Русский Журнал / Круг чтения / Чтение без разбору
www.russ.ru/krug/razbor/20010629.html

Преступление и наказание
А.С. Пушкин. Полтава

Александра Веселова

Дата публикации:  29 Июня 2001

Кочубей был богат, а Мазепа славен. А Мария была избалованная девочка, любившая отца и похожих на него мужчин. Кочубей не захотел назвать сыном бывшего боевого товарища, а своенравная Мария не изменила своей любви. Все трое волею Петра I были жестоко наказаны, а российский император стяжал славу справедливого монарха, пируя с поверженным противником.

У Пушкина есть несколько завершенных художественных текстов, посвященных проблеме взаимоотношений человека и государства. И каждый раз эта проблема решается по-разному. В "Медном всаднике" правы оба - и не прав никто. В "Капитанской дочке" человеческое, в противовес государственному, торжествует. Ибо по закону Гринева следует казнить, и Маша просит у Екатерины не справедливости (что входит в полномочия монархини), но милости. С "Полтавой" же все как-то непонятно. С одной стороны, вроде прав Петр I как "носитель идеи государственности", говоря ученым языком (есть такая забава). А с другой - всех жалко. Мария любит Мазепу не шутя, сам Мазепа - борец за свободу своего народа, Кочубей же - честный человек, не захотевший изменить присяге. Столько хороших людей пострадало от своеволия тирана!

Но вводимые Пушкиным подлинные мотивы поступков бывших друзей призваны разрушить эту идеальную картину. Кочубей мстит за Марию и свою пострадавшую честь. Он мог бы решить этот вопрос иначе - "возмутить Полтаву" и "верною рукой вонзить" кинжал в сердце Мазепы. Это было бы честно и благородно. Но замысел его коварен и месть изощренна.

В руках московских палачей.
В крови, при тщетных отрицаньях,
На дыбе, корчась в истязаньях,
Ты проклянешь и день и час,
Когда ты дочь крестил у нас.

Ведь Кочубею давно известны тайные намерения Мазепы:

Пред Кочубеем гетман скрытный
Души мятежной ненасытной
Отчасти бездну открывал
И о грядущих измененьях,
Переговорах, возмущеньях
В речах неясных намекал.

Но только после бегства Марии он решается отправить Петру донос, что лишний раз обличает истинную причину такого поступка: по существу, Кочубей предал Петра еще тогда, когда узнал о замыслах Мазепы, но не донес. С юридической точки зрения, Петр совершил ошибку, несправедливо обвинив Кочубея в клевете. Ибо Кочубей не клевещет, а говорит правду о заговоре Мазепы. Но с точки зрения высшей справедливости Кочубей заслужил возмездие: он попытался подменить личные мотивы государственными и использовать машину правосудия для реализации своих мстительных замыслов. Так, сознательно отдавая Кочубея в руки Мазепе, Петр проявляет политическую слепоту. Но бессознательно восстанавливает справедливость высшего порядка, обличая мнимое верноподданство Кочубея. Не говоря уже о том, что благодаря все той же "ошибке" Петр, опять несознательно, приближает день Полтавского сражения, то есть день своего триумфа.

То же и с Мазепой, который, как выясняется позднее, движим тем же чувством мести, только уже по отношению к Петру. В этом Мазепа признается Орлику накануне Полтавского сражения:

... Однажды я с царем суровым
Во ставке ночью пировал:
Полны вином кипели чаши,
Кипели с ними речи наши.
Я слово смелое сказал.
Смутились гости молодые...

Царь, вспыхнув, чашу уронил
И за усы мои седые
Меня с угрозой ухватил.
Тогда, смирясь в бессильном гневе,
Отмстить себе я клятву дал;
Носил ее - как мать во чреве
Младенца носит. Срок настал.

Если Кочубей играет роль верноподданного, то Мазепа - роль борца за свободу Украины (заметим, что у обоих врагов есть наперсники, верные Искра и Орлик, которые как раз страдают исключительно за идею, что усугубляет вину Мазепы и Кочубея). И лишь один Петр равен себе, и потому "горд и ясен и славы полон взор его". С этим ясным взором и чистой совестью он и вершит божий суд, полагая, что вершит суд монарший. Не случайно в описании его облика усилены "божественные" черты.

...Его глаза
Сияют. Лик его ужасен.
Движенья быстры. Он прекрасен,
Он весь, как Божия гроза.

Выступая воплощением божественной справедливости, Петр "гласом, свыше вдохновенным" не просто назначает казнь, но выбирает для каждого свою, самую страшную, соединенную с позором. Ибо Кочубей, несомненно, предпочел бы быть повешенным в Москве, а Мазепа - погибнуть в сражении. Но такая героическая смерть приравняла бы их к Петру, а этого они недостойны, потому что изменили своему героическому призванию.

Пушкин, конечно, в отличие от Мазепы и Кочубея, знал, чем все это кончится. Знал, что Петр выйдет победителем, и что хотя бы поэтому его нельзя будет судить. Но дело не только в "исторической необходимости", которая, как принято считать, заставила Пушкина "снизить" образы Мазепы и Кочубея, чтобы оправдать Петра. Петр Пушкина и не нуждается в оправдании, как не нуждается в нем сам Бог. Ведь, по сути, конфликт человека и государства в поэме оказывается мнимым: на самом деле героев судят не за государственные преступления, а за личную месть. Причем неблагородна не сама месть как таковая, на нее они имеют право, но выбранная ими месть нечестная, попытка поставить "общественные механизмы" на службу частным интересам.

Получается, что История просто лишний раз подтвердила: народным героем остается тот, кто был верен своему назначению. Слава Петра столь несомненна, что в конце поэмы, при смене временного плана, о ней нет и речи, ибо она выходит за пределы текста - о ней все знают. Зато идет речь о том, что от Кочубея с Искрой остались лишь поросшие мхом могилы, а Мазепа и вовсе забыт (опять дань исторической справедливости, хотя и слегка лукавая - Мазепа, конечно, не забыт, раз о нем Пушкин поэму пишет, но нельзя же даровать изменнику славу, пусть и посмертную).

А еще в народной памяти останется Мария. Именно о ней, "грешной деве", по-прежнему рассказывает юным казачкам "слепой украинский певец". Это - награда за ее безвинные страдания, ибо Мария несомненная жертва взаимного коварства двух дорогих для нее людей. Но в равной степени - и жертва собственного стремления к людям незаурядным и красивым в широком смысле этого слова. Что ей все юные женихи на фоне Мазепы, который, несомненно, прекрасен в свои шестьдесят? Она надеялась быть счастливой с Мазепой - и не ошиблась:

Что стыд Марии? что молва?
Что для нее мирские пени,
Когда склоняется в колени
К ней старца гордая глава,
Когда с ней гетман забывает
Судьбы своей и труд и шум,
Иль тайны смелых, грозных дум
Ей, деве робкой, открывает?

Знала она и то, что любовь его будет сильнее любви всех молодых женихов вместе взятых, потому что:

... поздний жар уж не остынет
И с жизнью лишь его покинет.

Да, это счастье оказалось недолгим, но разве она была бы счастливее, если бы Мазепа постепенно одряхлел и умер у нее на руках?

В конце концов, для нее, потерявшей и любимого отца, и любовника, сумасшествие - не худший выход и уж никак не наказание. Оно, по крайней мере, дает счастливое забвение на вольных просторах украинских степей.

Не то, чтоб разумом моим
Я дорожил; не то чтоб с ним
Расстаться был не рад...

Рад! Очень рад!



Web-присутствие