Русский Журнал / Круг чтения / Периодика
www.russ.ru/krug/period/20031111_sk.html

Простодушное чтение (10)
Маргиналии С.К.

Сергей Костырко

Дата публикации:  11 Ноября 2003

"Попался им дуб, под которым много лет назад ночь напролет с двумя друзьями жгли костер, а ему наутро надо было ехать на Угрешскую улицу. Брейгель взглянул направо и снова увидел, как в поздних сумерках моторная лодка не спеша расстегнула реку, как лодочный след разошелся к берегам, мятым оловом вывернутой наизнанку воды; вспомнил, как все замолчали и долго смотрели за тем, как она успокаивается и терпеливо возвращает свой зеркальный дремотный покой. Друзья тоже пошли в армию - месяц спустя. Один никогда не вернулся по самой уважительной из причин, а другой скоро после возвращения, улетел за тридевять земель, через три океана, и иногда звонит, и голос его в трубке достигает слуха Брейгеля с опозданием, и даже слышно, как гудят, как вибрируют провода, пробрасывая, продувая сказанное через десяток тысяч километров".

(Антон Уткин, "Брейгель-младший", - "Новый мир", # 10)


Классика, можно сказать, - Чехов, Бунин, Трифонов (рассказчик), Юрий Казаков.

Так же, как и классика, - мотив рассказа: душевная маята человека, который вдруг вспомнил себя, намертво забытого. Уподобившийся набору функций, которые составляют теперь его жизнь, спрятавшийся в них, и оттуда наблюдающий за собой, издали, не решающийся приблизиться даже к женщине, в которую влюблен, - герой вдруг, на час или два, выбит из выстроенной им самим и городом жизни. Кто-то бросился под поезд в метро, и движение героя по городу (по жизни) насильственно прервано. Весенний вечер, неожиданно обильный снегопад, затор машин, толпы растерянных, как и он, людей, несколько километров непреодолимого сейчас пространства до дома и шестилетний сын, которого герой везет из музыкальной школы к его матери, принимающий вдруг решение за них двоих: "Надо идти". И вот две маленькие черные фигурки Брейгеля-старшего и Брейгеля-младшего движутся в заснеженном безлюдном - с холмами, деревьями над не растаявшей еще рекой, с пустынными полями на том берегу, - герой выпадает не только из своего привычного пространства, но и - времени: "Ближе к реке начинались липы, которые помнили еще пожар Москвы, серый сюртук императора и польский плащ неаполитанского короля". Проход этот становится для героя проходом по своей жизни и неожиданным возвращением к себе, - болезненным, почти драматическим.

Истово, со слезой почти, написанный рассказ. Нечто исповедальное в форме несобственно-прямой речи, включающей переживание героем ощущение своего рода - его отделенности, и одновременно - странной укорененности в истории, времени.

Это первый из двух рассказов в новомирской подборке Антона Уткина. Второй рассказ - "Приближение к Тендре" - такое же следование литературной традиции - лирико-философское, притчеобразное почти, повествование про судьбу, которая персонифицировалась вдруг перед героем в некой Тендеровской косе, "нежно мреющим, прерывистым штрихом в море". Коса заворожила взгляд и воображение курортника, уже завершившего свой отдых на южном море, но не имеющего сил тронуться назад, домой. Целыми днями он бродит по солончакам вдоль моря, заходит для ночлега в степные деревушки, замкнутые в вишневые садах, - уговаривает местных отвезти его на косу. Деревенские же с суеверным почти страхом отмахиваются от него. Никто из проживших жизнь на этом берегу с видом на косу там не был. Известно только, что на косе маяк и табуны одичалых лошадей. Все. И сам герой не знает, зачем ему эта коса, он знает только, чувствует вернее, что ему именно туда и нужно. В финале, смирившийся в конце концов с поражением, уже направившийся на север, домой, герой все-таки попадает на косу, только не так, как планировал, а как судьба (коса) распорядилась.

Уткин как будто не знает, что сегодня так уже не пишут. Что все это (изобразительность прозы, ритмичность, образность, сориентированная на философичность, эмоциональность, исповедальность и проч.) - литературная архаика. Что вот так, напрямую, писать "за жизнь" без уже сугубо писательской саморефлексии, без позы усталой самоиронии, без игры со словом и образом (с "концептом"), нынешние литературные приличия вроде как не позволяют. А Уткину дела нет. Он пишет "архаично" абсолютно современную по мысли и мироощущению прозу, и у него получается.

Это к вопросу, а что такое современная проза?

Какая она есть, и какая она должна быть? Кто-нибудь знает? Я - нет.

Я еще помню, как писали под Фолкнера и Платонова, и это было значком современной прозы, потом ломанулись в "магический реализм" и "под Борхеса", потом - в соцарт, "постмодерн", "чернушный" "реализьм", в художественную "культурологию", в Умберто Эко и Мураками и проч. и проч. со все возрастающим чувством растерянности, почти отчаяния от литературного одиночества, от невозможности поймать стилистику, которая уж точно была бы "современной прозой". Ну как ее, проклятую, писать?!! А никак. Как пишется. Как тот же Уткин. Или как Евгений Попов. Или как Анатолий Гаврилов. Михаил Бутов. И т. д.

Проехали! - кончились, и слава богу, времена построений под знамена направлений, течений, групп и группок. Художник потому и художник, что не пользуется утвержденным критикой лекалом.

Отчетливее всего переживание этого у меня, например, бывает на выставках современных живописцев, когда все рядом, на соседних стенах, и одновременно - и пейзажная живопись, школой своей имеющая традицию от Васильева и Саврасова до Жуковского и Крымова, и импрессионизм в нынешнем его изводе, и постимпрессионизм, и традиция русской иконописи, и абстрактные композиции, и шагаловские приемы, абсолютно не отменяющие яркой индивидуальности и наличия собственного языка, скажем, на полотнах Алексея Чаругина, или сочетание - абсолютно органичное - целого спектра стилей и манер у Екатерины Корниловой; неимоверное количество -измов и под-измов одновременно присутствуют в современной живописи, и ничто не отрицает друг друга, напротив - продолжают, развивают, углубляют. То же, по сути, и в сегодняшней литературе - определять приметы современной литературы, пользуясь набором формальных приемов, которые принято или не принято использовать сегодня, бессмысленно. Используют практически все.

Из только что вышедшей книги Натальи Ивановой "Скрытый сюжет" (СПб., "Блиц", 2003):

"Совсем недавно, исторически давно, несколько лет тому назад, в прошлом веке, литературная полемика расцветала и процветала - полемизировали не столько личности, сколько направления /.../

А что потом?

Потом начался путь каждого в одиночку. Наступило время не направлений (их сменили, хотя и не заменили, тусовками), а время личных, индивидуальных проектов (и усилий). Возросла конкуренция - между персонажами, даже членами одной группы. /.../

Индивидуальный проект - всегда индивидуальный риск. На ответственности самого автора. Раньше, когда речь шла о направлениях, то неуспех одного из участников компенсировался успехом другого, а репутационный доход и литературный капитал принадлежали всему направлению. Сейчас - не так".