Русский Журнал
СегодняОбзорыКолонкиПереводИздательства

Шведская полка | Иномарки | Чтение без разбору | Книга на завтра | Периодика | Электронные библиотеки | Штудии | Журнальный зал
/ Круг чтения / Чтение без разбору < Вы здесь
И он к устам моим приник
Владимир Набоков. Уста к устам

Дата публикации:  15 Февраля 2002

получить по E-mail получить по E-mail
версия для печати версия для печати

К тому, что нас наделили не поровну, у меня, по большому счету, нет претензий. Кому мельницу, кому кота - да ладно, и с одним котом при желании можно неплохо выкрутиться. Несправедливо другое - почему никто не позаботился привести потребности в соответствие с возможностями?

Ходасевич в своем "Треножнике" говорит про отчаянное существо, бомжеватую поэтессу Марию Папер, что стихи ей, несомненно, нашептывали ангелы, только это были "очень глупые ангелы - или насмешники". Я знаю, я знаю, как это было - как начиналось это трепыхание под ложечкой, как набегала грозовая тень на окружающие предметы, как оставался единственный приют - там, подальше от всех, с чистым листом на уголке захламленного стола... и в безуспешной попытке спастись от этой повинности, она, небось, затевала постирушку - совсем как Ахматова.

И пока они, гады, поют своими злыми голосами - ты послушно записываешь, сбиваешься, просишь не так быстро, косишься взглядом на записанное - потом, потом, после - перебелю, закурю, насладюсь в полной мере. Страшное приходит позже - когда остывает, ты ворошишь угли, где-то ведь еще рдеет - хоть один, нет, не то, не так. Обманули. Надеюсь, хоть в этом Папер была счастливее нас, которые сами себе и Пушкин, и Писарев.

Вот этого чистого счастья, неизменного доверия к глумливым ангелам, неизменного стыда - когда обман вскрывается, этой постыдной зависимости, потому что знаешь - опять там будешь - этого я простить не могу.

Вот Илья Борисович Анненский - лишен этих заморочек, везунчик. Повесть, которую он сочиняет в рассказе Набокова, идет легко, по наитию. Его творческие муки ограничивается заминками героев в гардеробе, он легко прощает себе неумение обойтись с номерками и тростью, которая еще "предъявит ему иск", "мучительно потребует... упоминания, когда Долинин, ощущая в руках гибкое молодое тело, будет переносить Ирину через весенний ручей". Ревности к признанным талантам он не испытывает. У него, наконец, есть благодарный слушатель, волшебный помощник Евфратский, который так любезно устраивает публикацию в альманахе. Во всей этой истории нет даже особой подлости - подумаешь, развели на бабки коммерсанта-графомана, какие уж там, в нищей межвоенной Европе, тем паче в эмигрантской ее среде, высокие моральные принципы. И старичку приятно, и все наши напечатались. Ну, посмеялись над Ильей Борисовичем балагуры-литераторы, подогревая его простодушное тщеславие - так ведь грех было не посмеяться.

Автор - вроде как самый совестливый из ангелов-насмешников. Он даже позволяет себе обличающий тон: "Литературные неудачники, мелкие журналисты, корреспонденты каких-то бывших газет измывались над ним с каким-то диким сладострастием. С таким гиком великовозрастное хулиганье мучит кошку, с таким огоньком в глазах немолодой, несчастливый в наслаждениях мужчина рассказывает гнусный анекдот".

В знак сочувствия он проникновенно описывает все ощущения своего бездарного героя (кстати, "занимавшегося устройством ванных помещений", занятие, в глазах Набокова, имевшего к устройству ванных комнат особые капризные претензии, благородное, - Илья Борисович, стало быть, борется с немецкой нечистотой в этой области). Совершенно те же переживания посещают вполне талантливого Годунова-Чердынцева во вступительной главе "Дара". Сначала он упивается самим фактом первой публикации, ожиданием славы, а потом проходит через пытку самолюбием, когда узнает, что восторженная рецензия - только шутка Чернышевского. Да и сам Набоков испытал немыслимую радость и вечный стыд неудачной первой книги, изданной папиными друзьями. Не исключено, что иудин поцелуй какого-нибудь любителя розыгрышей его тоже коснулся. И все равно - "Он был счастлив. Он выписал еще пять экземпляров. Он был счастлив. Умалчивание объяснялось косностью, придирки - недоброжелательством. Он был счастлив. Продолжение следует".

И здесь, в сочувственном отвращении к недалекому герою, Набоков маскирует тайную свою страсть - так он отдавал самым несимпатичным персонажам свои каламбуры, ибо плодил их, судя по всему, непрерывно, не в силах удержаться и стыдясь этой слабости. Напоследок поиграв со всей присущей ему жонглерской ловкостью тростью героя, проведя Илью Борисовича дважды через неподатливый гардероб - ловкач Набоков остается один на один со своей великой завистью. Черной завистью к наивному и доверчивому дураку, которому достало мудрости прийти к мысли "что он стар, одинок, что у него очень мало радостей и что старики должны за радости платить... что надо все простить, иначе продолжения не будет".

Сам Набоков так не умеет.

И до чего же приятно мне его в этом уличить!


поставить закладкупоставить закладку
написать отзывнаписать отзыв


Предыдущие публикации:
Линор Горалик, Метко кидает индеец Егор /25.01/
Cвязность всех деталей текста и садистическая его тонкость настолько прекрасны, что хочется вычленить этот прием из рассказа, слепить из приема этого формочку и заливать внутрь сюжеты совсем не красноармейского содержания: схема заставляет сердце сжиматься вне всякой связи с тем, какой страны Шпион и где Маруся цветики срезает. Аркадий Гайдар. Маруся. Маленький рассказ.
Виктор Сонькин, Кто стучится /14.12/
E-mail принес нам эпистолярное возрождение; и его же технические особенности стали это возрождение подтачивать изнутри. В качестве выхода из эпистолярного тупика предлагаю концепцию отложенной электронной почты. Установки выбирает пользователь. Их две: время прохождения письма (в сутках) и частота потери почты. Самуил Маршак. Почта.
Линор Горалик, Соматизация /07.12/
"Косточка" Толстого построена на двух презумпциях: авторской и читательской. Авторская подразумевает, что Ваня - неиспорченный мальчик, взял да и признался. Читательская - что моралист Толстой написал хрестоматийный детский рассказ. Поменяем Ваню на взрослого "Ивана Кузьмича", а автора - на В. Сорокина - тогда ни из чего не следует, что Ваня не проглотил косточку. А дальше...
Виктор Сонькин, Гадание /30.11/
Беру сборник Бродского, запрашиваю 10 случайных чисел и открываю соответствующие страницы. Гадание - один из способов провидеть будущее. Но не очень надежный. "Настоящему, чтобы обернуться будущим, / требуется вчера".
Владимир Губайловский, Информационные часы /16.11/
Суицидное поведение - не поиски смерти, а бегство от нее. Точка суицида - это остановка информационных часов, когда биологические продолжают идти. Чтобы информационные часы шли, каждый день должен приносить что-то новое, быть хоть в чем-то он непредсказуемым. Г.Чхартишвили. Писатель и самоубийство.
предыдущая в начало следующая
Ольга Прохорова
Ольга
ПРОХОРОВА
ZinaGodunov@bigfoot.com

Поиск
 
 искать:

архив колонки:

Rambler's Top100





Рассылка раздела 'Чтение без разбору' на Subscribe.ru