Русский Журнал / Круг чтения / Чтение без разбору
www.russ.ru/krug/razbor/20010330.html

От "страшного" Юдка к "не страшному" Бейлису
В.Г.Короленко. Ночью. Дело Бейлиса

Псой Короленко

Дата публикации:  30 Марта 2001

B романе Бориса Акунина "Пелагия и коричневая какашка" есть некто Царенко - журналист, воплощение СМИ. Сначала я думал: это Доренко. Однако действие "Какашки" разворачивается в конце XIX (начале XX?) века, причем говорится о "зытяках", обвиненных в ритуальном убийстве. Поскольку я тоже филолог, как и Акунин, то я догадался, что под зытяками у него подразумеваются "вотяки"-удмурты, а под Царенко - Владимир Галактионович Короленко.

Короленко поддерживал вотяков на известном "мултанском процессе", руководствуясь особой позицией: во что бы то ни стало доказать безосновательность любых подобных обвинений в наше время. Эта позиция подтвердилась и в деле Бейлиса (a.k.a. "Кровавый Навет"). Я читал очерки Короленко на эту тему - "На Лукьяновке". Только я читал их по-новому, видя в них не какой-то "общественный документ", а лирическую, глубоко личную медитацию на тему страха.

Тема страха прошла через все его творчество, как говорят, красной нитью. Не случайно название одной из его повестей - "Не страшное". Там идет речь о "взрослом", "дневном" страхе перед бытовым и общественно-политическим злом. Но особенно важным являлся для Короленко другой страх, глубинный, "детский", "ночной", "мистический" - перед всем, что связано с иррациональной сферой, "метафизикой", "эзотерикой", "мифом", "традицией", "инициацией" и так далее, назовем это для порядка внутренним Средневековьем. Этот страх и стремление с ним работать определяет и сложное, беспокойное отношение Короленко к символистскому "страшному мiру", начиненному всякими тайнами, чертями, смертями, темными хлыстами и "жыдами" с их злобесными "кровавыми наветами".

В одной из "детских" глав "Истории моего современника" ("Мистический страх") Короленко рассказывает, как ребенком боялся того, что было в "темных поверьях", в сказках "кухарки Будзиньской", в кошмарных снах и навязчивых полувидениях, из которых мне лично запомнился постоянно крадущийся сзади "щеголеватый господин", фактически получеловек-получорт, всегда готовый схватить и "унести" ребенка. А в блестящем рассказе "Ночью" описан Юдко - "огромный жид с громадною бородой и страшными полупомешанными глазами. Он разносил по домам лучшие сорта муки и продавал ее в розницу. Отмерив муку гарнцами, он потом прикидывал еще по щепотке - "для деток, для кухарки, для кошки, для мышки". При этом его борода тряслась, а глаза вращались в орбитах. Как только его громадная фигура... являлась в воротах, детьми овладевало ощущение ужаса и любопытства. Они дрожали перед Юдкой, но не могли себе отказывать в удовольствии посмотреть, как Юдка будет прикидывать "на кошку, на мышку...".

Более чем вероятно, что разные люди, хоть та же кухарка Будзиньска, пересказывали при мальчике душераздирающие легенды, например, о Гродненском деле или знаменитом Велижском, где евреи чудом спаслись от обвинения в ритуальном детоубийстве и использовании крови для каких-то тайных, одним им известных целей, о коих потом так страстно и вдохновенно писал рэб Розанов. Короче, воображаю, как маленький Короленко, предстающий в этих автобиографических текстах ребенком весьма впечатлительным, был должен бояться Юдку.

Итак, место действия - Киев, время - 1913 год, но... "Вагон нес нас по улицам современного Киева, с красивыми домами, вывесками, газетами и электричеством. А в душе стояло ощущение XVI столетия". Вот она, квинтэссенция очерка и главнейшая тема всего Короленко - конфликт внутреннего Средневековья с Благонамеренным Разумом.

Даны четыре территории: двор кирпичного завода, где работал Бейлис; красивая усадьба владельца завода, Зайцева; пещера, где найдено тело Ющинского; двухэтажный дом на Верхней Юрковской, где живет Вера Чеберяк (далее - Чеберячка: по сообщению М.Гронаса, в еврейском обиходе поколения наших бабушек нарицательное имя "Чеберячка" использовалось в качестве ругательства - так же как, например, "Капланка" и некоторые другие). По версии обвинения, Бейлис убил Ющинского во дворе завода. По версии защиты, это сделала Чеберячка после того, как Андрей грозился выдать полиции воровской притон в ее доме. С помощью тенденциозных описаний-медитаций Короленко проверяет все четыре территории на "страшность", чтобы вынести свой интуитивный вердикт.

Вот усадьба Зайцева - пейзаж просветленный и сентиментально ностальгический, но омраченный детской смертью, как в повести "В дурном обществе" (оно же "Дети подземелья"). "Трудно представить себе место, более привлекательное для детей. Гора широким склоном спускается к Кирилловской улице. Внизу, за ней, точно на плане, лежит кирпичный завод; видны навесы, высокие трубы и "мяла". За заводом - широкая синяя даль, подернутая легкой дымкой, луга, излучины Почайны и далеко, на самом горизонте, прерывистая лента Днепра. Луговой и днепровский ветер налетает сюда широкими, ласковыми взмахами. Этот уголок видел и Андрюшу Ющинского, и Женю, и девочек Чеберяк, которых уже нет на свете. Андрюша убит, Женя и Валя умерли от дизентерии... - Сколько раз мы тут играли! - говорит гимназист под влиянием нахлынувших воспоминаний". Тут богатая гамма - покой, печаль, сострадание. Но не страх.

Вот пещера, где найдено тело мальчика. Она "в нескольких шагах дальше, там, где начинается склон к Кирилловской улице и приднепровским лугам. Холмик разрыт... Видна обнаженная глина. Два дерева выросли на вершине холма, соединенные корнями. Под этими корнями зияет темный ход, довольно круто, коридором уходящий вглубь. В конце этот коридор пересечен узким и коротким ходом накрест, как делают обыкновенно кладоискатели... В одном из концов этого креста и нашли прислоненным в темном углу тело несчастного Андрюши Ющинского... Первая опознала его Чеберякова... - В пещере темно, а она опознала по шитой рубашке, - иронически замечает один из юношей". Изначальный смутный ужас нейтрализуется разными деталями, читатель начинает рассуждать, выяснять, и от этого привлечения здравого смысла страх исчезает.

Вот двор кирпичного завода Зайцева. Отсюда нам открываются и приятная картина усадьбы, и мрачный вид улицы. В центре внимания - "мяло", мрачного вида место во дворе завода, где разводили и мяли глину на специальном приспособлении, служившем детям каруселью, "когда не было работы". Именно здесь, по версии обвинения, Бейлис убил Ющинского. "Невдалеке виднеется вертикальный столб, на столбе длинный горизонтальный шест. Тут разводили глину и мяли ее. Для этого к горизонтальному шесту запрягали лошадь, а внизу прикрепляли тяжелые колеса (кажется, от старых лафетов)... Лошадь шла по наружному кругу, колеса под шестом бегали внутри и месили глину. Когда не было работы - это была отличная карусель... Это бывало очень весело..."

Кстати, версия обвинения: "...дело окончательно определилось в следующем виде. Около мяла дети щебечут, как стая птиц. Бейлису как раз нужен младенец для мацы. Он выходит из конторы, оглядывается. Целая стайка детей... катается на мяле. Долго ли схватить одного? Бейлис кидается как коршун, дети разлетаются подобно воробьям, но он продолжает гнаться за двумя... Андрюша Ющинский попадает ему в руки... Бейлис спокойно тащит мальчика к пустой печке, как хозяйка несет пойманного цыпленка: дело, очевидно, к спеху... депутат Марков живописал следующую яркую картину. Дети в яркий солнечный день играют в садике, не чуя беды... Но вот к ним (среди белого дня!) "уже подкрадывается еврейский резник с кривым ножом (!) и, наметив резвящегося на солнышке ребенка, тащит к себе в подвал". Большинство депутатов хохотали". Авторский комментарий в духе гротеска ("двое хронически пьяных людей ссылаются на третьего, тоже нетрезвого...") смягчает тревогу, читатель хохочет вместе с большинством депутатов, и в итоге двор кирпичного завода Зайцева окончательно становится "не страшным".

А за этим двором как бы вырисовывается старый слой изображения - традиционно-инфернальная мельница, у которой колбасится страшный Юдко ("для кошки ┘ для мышки┘"). Этот Юдко, а с ним и "щеголеватый господин", и другие духи ожили в обвинительной речи "депутата Маркова", преломленной сквозь призму "остраняющей" иронии Короленко. Да еще и старуха "Волкивна" (стало быть, дочь Волка!) рассказала, как за малыми ребятами гнался кто-то "с черной [как у Юдка] бородой". Кто же это, если не тот самый наполовину гоголевский - наполовину фольклорный жыдъ = чортъ, который потом, шутит автор, "определился" как Бейлис?

Во дворе играет в прятки
Маленький Андрей.
А разбойник уж на грядке,
Видимо, еврей.
Раз, два, три, четыре, пять,
Андрей пропал,
Шесть, семь, восемь, твою мать,
Ритуал.

Но если убил Бейлис, так значит, страшный "ритуал" существует. А это уж одновременно соблазн ("скандал") и безумие. Короленко видит в этом массовый психоз и не удостаивает обвинителей никакого описания, кроме сатирического, пародийного. Восприимчивость к "толкам" - "начало болезни", следствие - "ход болезни", следственные данные - "судебно-патологические". Обвинение - "инквизиция" (тоже средневековая). Но - "не страшная".

Только дом Чеберячки на улице "с фонарями", описанный в типичном литературном формате "нехорошего домишки", производит давящее впечатление: "Кое-где, утопая в этом мрачном и пустынном проезде, виднеются фонари... Страшно, должно быть, здесь в темные весенние ночи даже при свете этих фонариков. И воображение невольно рисует такую мрачную ночь, и ветер, свистящий... в голых деревьях, и темные фигуры людей, несущих таинственную ношу... Кто же, кто сделал это ужасное дело?"

Короленко не испытывает никаких сомнений при ответе на этот вопрос. "На одной стороне чувствуется живая бытовая правда. Светит солнце, играют дети, режут прутики, ссорятся, жалуются друг на друга, по-детски грозят... Двухэтажное здание на Верхней Юрковской улице кидает тоже совершенно реальную тень на мирную картину. Его посещают люди... близость с которыми для детей всегда опасна [автор повести "В дурном обществе" знает, что говорит]... Здесь изобретаются планы воровства, ночных набегов и разгромов... Обвинение предпочло этой реальной картине - фантастический бульварный роман..." А читатель пускай хоть сам выберет, кто ему на данный момент страшнее - "двор кирпичного завода" или "дом на Юрковской", Бейлис (иноверец = колдун = демон) или Чеберячка (cherchez la femme), духи внутреннего Средневековья или ангелы гуманизма Нового времени.

Характерно, что, проработав свой детский страх перед Юдкой = Бейлисом, Короленко его упраздняет устами ребенка. "...Мнение детей ярко и определенно. Это было заметно и на суде. Ни один из свидетелей-ребят не дал показаний против Бейлиса... Ни один не повторил, будто Бейлис... поймал Андрюшу... Девочка... ищет глазами и вдруг встречается с взглядом Бейлиса. Лица обоих освещаются улыбками добрых знакомых. Девочка кланяется "страшному" Бейлису, который гонял с "мяла" и ловил детей на мацу. Ни прокурор, ни гражданские истцы не задерживают эту явно безнадежную для них свидетельницу... Да, дети решительно за Бейлиса... факт из дела неустранимый... дети за Бейлиса". Тут вам и "страшный" в кавычках, и нарочито глупое, пародийное "ловил детей на мацу", и ерническая характеристика девочки как "безнадежной свидетельницы". Но главное - эта встреча глаз, она ведь не менее иррациональна, чем страх, однако страх был осмеян, а только что рожденное доверие парадоксально объявляется фактом, из дела неустранимым.

Чеберячкины дети - abused, neglected, чахоточные, больные, к концу следствия они тоже померли. А по ходу следствия она заставляла их дать показания ("Есть показания... запоздалые и загробные...", с мрачной иронией пишет автор) и вообще пыталась заколдовать их, сделать их машинами, биороботами. Люда Чеберяк говорит на суде "под взглядами матери". Целуя умирающего сына Женю, Чеберячка просит его дать ложные показания ("Скажи, что твоя мама тут ни при чем..."), а он ей: "Ах, мама, оставь..."

В этих сценах на место Бейлиса в качестве монстра подставлена Чеберячка, баба мрачная, вероломная, инфернальная, по портрету почти что ведьма. "Женщина цыганского типа, с жгучими черными глазами..." Не случайно притянут национальный момент. Пусть реально она не цыганка, так хоть символически. Цыгане тоже ведь, как евреи, - колдуны, демоны. Все идет в копилку. И еще: она ведьма, но помогает против Бейлиса инквизиции. Союз инквизитора с ведьмой. Тот самый парадокс Средневековья, о котором упоминал Короленко в "мултанских" очерках.

Но Короленко на этом не останавливается. Чеберячку он тоже делает "не страшной". Обратим внимание на постоянство приема: "На очной ставке она потребовала, чтобы мальчик смотрел ей в глаза. - Пусть он смотрит мне в глаза... Пусть смотрит в глаза, - говорила она настойчиво и страстно. Но детские глаза свободно устремились в ее лицо, и мальчик сказал просто: - Я вас не боюсь..." И потом уже сам Короленко пишет: "Я не знаю теперь в России женщины несчастнее г-жи Чеберяк"... Перестав быть пугалом, Чеберячка становится бедным, запутанным человечком, достойным, как все, обычного христианского сострадания.

В этом деле, пожалуй, неважно, кто все-таки был убийцей. Для меня здесь существеннее всего то, как работали люди со своим страхом. И участие Короленко в процессе Бейлиса нетрудно понять как действие, содержательно противоположное страху и направленное на то, чтобы этот страх победить. Чтобы больше уже никогда не бояться "Юдку".

В психологии такой путь называется преодолевающим поведением. Очевидно, что выступление Короленко в защиту Бейлиса прямо относится к таким действиям.

Рекомендую.



Web-присутствие

Подробное, со ссылками на источники и иллюстрациями описание дела Бейлиса есть на сайте murders.kulichki.net - который сам по себе посвящен истории криминалистики и загадочным преступлениям далекого и недавнего прошлого.

Еще одно описание - из "НГ-Религий" - в очерке Анатолия Козака, с подзаголовком "Как православные одолели антисемитов".

"Центральный еврейский ресурс" 7-40 предлагает еще один очерк о деле Бейлиса и вдобавок - статью Короленко "На Лукьяновке".

Здесь можно узнать, откуда взалось название "Кровавый навет".

На сайте Elibron предлагают покупать файлы. Правда, бесплатно. А также просят - "будьте первым и напишите ревью к этой книге". Продают они за загадочные бонусы, в числе прочего, и второй том книги Короленко "История моего современника" (в PDF-формате). Но речь не об этом, а о том, что там есть краткий биографический очерк - простенький, но для начинащего короленковеда небесполезный.