Русский Журнал
СегодняОбзорыКолонкиПереводИздательства

Шведская полка | Иномарки | Чтение без разбору | Книга на завтра | Периодика | Электронные библиотеки | Штудии | Журнальный зал
/ Круг чтения / Чтение без разбору < Вы здесь
Час быть честным
Дата публикации:  18 Февраля 2000

получить по E-mail получить по E-mail
версия для печати версия для печати

Анатолий Мариенгоф. Мой век, моя молодость, мои друзья и подруги

Очень часто героем романа является идея автора.
Из записных книжек Кирилла Мариенгофа


Мемуары обладают удивительной притягательностью. Существование этого жанра - следствие некоторых особенностей человеческий психологии. Например, желания заглянуть в чужое прошлое, как в замочную скважину или чужие окна. Или желания рассказывать о себе, анализировать свои поступки, "честно" признаваться во всех грехах.

Чаще всего мемуары создают обманчивое впечатление легкости. Кажется - чего проще: записывай все, что происходит, и если тебя окружают интересные люди, а ты немного владеешь литературным языком, то текст сразу станет культурным явлением. Но бессвязные записки сами собой не превратятся в художественное произведение. Помочь этому превращению могут эпические, романные элементы. Мемуары Мариенгофа - не просто дневник - это роман, затрагивающий едва ли не все традиционные для русской литературы темы. Вот некоторые из них.

Семейное счастье

- Так!.. А ты, Кирка, что скажешь по этому поводу? - спрашивает Лебедева.
- По какому поводу?
- Да вот в чем счастье?
Он, как Василий Иванович Качалов, подпирает рукой морденку, морщит лоб и переспрашивает:
- В чем счастье?
И с восьмилетней серьезностью отвечает:
- В хорошей жене.

Сын Мариенгофа Кирилл знал, что говорит. Из текста со всей несомненностью следует: Мариенгоф был счастлив в семейной жизни. Вывод о том, что "это форменный кретинизм быть в ссоре больше пяти минут", в значительной мере способствовал этому. Кирилл вырос в атмосфере влюбленности, лишенной, впрочем, сюсюканья и сентиментального пафоса. От романтической высокопарности Мариенгофа, кажется, отучил еще отец, объяснивший и даже наглядно продемонстрировавший, кому на самом деле посвящен сочиненный сыном "Гимн гетере". И с тех пор романтизм всегда испытывался иронией. Любой возвышенно-романтический зачин может у Мариенгофа привести к самому неожиданному финалу: "Прошлое! Чем больше седин на голове, тем оно кажется милей. Все, все мило! И детство, забрызганное горькими слезами, и отрочество, омраченное надоедливыми школьными зубрежками; и юность, разодранная трагедиями духа; для чего жить? как жить? чем жить? а главное - с кем? С горничной, с проституткой или чужой женой?" Рюрик Ивнев в своих воспоминаниях о Мариенгофе писал, что про таких людей говорят: ради красного словца не пожалеет и отца. И все-таки это роман о любви. Потому что вопрос "с кем жить" Мариенгоф решил для себя раз и навсегда, выбрав "свою половинку", актрису Камерного театра Анну Никритину. Никритиной посвящены строки, при всей своей кажущейся комичности стоящие томов любовной лирики:

С тобою, нежная подруга
И верный друг,
Как цирковые лошади по кругу
Мы проскакали жизни круг.

Отцы и дети

Никогда не забывайте, что дети очень скрытны, закрыты. Закрыты хитро, тонко, умело, упрямо. И особенно для родителей. Даже если они с ними дружат. Почему закрыты? Да потому, что они дети, а мы - взрослые. Два мира.

Мариенгоф удивительно хорошо помнит себя в детстве, свое ощущение возраста: как казались ему очень старыми тридцатилетние поклонники горничной Кати. Эта память в сочетании с трагическим жизненным опытом позволяет ему вывести едва ли не самую главную особенность детской психологии: "Человек в четыре года очень скрытен и очень расчетлив. Только наивные взрослые все выбалтывают во вред себе". Эта особенность и есть та пропасть, которая лежит между отцами и детьми. И дело не в столкновениях, которые так расстраивают отцов и так необходимы детям. Дело в другом. Эти столкновения - лишь часть айсберга, самая незначительная и незначимая. Главное - глубоко в душе, и ни один ребенок, даже самый благополучный, никогда не расскажет об этом горячо любимым родителям. Чужому взрослому, даже первому встречному - могут, а родителям никогда. Таков, наверное, закон природы, нечто вроде инстинкта самосохранения. Мариенгофу этот закон открылся в страшных обстоятельствах - в смерти сына: "Отцы, матери, умоляю вас: читайте дневники ваших детей, письма к ним, записочки, прислушивайтесь к их телефонным разговорам, входите в комнату без стука, ройтесь в ящиках, шкатулочках, сундучках. Умоляю: не будьте жалкими трусливыми интеллигентами! Не бойтесь презрительной фразы вашего сына или дочери: "Ты что, шпионишь за мной?" Это шпионство святое".

Герой нашего времени

Только в моем веке тыкали пальцем в профессора Ю.Айхенвальда и говорили: "Это Коган!"
Только в моем веке знаменитый поэт танцевал чечетку в кабинете главного бухгалтера, чтобы получить деньги!
Только в моем веке террорист мог застрелить человека за то, что он вытер портьерой свои полуботинки.
Только в моем веке председатель Совета Народных Комиссаров и вождь мировой революции накачивал примус, чтобы подогреть суп.

Мариенгоф назвал свои мемуары "Мой век, моя молодость, мои друзья и подруги". И текст действительно воссоздает образ его века, века, когда молодые поэты клялись имажинизмом, а старые гимназические преподаватели принимали Октябрьскую революцию "через Платона и Аристотеля". Но о чем бы ни писал мемуарист, он прежде всего пишет о себе. Мариенгоф был известен, но не был знаменит, как Блок, Маяковский или Есенин. Не был обласкан советской властью, но и не преследовался ею, как Гумилев или Пастернак. И в этом отношении, как и во многих других, он типичен, а следовательно, может быть назван героем своего времени в лермонтовском понимании.

Образ самого Мариенгофа, возникающий за текстом, - это образ удивительно веселого и счастливого человека. И не только потому, что он был имажинистом, а имажинизм проповедовал оптимизм. А потому, что он любил жизнь и людей и умел находить в ней неожиданные удовольствия, будь это хорошая еда или подслушивание пляжных разговоров. Вехи его текста - смерти: отец, Маяковский, Есенин, Качалов, сын. Он потерял многих родных, друзей. Но он был счастлив, потому что у него были родные и друзья. А возможно, и потому, что всегда знал: "У жизни тяжелые кулаки. Это надо знать и твердо помнить. А мы, как простачки-дурачки, не только отчаянно воем, когда она сворачивает нам челюсть, но еще и удивляемся".

Автор мемуаров никогда не бывает до конца честным. Немногие тексты дают такое ощущение фальши, как знаменитая "Исповедь" Руссо. Но так ли важно, каким тот или иной мемуарист был на самом деле? Все, что здесь написано, не имеет ничего общего с реальным Мариенгофом, и все совпадения следует считать случайными.



Web-присутствие (В.Сонькин, А.Веселова)

Последний мемуарный текст Мариенгофа в Сети не встретился. Зато "Циники" и "Роман без вранья" есть у Мошкова и в читальне здесь. А в библиотеке гей-классики на сайте российских геев, бисексуалов и лесбиянок помещены "письма Сергея Есенина к любовникам Н.Клюеву и А.Мариенгофу" (там же, впрочем, можно найти и "Темные аллеи", например). На сайте киностудии им. М.Горького Мариенгоф представлен как сценарист. Торговый зал антикварных книг объединения "Гелос" предлагает приобрести книгу "Имажинисты". Авторы: Мариенгоф, Ройзман, Ивнев, Шершеневич. "Гелос" уверяет, что книга в хорошем состоянии. А здесь можно познакомиться c произведениями Ж.-Ж.Руссо (по-английски и по-французски).


поставить закладкупоставить закладку
написать отзывнаписать отзыв


Предыдущие публикации:
Виктор Сонькин, Я кошка-кошка-кошка... /11.02/
Есть пример удивительного переводческого выбора, где замена грамматического рода переворачивает всю концепцию произведения. Это сказка Киплинга в переводе Чуковского. Сдается мне, что Чуковский что-то в этой жизни понял лучше, чем Киплинг.
Виктор Сонькин, Поэт и царь /04.02/
Почему Юлий Цезарь у Уайлдера так непохож на правителей нового времени? Только ли оттого, что он образован, благороден и способен относиться к себе с иронией?
Виктор Сонькин, Ланцелот - наследник Дракона /28.01/
Вернувшийся Ланцелот говорит: "Я не тот, что год назад". На это как-то не обращаешь внимания - это же герой, настоящий победитель Дракона, "до самого темени набитый предрассудками" вроде чести и доблести, что признают даже его ярые враги. Но что делает этот благородный герой, как только власть оказывается в его руках?
Виктор Сонькин, Час мужества /21.01/
Если про человека говорят "образец нравственности", рядом с ним становится не по себе. А Лидия Чуковская - именно образец, но при этом кажется, что тебе было бы с этим человеком легко и приятно. Чуковская совершила подвиг ради потомства - сохранила бесчисленные встречи, диалоги, споры с великим русским поэтом.
Александра Веселова, Книга о вкусной и здоровой жизни /14.01/
Много полезного можно почерпнуть из этой книги. Можно узнать, что бывают консервы обеденные и настойка "Горный дубняк". Всплакнуть над душераздирающей историей "Кета мечет икру", а также научиться готовить суп перловый слизистый на молоке с яйцом или рагу из гематогена с овощами.
предыдущая в начало следующая
Александра Веселова
Александра
ВЕСЕЛОВА
Кандидат филологических наук, преподаватель
sasha@av3225.spb.edu

Поиск
 
 искать:

архив колонки:

Rambler's Top100





Рассылка раздела 'Чтение без разбору' на Subscribe.ru