Русский Журнал
СегодняОбзорыКолонкиПереводИздательства

Шведская полка | Иномарки | Чтение без разбору | Книга на завтра | Периодика | Электронные библиотеки | Штудии | Журнальный зал
/ Круг чтения / Чтение без разбору < Вы здесь
Две сестры, два романа
Дата публикации:  5 Ноября 1999

получить по E-mail получить по E-mail
версия для печати версия для печати

Эмилия Бронте. Грозовой перевал. Пер. Н. Вольпин
Шарлотта Бронте. Джен Эйр. Пер. В. Станевич

Есть книги, необъяснимо великие - их перечитывают всю жизнь, или вернее, с ними живут жизнь, многие поколения, с детства и до старости. "Три мушкетера", например. Или рассказы о Шерлоке Холмсе. Какую черную зависть испытываем мы к тому (будь это хоть собственное наше чадо!), кто открывает такую книгу впервые, кому еще предстоит прибыть в Париж с неискушенным Д'Артаньяном, снять комнату на Бейкер-Стрит с наивным доктором Ватсоном. Мы ходим кругами и нетерпеливо спрашиваем счастливца: "Уже дочитал до дуэли?", "Уже было, как он распрямил кочергу?" - и нет нам покоя, хоть бери и перечитывай в сотый раз. К этим книгам относится и "Джен Эйр" - "женский роман", написанный в прошлом веке дочерью бедного йоркширского священника.

Есть другие книги, не менее великие, но озаренные мрачным гением. Другая дочь того же священника тоже написала роман, он называется "Грозовой перевал". Современники, говоря об этой книге, нередко прибегали к таким эпитетам, как "дьявольская", "демоническая". В этой книге тоже живешь - но живешь, обуреваемый порывами холодного ветра и суеверным ужасом. (На тех, кто открывает этот роман впервые, мы смотрим со скрытым сочувствием: что им предстоит пережить! Как говаривал Остап Бендер, "я человек завистливый, но тут завидовать нечему"). Как-то так повелось, что "Грозовой перевал" считается произведением более сложным и выдающимся - его чаще включают в вузовские программы, и рассуждают о нем более многозначительно. Даже Генри Миллер включил этот роман в список книг, серьезно повлиявших на его жизнь и творчество (интересно, как именно?).

Удивительно, до чего разные книги написали две сестры - Шарлотта и Эмилия, а ведь судьба их была во многом схожа, и большую часть своей недолгой и небогатой событиями жизни провели они вместе, деля беды и радости. Обе умерли молодыми от туберкулеза, обе обладали недюжинным литературным дарованием. Но воплощения этого дарования поражают контрастами.

"Грозовой перевал" - царство холода и неуюта, даже у пылающего камина его герои не знают покоя, раздираемые бурными страстями. В "Джен Эйр", наоборот, островки уюта находятся даже в мертвящем, немилосердном Ловуде - школе для сирот, даже в доме бессердечной миссис Рид есть няня Бесси, которая приносит в детскую лакомства заброшенной, одинокой девочке и поет ей колыбельные песни. Впрочем, няня есть и в "Грозовом перевале" - Нелли Дин, главная рассказчица, очевидица всех событий. Это - единственный оплот здравого смысла и читательских симпатий. Ибо в "Грозовом перевале" читателю решительно некому сопереживать - единственные два персонажа, обладающие некоторой цельностью и индивидуальностью - Кэти и Хитклиф - едва ли способны возбудить сочувствие. Впрочем, они оба, бесспорно, безумны и не отвечают за свои поступки. Как и почти все остальные персонажи - в разной степени. В "Джен Эйр" имеется лишь одна сумасшедшая - жена мистера Рочестера. Но это настоящая, добротная буйнопомешанная, она сидит под замком, и нам не приходится разбираться в хитросплетениях ее психики. Можно сказать, что она не столько персонаж, сколько жанровая условность, "скелет в шкафу", готическая деталь.

Шарлотта Бронте вообще гораздо более послушно следует законам жанра, пишет сказку по всем правилам - что и заставило потомков говорить об ее излишней простоте и даже тривиальности. Эмилия, бесспорно, ограждена от подобных обвинений самой причудливой тканью своего повествования - нервной, прерывистой, неистовой. Зеркальные отражения персонажей в разных поколениях множатся, исчезают, мучают сходством и неуловимостью. Злодейство соседствует с любовью. Любовь - с безумием. Единственной уступкой стал хэппи-энд - но что за блеклая, беспомощная тень счастливого финала предстает перед нами в конце романа! Как сравнить эту неубедительную идиллию с полнотой счастливого вздоха в финале "Джен Эйр": "Читатель, я стала его женой!"

Нет, счастливая любовь Эмилии не нужна. Она просто не знает, что с ней делать. Земные страсти и желания не тревожат ее героев, они словно скроены из иного материала, их чувства ищут иного выхода. Телесное, физическое желание заявляет о себе лишь однажды, но как! Хитклиф неистово стремится к мертвой возлюбленной, открывает гроб, чтобы поглядеть на нее, велит вынуть доску с одной стороны ее гроба, чтобы лежать с ней рядом в могиле, заклинает ее призрак быть рядом, не покидать его. Любовь Хитклифа и Кэти - духовное слияние двух мятущихся, неукротимых существ, страшное в своей слепой, разрушительной силе, безысходное, - не для этого мира. В трагической и неуправляемой судьбе то и дело, однако, звучит странный лейтмотив: автор методично указывает, какие именно обстоятельства сделали героев такими, как они есть. Брат Кэти делает чудовище из Хитклифа, тот, в свою очередь, пытается сделать чудовище из молодого Эрншо. Потом благотворное влияние младшей Кэти меняет характер парня, и все кончается хорошо. Такой мичуринский подход явно идет вразрез со зловещей, "дьявольской" атмосферой книги. Оказывается, чтобы одолеть зло, нужно лишь немного ласки и облагораживающего влияния грамоты. Но дальнейшее столь пресно и скучно, что роман должен быть немедленно завершен.

В "Джен Эйр" все наоборот. Бытовые детали обретают весомость и прелесть, персонажи кажутся существами из плоти и крови, любовь требует земного, а не загробного, свершения. Все это вместе, однако, нисколько не объясняет удивительной власти этой простой книги. Сказка о Золушке, история гувернантки, любовный роман... О чем все это? Что нам Джен Эйр?

Ну, разумеется, нас подкупает отточенность диалога, мягкий юмор и викторианская сдержанность. Как, впрочем, и эксцентричная грубость мистера Рочестера ("Тогда, как обычно, он швырнул мне в голову ботинки и вышел", - писал в своей пародии Брет Гарт). А чего стоит сцена с загадочной цыганкой, которая на поверку оказывается самим хозяином Торнфильдхолла? Сцена, по словам Честертона, "немыслимая в литературе -такое встретишь разве что в кукольном театре"... (Не знаю, как насчет кукольного театра, но вот в экранизации Дзеффирелли этот эпизод выпущен, видимо, режиссер посчитал, что и для кино это слишком. А может, просто книжку не читал, - бывает).

Каждый волен вычитать главное для себя.

"Шарлотта Бронте потрясла мир забытой и простой истиной. Она открыла нам, что нудная современная жизнь - всего лишь неумелый маскарад", - говорит Гильберт К. Честертон.

"...В ее книгах нас привлекает не анализ характеров - характеры у Шарлотты Бронте примитивны и утрированы; не комизм - ее чувству юмора недостает тонкости и мягкости; и не философия жизни, философия пасторской дочки; а поэтичность", - утверждает Вирджиния Вулф.

А я скажу, что для меня Джен Эйр - книга о человеческом достоинстве. О том тонком, но несгибаемом стержне, что не зависит ни от воспитания, ни от невзгод, ни от других капризов окружающей среды. Маленькая Джен в неприветливом доме миссис Рид бросает вызов заведомо превосходящим силам противника - не потому что хочет идти наперекор, но потому что всей душой противостоит унижению. "Джон ринулся на меня, я почувствовала, как он схватил меня за плечо и за волосы. Однако перед ним было отчаянное существо. <...> По шее одна за другой потекли капли крови, я почувствовала резкую боль. Эти ощущения на время заглушили страх, и я встретила Джона с яростью..." Джен наказана, запугана, больна. Но когда тетка называет ее лгуньей, в ней снова распрямляется та же пружина ("Я не лгунья! Будь я лгуньей, я бы сказала, что люблю вас...") И в страшном сиротском приюте, и на скромном месте гувернантки - всегда и везде, в горе и в радости, она остается собой. Вот новообретенный кузен Сент-Джон, собираясь ехать миссионером в Индию, предлагает ей брак, как наиболее подходящей помощнице в его трудах, но все его иезуитское красноречие (что только не идет в ход - религиозное чувство, нравственный долг, благодарность, привязанность) разбивается о ее безошибочное чувство фальши. ("Я презираю то лживое чувство, которое вы мне предлагаете"). Джен трудно сбить с толку - в ней слишком силен здравый смысл, эта удивительная добродетель викторианства.

Позвольте мне неожиданное и, быть может, странное сравнение. С. Довлатов в книге "Не только Бродский", пишет: "Кто же открыто противостоял сталинизму? Увы, не Якир, Тухачевский, Егоров или Блюхер. Открыто противостоял сталинизму девятилетний Максим Шостакович". Поясняет это необычайное утверждение следующий рассказ: когда Шостаковича в 48-м году заклеймили как формалиста, патриотично настроенные граждане пришли бить окна на его даче. Девятилетний Максим Шостакович смастерил рогатку, залез на дерево и "начал стрелять в марксистско-ленинскую эстетику". Так вот, я это к тому, что человеку с достоинством и здравым смыслом - независимо от возраста - куда трудней заморочить голову какой бы то ни было идеей. (Печально известный Павлик Морозов, по всей видимости, просто не обладал этими ценными качествами).

А вот Джен Эйр обладала. И я с волнением, в который раз, слежу за перипетиями ее судьбы, и верю, что сила духа - самая непобедимая из всех сил. Мне приятно в это верить.



Web-присутствие (В. Сонькин)

Веб-присутствие сегодня выходит в усеченном виде в силу того, что редактор-составитель "Чтения без разбору" находится в заграничной командировке и его доступ к Интернету пока ограничен Интернет-кафе.

Правоту А. Борисенко относительно сравнительной популярности двух "основных" сестер Бронте (была ещё Анна) косвенно подтверждает тот факт, что в каталоге Yahoo! Шарлотте посвящено пять ссылок, а Эмилии - девять. Некоторые из них, правда, пересекаются. Например, " Bronte Sisters Web" с обширнейшим линклистом, который включает разного рода листы рассылки и множество ресурсов на викторанские темы. Замечательный сайт "Charlotte Bronte: An Overview" - это, насколько я понимаю, попытка сделать главный шалроттабронтовский ресурс всей Сети. Вполне удачная. Моя коллега-переводчица и давняя виртуальная знакомая по переводческому мэйл-листу "Лантра" Сесилия Фальк в своё время составила ещё один очень большой линклист - к сожалению, он долго не обновлялся.

Полный английский текст "Джен Эйр", разбитый по главам, можно найти на сервере Мерилендского университета, а "Грозовой перевал" - на сервере Literature.org.

А русскими поисковыми машинами я из Интернет-кафе пользоваться не могу. Впрочем, в Рунете материалов про сестер Бронте, кажется, немного. У Мошкова, во всяком случае, ничего нет.


поставить закладкупоставить закладку
написать отзывнаписать отзыв


Предыдущие публикации:
Александра Веселова, По улице ходила большая крокодила. /29.10/
Любого взрослого ужаснут деструктивные настроения сказок Чуковского: солнце, проглоченное крокодилом, упавшая луна, горящее море, тирания таракана, убегающие вещи, и, наконец, зайчик, расчлененный трамвайчиком и садистское "...и ставит, и ставит им градусники..."
Линор Горалик, Мир советского человека: 60-е. /22.10/
Текст зачастую представляет собой фейерверк афоризмов: "Свои" всегда состояли из мужчин, даже если среди них были женщины. Любовь считалась всего лишь филиалом дружбы. И настоящий шестидесятник никогда бы не променял "водку на бабу".
Ольга Прохорова, Мат в два слова /15.10/
Главный герой романа "Защита Лужина", будучи гением в шахматах, не только не обнаруживает таланта в другой интеллектуальной деятельности, но и предстает глубоким умственным и душевным инвалидом.
Виктор Сонькин, Бесконечное плавание /08.10/
Круизный лайнер захватили немногословные смуглые люди в красных повязках. Вы незаметно для самого себя и почти против желания становитесь главным представителем заложников. Главарь с вами откровенен: он признается, что если западные правительства не согласятся на его условия в назначенный срок (а они всегда тянут резину), то придется убивать пассажиров - по паре в час.
Александра Веселова, Это было в придворной карете... /01.10/
Флобер ненавидел своих героев, и это следует не только из самого романа, но и из его писем, в которых он говорил, что предпочел бы изображать крокодилов. Но "мурло мещанина" преследует его и не отпускает. Роман "Мадам Бовари" - попытка избавиться от этого наваждения.
предыдущая в начало следующая
Александра Борисенко
Александра
БОРИСЕНКО

Поиск
 
 искать:

архив колонки:

Rambler's Top100





Рассылка раздела 'Чтение без разбору' на Subscribe.ru