего дня публикация в КЗ - это престижная рекомендация. Пережив общий для всей периодики спад первой половины 1990-х, журнал к 2001 г. вышел на шесть номеров в год. Нельзя сказать, чтобы этот ритм педантично соблюдался, но в целом процесс идет бойко. Возможно, члены редколлегии и сетуют в кулуарах на отсутствие материалов, но читателю предлагается неизменно увлекательный продукт. Последние книжки - ## 62 и 63 - не исключение. Как и в большинстве изданий по искусству, об оживлении теории говорить не приходится. Привычное рвение отличает публикаторов и архивистов. Спад в этом деле будет возможен только с истощением ресурсов, чего на нашей памяти явно не случится. Приходится признать, что публикации составляют основной массив материалов журнала. Они могут конкурировать между собой по качеству подготовки текста и комментариев - больше просто не с кем и незачем. Одинокая, пусть и "хитовая", статья Аннет Майклсон о травматической телесности в кино погоды не делает, будучи всего лишь приятным заокеанским подарком. Прошлое - вот что дает пищу для киноведческого ума. Быть может, авторское "художественное" кино, стимулирующее теорию, давно в прошлом. Быть может, кино как пространство инновации исчерпано и регулируется лишь нормативными грамматиками приемов. А быть может, научность как таковая достигается путем прочтения текста через код прошлого. Во всяком случае, неистощимость рубрики "Эйзенштейновские чтения" говорит сама за себя.

Изучение частных случаев - это то, что позволяет человеку науки всю жизнь делать свою маленькую любимую работу и бесконечно ткать ковер большой истории. Этим трудно не соблазниться, тем более что, к примеру, сценарии Осипа Брика, извлеченные из фонда Союза Писателей, - это такое же удовольствие, что и "Записные книжки" Ильи Ильфа. Записи бесед шефа советской киноиндустрии Бориса Шумяцкого со Сталиным провоцируют на проведение параллелей гораздо больше, чем выводы опосредующего источника. Увлечение историей заставляет доискиваться до своей причины. Что и демонстрируют материалы круглого стола "Неизвестное кино", проходившего в Российском институте истории искусств в октябре 2002 г.

Уместной и очень грамотно дозированной теории много именно в # 63, который посвящен современной киноверсии петербургского текста русской культуры. Рефлексии по поводу "Русского ковчега" Александра Сокурова (Акош Силади, Михаил Ямпольский) составляют теоретическое ядро номера. Но и здесь публикации писем, документов, нереализованных замыслов явно преобладает над современностью. Подряд помещены подробности работы С.Эйзенштейна над фильмом "Октябрь", письма Ф.Эрмлера с шокирующим заголовком "Москву я ненавижу...", полная фильмография Г.Козинцева и републикация редких статей Л.Трауберга. Поразительна неистощимость ресурсов, таящихся в истории раннего советского кино. Чем не альтернатива: просвещения ради посмотришь "Бумер" - ноги сами в архив понесут. Редакция КЗ неслучайно базируется в одном коридоре с библиографическим журналом "Кинограф" - общее пространство не иначе как определяет общность замыслов.

Впрочем, редакция Из также расположена по соседству - в Козицком переулке, что в десяти минутах от Дегтярного, где обосновались киноархивисты. При всей случайности такого расположения мне оно кажется символичным: занять удобную неприметную нишу за помпезными фасадами Тверской, ненавязчиво быть в центре, блюсти стиль, игнорировать быструю критику (вроде той, что в РЖ) и предлагать медленную, проверенную. В общем, возделывать поле, не теряя целевой аудитории и не пытаясь сколько-нибудь ее изменить. Без бешеных денег и бешеной ротации. Но с конечным продуктом.

Автор благодарит салон "Гилея" (Нахимовский пр, д. 55) за предоставление журналов для обзора.


поставить закладкупоставить закладку
написать отзывнаписать отзыв


Предыдущие публикации:
Сергей Костырко, Простодушное чтение (7) /07.10/
Они предлагают свой образ России, которому все это общечеловеческое, общегуманное противопоказано. Они последовательны, они знают: дело их правое, они победят.
Глеб Шульпяков, Ванна Марата /30.09/
"Иностранная литература", #9. Это, что называется, "целевой" номер "Иностранки". Литература Германии после объединения.
Сергей Костырко, Простодушное чтение (6) /30.09/
Проблема, похоже, не в сбоях слуха, не в стилистической неряшливости, а в некой подсознательной уверенности наших авторов в том, что у них, как людей творческих, есть право на проявление воли в обращении со словом.
Инна Булкина, Журнальное чтиво. Выпуск 148 /23.09/
"Новый мир" #9, "Знамя" #9. Горькие лекарства и едкие истины.
Наталья Самутина, Третий - решающий /16.09/
"Критическая масса". Обозрение. 2003. #2. Новая "КМ" как старый "Ex Libris". Печальный гомосексуальный Барт. И снова об этике рецензирования.
предыдущая в начало следующая
Ян Левченко
Ян
ЛЕВЧЕНКО
janl@mail.ru

Поиск
 
 искать:

архив колонки:

Rambler's Top100





Рассылка раздела 'Периодика' на Subscribe.ru