Русский Журнал
СегодняОбзорыКолонкиПереводИздательства

Шведская полка | Иномарки | Чтение без разбору | Книга на завтра | Периодика | Электронные библиотеки | Штудии | Журнальный зал
/ Круг чтения / Чтение без разбору < Вы здесь
О времени и о себе
Юрий Нагибин. Моя золотая теща

Дата публикации:  24 Августа 2001

получить по E-mail получить по E-mail
версия для печати версия для печати

Когда я стал думать о том, что можно написать о повести Нагибина, в голове начал, к моему удивлению, складываться почти литературоведческий текст - как говорят мои питерские друзья, "филологич". Что из этого получится - посмотрим; не будет ли читателю смертельно скучно - не мне судить; заслуживает ли книга подобного разбора - да, заслуживает, не больше и не меньше, чем любое литературное произведение.

Предварительное замечание: "Мою золотую тещу" Нагибин написал, видимо, в конце жизни, и издана она была уже посмертно, наряду с повестью "Тьма в конце туннеля" (о сложных отношениях автора со своим мнимым еврейством) и "Дневником", который вызвал лавину противоречивых откликов.

Я бы выделил в "Теще" пять структурных элементов, которые требуют внимания: проблему сюжета, проблему сексуальности, проблему идеологии, проблему языка и проблему подтекста.

На уровне сюжета все очень просто. Он вообще никакой смысловой нагрузки не несет; это не та книга, в конец которой заглядывать нечестно по отношению к автору. Молодой литератор, военный корреспондент, после травматического опыта первого брака женится на дочери крупного советского промышленника, постоянно вожделея при этом к ее матери. Когда от вуайеристских удовольствий он переходит к более решительным (и встреченным благосклонно) действиям, на сцену врывается разъяренный муж, и рассказчик спасается бегством. (При этом у него возникает мысль о том, что теща хотела использовать его в качестве киллера против мужа; но это, скорее всего, романтическая фантазия.) Вот и вся история. Понятно, что повесть писалась не ради нее, а ради каких-то других вещей; в первую очередь, очевидно - атмосферы эпохи и эротизма.

Тут мы переходим к проблеме сексуальности. В некотором приближении нагибинскую повесть можно назвать эротической (в терминологическом, даже техническом смысле слова); в ней есть сцены как собственно эротические (любование героиней, когда она купается нагишом), так и почти порнографические, по которым можно более или менее представить себе, в каких позах находились герои и какие телодвижения при этом совершали. К сожалению, именно "более или менее" - до высот настоящей, прикладной порнографии Нагибин не поднимается, он для этого слишком литературен; посредине страстного совокупления у него проскальзывает то вычурная метафора, то слишком уж перифрастическое описание процесса, и напряжение резко падает. Кажется, с этой проблемой не умел справляться в новое время ни один писатель, чуткий к собственным литературным амбициям. Конечно, в сексуальной пустыне советских лет "Теща" стала бы порнографической классикой (в самиздате, конечно; хотя, кажется, те времена не оставили нам никакого сколько-нибудь значимого наследия эротической литературы); но в девяностые годы - увы.

Лично мне было интересно понять, почему при моем неравнодушии как к кустодиевскому типу, в рамках которого описана Татьяна Алексеевна, так и к женщинам в расцвете лет, героиня оставляет меня совершенно равнодушным. Кажется, понял. Но это выходит слишком далеко за рамки литературоведческого исследования.

Третья проблема, проблема идеологии, с сексуальностью никак не смыкается, зато вплотную связана со временем. Действие повести происходит в последние военные и первые послевоенные годы; если мы укажем рамки как 1943 - 1947, то вряд ли сильно ошибемся. Рассказчик постоянно сетует на хронологическую беспомощность: он-де был так увлечен своим романом, что не замечал происходящего вокруг.

На мой взгляд, хронологическая неаккуратность автора измеряется не в годах, а в десятилетиях. Рассказчику двадцать с чем-то, он прошел войну и работает в газете "Труд". И этому юноше Нагибин приписывает - в те времена - идеи и взгляды, которые некоторых шокировали бы и сегодня. Сталин - мерзавец, палач и придурок; ладно, допустим, "Софью Петровну" мы все читали (но много ли было таких книг, написанных тогда же?). Война отвратительна, кровава и неблагородна, Жуков - мясник, в воинской доблести соревновались разве что Роммель и Монтгомери в Северной Африке, а на полях Европы тонкошеие полулюди выясняли свои грязненькие отношения. Фашизм побежден, фашизм победил. Вот в такой формулировке.

Напоминаю, герой живет в семье директора огромного завода, высокопоставленного персонажа советской иерархии. Издевается над ней, высмеивает, плюется - но живет. Ест-пьет за одним столом. Я не к тому, что у рассказчика несколько непоследовательные моральные установки. Скорее к тому, что его гневные обличения коммунизма и полное отсутствие патриотических чувств во время войны выглядят откровенным анахронизмом.

Эта же проблема наблюдается и на уровне языковом и стилистическом. Автор хочет придать тексту легкий налет постмодернистской цитатности, но советская школа берет свое: цитаты у него - с указанием на источник, в крайнем случае - закавыченные. Современный автор напишет "не посмотрит - улетел" и клювом не моргнет, ему не придет в голову сообщать читателю, что это Мандельштам, не знает - сам дурак, да я и сам не помню давно, да это и неважно. Нагибин сообщает, и в этом есть серьезность и честь, следующими поколениями литераторов утраченная.

Довольно выборочно относится автор (а может быть - публикаторы) к ненормативной лексике; так, слово "бляди" выписано полностью, и не раз, а слово "пизда" (не в авторской речи, а в непристойной песенке, которую напевает героиня) - в виде первой буквы с отточием.

Чувство анахроничности не покидало меня и здесь: неужели в сороковые годы глагол "трахаться" был так же распространен, как сейчас? Окончательно убедила меня в том, что тут что-то неладно, молитва героя: "Милый Боже, пусть она позволит стащить с себя бикини". Я не был уверен, что старый Бог знает это современное слово, и пояснил: "Маленькие, узенькие трусики".

Если кто мог знать слово "бикини" в этом значении в 1946-47 годах, так только Бог: атолл Бикини стал полигоном ядерных испытаний именно в эти годы, и прошло еще много времени, прежде чем в его честь стали называть маленькие, узенькие трусики (остальную одежду снесло, понятно, взрывом).

На проблему подтекста мое внимание обратила Ольга Прохорова. Юноша влюбляется в женщину сильно старше себя, и, чтобы быть рядом с ней, женится на ее дочери... тут можно описывать вечную пыточку, чувствуете трагедию Достоевского?

"Лолита". Пародийная, зеркальная, перевернутая "Лолита" - с замиранием при первой встрече, со сценой мастурбации, с пистолетом в конце, с изысками стиля, сквозь которые видно желание что-то доказать Владимиру Владимировичу. (Даже время действия примерно то же.)

Гумберт умирает раньше Лолиты; нагибинский герой переживает свою тещу и мастурбирует у ее гроба. Это, возможно, призвано символизировать победу над временем.

В этой повести она какая-то чересчур тотальная.


Web-присутствие (В.Сонькин)


поставить закладкупоставить закладку
написать отзывнаписать отзыв


Предыдущие публикации:
Линор Горалик, Человек: Огромный сад /17.08/
Открытое письмо Милану Кундере по поводу "Невыносимой легкости бытия".
Маргарита Меклина, Eudora /10.08/
Уэлти пишет об убийцах, невменяемых, глухонемых, старых девах, утопленницах, психически неполноценных и впавших в маразм стариках. Она не только писатель, она еще и гениальный фотограф. Юдора Уэлти "Дочь оптимиста": роман, рассказы.
Виктор Сонькин, Худой веселый человек /03.08/
Меня очень радует, что Мандельштам был веселый человек. Ни в машинописных сборниках, ни в томе из "Библиотеки поэта" никаких намеков на это не было. А вот вам. Смешной, остроумный, легкий, веселый. Писал эпиграммы, басни, буриме, умел к себе несерьезно отнестись. Осип Мандельштам. Стихотворения.
Елена Иваницкая, Законы осуждают /27.07/
Чтение без разбору. Н.Карамзин. Остров Борнгольм.
Линор Горалик, Маленький гад /20.07/
Чтение без разбору. Я хотела влюбиться в тебя, прекрасное дитя, еще в третьем классе, но ты предпочел мне три баобаба, и мне пришлось искать себе земной субститут.
предыдущая в начало следующая
Виктор Сонькин
Виктор
СОНЬКИН
Legens@bigfoot.com

Поиск
 
 искать:

архив колонки:

Rambler's Top100





Рассылка раздела 'Чтение без разбору' на Subscribe.ru