E.M.Forster, A Room with a View; Joseph Heller, Catch-22; John Lanchester, A Debt to Pleasure; Е.Мелетинский, Избранные статьи. Воспоминания; М.Цветаева, Стихотворения; Christopher Lee, This Sceptred Isle.

Всегда берите с собой в путешествия библиотеку. Я усвоил это правило, что называется, the hard way, то есть от противного, когда работал восемь месяцев в Богом забытой башкирской глуши. Слова "интернет" в те времена не слыхали даже Носик и Лейбов, работа была монотонная и неутомительная, а книг у меня с собой было мучительно мало. Я решил записаться в библиотеку. Без прописки этого сделать было нельзя, и я приобрел штамп временной регистрации, который по возвращении в Москву, юридически несостоятельный (поскольку срок истек), но физически - последний в паспорте, доставил мне немало мелких неприятностей. В библиотеке кроме книг о советской Башкирии и научном атеизме тоже почти ничего не было. Был, правда, Чехов, от которого депрессия по понятным причинам усилилась.

Собираясь в нынешнюю командировку, я честно намеревался написать там заметку для "Чтения без разбору", а то и две; беда лишь, что книги я взял сплошь неподходящие. Отчасти это объяснялось техническими причинами: аскетичный английский paperback намного удобнее в путешествии, чем тяжелый отечественный том, в который влезает целое собрание сочинений. Столкнувшись с последствиями своего легковесного решения, я понял, что писать мне, в сущности, не о чем. Когда нечего писать, пишут отчет. Так я и решил поступить.

Вот отчет о том, что я читал в поездке.

Эдвард М. Форстер, "Комната с видом" (по-английски).

Э.М.Форстер - английский полуклассик, писавший романы из жизни начала XX века. Впоследствии режиссер Джеймс Айвори (как ни странно - американец) сделал себе карьеру на их экранизации. "Комната с видом" - типичная пролетарская литература, только вместо рабочего класса - британское "приличное общество", еще не опаленное Великой Войной. У меня слабость к этой эпохе, но книга Форстера нисколько не передает ее прелести, а все из-за социального пафоса. Ни интересного сюжета, ни развития характеров, ни психологических мотивировок. Единственное, что по-настоящему увлекательно - это наблюдать, до какой высочайшей степени англичане натренировали свой язык на сокрытие чувств. Из-за этого книги вроде романов Форстера или "Остатков дня" Кадзуо Исигуро практически непереводимы. В случае с Форстером, впрочем, и не жалко.

Джозеф Хеллер, "Ловушка-22" (по-английски; не дочитал).

Читать книгу о том, что война бессмысленна и беспощадна, находясь на Балканах, - это тавтология. К тому же роман длинный, все действующие лица (пока) мужчины, и, прочитав треть, я несколько утомился однообразием. Но нельзя не признать, что смещенный фокус и абсурдистское мастерство придают книге объем. Над некоторыми диалогами я смеялся в голос.

"Воины! - начал полковник Каргилл, тщательно отмеряя паузы. - Вы - американские офицеры. Офицеры никакой другой армии мира не могут сказать такое о себе. Задумайтесь над этим".

Сержант Найт задумался над этим, после чего вежливо доложил полковнику Каргиллу, что тот обращается к призывникам, а офицеры ждут его на противоположной стороне лагеря".

Мне интересно, как переведена эта книга. Язык Хеллера, в отличие от языка Форстера, вполне переводим; но для этого нужно настроить мозги на определенную длину волны и выдерживать ее последовательно.

Джон Ланчестер, "Долг наслаждения" (по-английски).

Эта книга, о которой я ровным счетом ничего не знал, давно мозолила мне глаза в букинистической лавке, куда я часто захожу, и наконец я сдался. У нее очень правильная обложка - фрагмент натюрморта из Прадо, шесть яблок, подвешенных на ниточках, на черном фоне. Автор - заместитель редактора авторитетного лондонского литературного журнала и бывший ресторанный критик крупной газеты. Поэтому я поначалу наивно поверил, что это будет, как обещано, беллетризованная поваренная книга. ("А теперь присыпьте каждый слой солью и травами. Разумеется, вы не сможете этого сделать, если следуете рецепту, не дочитав его предварительно до конца. Пусть это послужит вам уроком".) Не довольно скоро выяснилось, что рассказчик, Тарквин Уайнот, вряд ли вполне совпадает с автором - хотя бы потому, что методично укокошивает всех, кто подвернется под руку. Это, наряду с кулинарией, и составляет его долг наслаждения и его творчество. Переход гастрономического трактата в вывернутый наизнанку детектив происходит незаметно и элегантно. Блестящая книга. Меня только смутило, что критики, отзывы которых, по обыкновению, расположились на обложке, пришли в восторг от учености автора. На мой взгляд, Ланчестер наделил своего героя крупицами самой расхожей интеллигентской нахватанности, не более того (это не касается кулинарии), причем вполне сознательно. Да что возьмешь с критиков.

Е.Мелетинский. Избранные статьи. Воспоминания (не дочитал.)

Мелетинский - главный отечественный специалист по мифологии. Эта дисциплина неуютно раскачивается между филологическими и этнографическими штудиями, и Мелетинский явно умеет между ними балансировать. Сравнительные описания австралийских, полинезийских и нанийских мифов завораживают; в части интерпретации и научного аппарата мне не хватало риторической четкости Гаспарова.

М.Цветаева. Стихотворения.

Мои отношения с творчеством "большой четверки" сексистски перекошены: М. и П. я знаю и люблю гораздо больше, чем А. и Ц. В остальных областях жизни мужской шовинизм мне чужд, да и тут дело, надо полагать, в случайной последовательности отроческих впечатлений. В последнее время я пытаюсь исправить дисбаланс, но выходит это с трудом. Чем больше я читаю Цветаеву, тем сильнее ощущаю силу ее гения. Бродский знал, что расставлять поэтов по ранжиру глупо ("Гете-Шмете", сказал он по этому поводу в одном телеинтервью), но Цветаеву твердо ставил первой среди поэтов XX века. Для себя я понял, что ее поэтический язык по мощи и красоте, если такое слово уместно, не может сравниться ни с чем. При этом каждая вторая мысль и каждая без исключения эмоция в цветаевских стихах раздражают меня безмерно. В прозе стихия языка менее ощутима (хотя именно у Цветаевой разница минимальная), и там раздражение берет верх; в стихах эта комбинация создает недетский эстетический эффект, из-за которого я, во-первых, могу воспринимать поэзию Цветаевой только в гомеопатических дозах и, во-вторых, плохо запоминаю ее стихи - видимо, оттого, что не могу в нужной степени пропустить их сквозь себя.

Кристофер Ли. Венценосный остров (по-английски; не дочитал).

Это короткий, на 600 с небольшим страниц, очерк британской истории с 55 г. до н.э. (римское вторжение) до 1901 г. (смерть королевы Виктории). Он скомпилирован из монументального труда Уинстона Черчилля (того самого) "История англоязычных народов" и исторических радиопередач BBC, которые автор книги вел на протяжении многих лет. Стиль, как радио, так и Черчилля, приятен и легок для восприятия; для любого иностранца, который всерьез интересуется британской культурой, книга незаменимая, потому что в сжатой форме преподносит то, что англичанин впитывает порами кожи. Для такого жанра книга слегка чересчур серьезна. Вообще-то, я искал монографию о викторианской эпохе - с упором на искусство, но в широком историческом контексте; пока не нашел, а наткнулся вот на историю Британии вообще. Тоже не помешает.

Кроме книг в традиционной форме, у меня с собой было несколько кассет с литературными записями, причем все сплошь (так сложилось) Пушкин. На Западе такие "говорящие книги" популярны давно, а у нас стали появляться в последние годы, сопровождаемые слоганом "Нет времени читать - слушай!". На самом деле слоган, конечно, надо перевернуть; он станет точнее как ритмически, так и по существу, потому что прочесть текст очевидно быстрее, чем прослушать. Но время, конечно, имеется в виду не астрономическое, а прагматическое, когда моешь посуду или едешь на машине или устали глаза. Я таким образом прослушал часть "Маленьких трагедий" в неизвестно чьем исполнении (в "Моцарте и Сальери" музыки было вшестеро больше, чем текста) и несколько глав "Евгения Онегина" в исполнении Смоктуновского. Когда хорошо знакомые стихи читает актер, неизбежно что-то режет слух. Из объективных вещей я отмечу подозрительный призвук удвоенного согласного в слове "юный" и необъяснимые рифмы типа "смущённый - отменной". В заслугу Смоктуновскому я бы поставил то, что он подчиняется в первую очередь ритму стиха и лишь затем - ритму предложений. Некоторые актеры за этим не следят, и стих распадается.

Кассета с "Онегиным" напомнила мне об одном неосуществленном плане. На своем дне рождения я хотел в качестве тоста прочесть окончание шестой главы (некоторые представители родительского поколения пеняли при мне, что мы гораздо меньше, чем они в свое время, говорим тостов; но, строго говоря, мы и пьем меньше). Этот текст подходил к случаю по ряду важных характеристик, в числе прочего - точного указания возраста ("Ужель мне скоро тридцать лет?"), а также оттого, что буквально на следующий день мне предстояла радикальная перемена образа жизни и места жительства, и это делало прощание с юностью особенно актуальным ("Дай оглянусь. Простите, сени..."). Не сложилось. Тем не менее присутствовавшие и не присутствовавшие при этом не-событии милые друзья могут оценить, как я выполняю непроизнесенный, но данный себе зарок не бросать главные в этой жизни вещи ("не дай остыть душе поэта") - пусть даже с помощью обманных маневров вроде этой заметки.

Пусть и веб-присутствие будет такое же лоскутное.

Сайт, посвященный Форстеру, с биографией, библиографией и ссылками на другие ресурсы; рецензия знаменитого американского кинокритика Эберта на фильм "Комната с видом".

Джозеф Хеллер, "Уловка-22" в библиотеке Мошкова. Непосредственно в этом файле переводчик не указан, но на него стоит ссылка со страницы Сергея Ильина. Перевод посредственный. Кстати, на мой взгляд, "ловушка" - точнее, чем "уловка". Вообще говоря, есть русские слова, которые с успехом сочетают оба оттенка смысла.

Джон Ланчестер: рецензия на роман, несколько вопросов для дискуссии о нем же, страничка London Review of Books, где работает автор, страница, где Ланчестер отмечен как лауреат премии за кулинарную книгу с выдающимися литературными достоинствами.

Е.М.Мелетинский: био-библиографическая справка в РГГУ, рецензия О.Рыковой на "Избранные статьи" в Русском Журнале.

Сетевое присутствие Цветаевой - в моей заметке о ее прозе.

This Sceptred Isle: рецензии благодарных читателей на "Амазоне"; страница изначальной радиопередачи, которая выходит до сих пор.

"Евгений Онегин", глава шестая.