По поводу статьи Сергея Чупринина "Свободные радикалы" ("Знамя" #9) - окончание.

"Опасность, которую несут свободные радикалы, угрожает не столько обществу, сколько искусству, вернее, общераспространенному представлению об искусстве". В своей статье Чупринин не цитирует, "как положено, художественные книги наших свободных радикалов.

Причина проста: таких книг нет. Или... почти нет".

Те же, которые есть, "не только цитировать, но и читать не интересно.

Отчего?

Да оттого, простите, что эти авторы... средне-, а чаще так и вовсе малодаровиты".

Рассуждение выстроено таким образом, что можно предположить за автором спокойную уверенность в отсутствии какой-либо опасности художественной практики наших радикалов для реального развития собственно литературы.

Дай Бог, чтоб коллега не ошибался.

Мы знаем ситуации, когда полуграмотное, претенциозное и "малоодаренное" в искусстве, став актуальным отнюдь не по причинам своих эстетических достоинств и продержавшись в поле зрения масс достаточно долгое время, уже тем самым входит, как минимум, в историю искусства. Начинает работать патина времени. Уже сегодня, в шедеврах, скажем, русского кино уже начинают числить "Веселых ребят" и "Волгу-Волгу" - добросовестную кальку голливудских мюзиклов. Или, например, архитектурный шедевр, изуродовавший исторический центр Москвы - претенциозный комод полуграмотного Щусева, здание гостиницы "Москва", нынешние искусствоведы рассматривают как ценнейший памятник архитекторы. И похоже, таковым он и становится в качестве выразительного образчика дикой советской эклектики 30-50-х. И ему, этому "большому стилю", начинают подражать современные, отнюдь не бездарные архитекторы.

Опусы же наших средне и малоодаренных радикалов имеют, - и вполне приличные, на мой взгляд, - шансы не только остаться в литературном обиходе, но и реально повлиять потом на новые литературные поколения. То, что, по мнению Чупринина, сославшегося на точное замечание Агеева ("движет ими великий соблазн творить не тексты, а историю"), как бы исключает самую возможность их присутствия в литературе, как раз и способно обеспечить для них определенный запас прочности, компенсировать отсутствие таланта.

Миллионы моих сограждан в нескольких поколениях читали как современную литературную классику "Разгром", "Молодую гвардию" и "Повесть о настоящем человеке", ну, а самым же выразительным в этом ряду я бы назвал феномен романа "Что делать?", действительно, ставшего в нашем сознании частью русской литературной классики. И как раз по той самой причине, что человек не литературу делал, а историю.

А чем хуже, скажем, Шаргунов или Сорокин со своим "Голубым салом"? - хуже, конечно, но не настолько, чтобы не осилить этой задачи.

"Они ведь - и Ольшанский, и Быков, и Шаргунов, и Пирогов, и иные многие - не вполне ведь всерьез говорят то, что говорят. А чтобы самим упастись и нас упасти от скуки и интеллигентной рутины".

То есть, поза. Игра. Так? Вроде, да. Они ерничают, они откровенно издеваются над простодушным своим читателем, вроде меня. Наконец, время от времени и сами они высказывают что то вроде: ну чего взъелись на нас за "Гексоген" Проханова - мы провели очень даже полезную провокативную акцию.

Все так.

Но при всей неоднозначности, скажем так, моего отношения к нашим лево-радикалам, вот тут я им верю с трудом. В противном случае мне пришлось бы усомниться в их умственных способностях. То есть я должен был бы предположить, что мир вокруг себя они мыслят чем-то вроде бесконечного продолжения московской и питерской литературной тусовки. Что им никогда в голову не приходила мысль о существовании своего читателя и многомиллионного телезрителя, которые не знают, да и знать не обязаны о нынешних правилах позиционирования в литборьбе, которые слушают их как вполне вменяемых людей, способных отвечать за свои слова. И которые потом будут, вольно или невольно, оформлять свой образ мира и определять свое поведение в нем с помощью формулировок, услышанных с телеэкрана от того же Быкова. Литературная игра - игра только для их круга. Для остального мира она - реальное дело.

Нет, по поводу некоторых я могу такое предположить. Ну вот, скажем, Ольшанский - торжественно объявив себя черносотенцем, он с детской обидой и искренним недоумением жаловался потом, что с ним раззнакомились некогда симпатизировавшие ему люди. То есть, он, похоже, действительно полагал, что на самом-то деле черносотенцем он не стал, что это только игра такая. Человеку никогда не приходило в голову, что слово, которым мы (как нам кажется) пользуемся, обладает своей суверенностью и своей волей. И это еще вопрос, кто кого использует. Давнюю уже историю с Ольшанским я вспомнил, когда прочитал в редактировавшейся им газете, на первой полосе, набранное почти такими же крупными, как в названии газеты, буквами слово, которое изобрели здесь для обозначения еще одной аномалии: "антисемитофобия". Да нет, представить себе Ольшанского крадущимся ночью с топором к синагоге мне по-прежнему трудно - из привычного для него круга общения он не мог не выпасть еще и по другой причине, оттого, что бывшие его собеседники почувствовали себя идиотами - они-то разговаривали с ним как с человеком вполне адекватным, кто ж мог предположить подобную степень неведения самой природы слова и мышления у пишущего, у публично размышляющего человека.

Но то Ольшанский. Обижать же подобными подозрениями его ближайшего сподвижника и соредактора Дмитрия Быкова я, вроде как, не имею права. И тем не менее именно он написал процитированное Чуприниным: "И нас не слушайте, когда мы накликаем бурю или проклинаем либерализм: мы художники, а следовательно, не либералы, - но вы люди, а следовательно, не должны слушаться художников". Неужто он не осознал еще, что, появляясь на телеэкране со своими политическими декларациями, он уже ничем не отличается от Леонтьева с Невзоровым. Тут ведь уже не имеет значения, что сам человек думает о себе. Что субъективно он как бы честен, потому как "кто ж заставляет вас быть такими простодушными дебилами, неспособными освоить правила новой игры?" Объективно же, он - один из борцов с "трусливыми ретрансляторами общечеловеческих ценностей" (формулировка из газеты, редактировавшейся как раз Ольшанским и Быковым).

• Предыдущий выпуск