Воздвигающие памятник себе

Сочиняя очередной свой текст, Дмитрий Бавильский не может обойтись без того, чтобы не увековечить в нем себя же. На этот раз речь идет о конкурсе "Улов" (подробности скандала - в предыдущих выпусках "Чтения online"); вопрос о том, с чего начинает Бавильский, может задать только очень наивный человек:

"По себе знаю, как трудно участвовать в конкурсах. Хочется внимания и признания. Именно поэтому мне бы хотелось сказать слова о каждом из соискателей "Улова". Однако это невозможно сделать - даже чисто технически: при занятости и загруженности и прочитать-то все шесть десятков файлов - большой труд. Поэтому я взял и выписал из конкурирующих текстов фразы, которые комментируют либо сами себя, либо мое к ним отношение".

Вот так вот. Читателю же остается сидеть и гадать, что хотел сказать критик Бавильский. А может, он ничего и не хотел сказать, действуя в некотором смысле в силу обстоятельств и личностных особенностей.

К теме "Улова" мы вернемся после того, как свое слово произнесет Дмитрий Кузьмин (последний обещает сделать это скоро, так что выпуск про "Улов" ждите в понедельник), а пока, положа руку на сердце, спросите себя, что вы думаете о следующей фразе:

"Средневековые исландцы не только открыли Америку и изобрели реалистический роман; они еще и информационную эпоху не то предчувствовали, не то предвосхитили своей традиционной формулой "Что нового?" - вместо "здрасьте" при встрече".

Она вам нравится? Вы готовы свыкнуться с мыслью, что отныне она будет существовать тут вечно? Вы полагаете, что ни одной запятой, ни одной точки в ней нельзя изменить? Вам кажется, что издалека она похожа на памятник?

В таком случае вы памятников еще не видели.

Памятник лежит здесь. Кирилл Воробьев берет интервью у Леонида Делицына. Делицын отвечает на вопросы Воробьева в своей обычной манере - сперва принимает вид умудренного опытом и убеленного сединами патриарха в кресле-качалке, укрытого пледом и рассказывающего правнукам о том, как он впервые увидел интернет, затем несколько ускоряет темп рассказа, и двумя-тремя абзацами ниже патриарха не узнать. Волосы всклокочены, глаза блестят, очки сползли на нос, плед валяется под креслом, правнуки в испуге жмутся по углам:

"Поскольку я был одним из самых первых сетевых писателей вместе с Генюк, Андреевым, Павликом Афанасьевым, то сразу вкусил все радости того, что значит быть популярным, пусть в маленьком кругу лиц (...) Мне писали письма с вопросами, с какими-то благодарными отзывами, меня сравнивали с Достоевским, в меня влюблялись девушки... Это очень приятно. Я получил весь тот комплекс радостей, которые получает настоящий писатель. То же самое испытали и многие другие".

Что касается дела, то Леонид Делицын в интервью приводит развернутую версию апологии сетевой литературы с точки зрения издателя. Говорит об "одной большой литконсультации" и о сети как среде для "обкатки" произведений до их возможного выхода на бумаге. О сети как среде для "обкатки" авторов тоже говорит. То есть все достаточно живо. Монументальности же, свойственной памятникам, тексту придает сквозная, так сказать, метафора: сравнение сетевой литературы с КСП, а всей прочей - с советской эстрадой.

"Обкатка" автора - дело, конечно, хорошее, полезное. Сразу представляешь себе романтического юношу со всеми необходимыми атрибутами романтических юношей, попавшего вместо чаемого Парнаса в казарму (ссылок ни со слова "Парнас", ни со слова "казарма" не даю, чтобы не обидеть никого). Однако, как показывает практика последних месяцев, автора скорее не обкатывают, а укатывают. Как горки Сивку. Или даже лучше сказать: закатывают. Как консервные банки. Закатанному автору остается только, подобно банке, взорваться в кладовке, поскольку отступать ему уже некуда.

Памятник на центральной площади
притягивает туристов и голубей

На "ОбсЕрвере" - путевые заметки о путешествии в Индию "Дорога в Дахеж". Жанр определяет положение автора от и до: остающийся неподвижным наблюдатель, этакий абсолютный глаз, фиксирующий происходящее вокруг и свидетельствующий не столько об увиденном, сколько о себе самом и о своей истории. Путевые заметки - памятник глазу наблюдателя.

"Выезжаем на обочину, по ней же обходим пробку, по дороге гонят стадо быков с кривыми рогами да десяток буйволов. Обгоняем буйволов, грузовики кончаются, на дороге штиль, слева успокаивающе выцветает на солнце знак Пепси. Останавливаемся у придорожного ресторана. Водитель говорит, что это лучшее, что попадется по дороге".

Смерть совсем не такая, какой мы ее чаще всего себе представляем.

Посмертный памятник

А совсем другая. На "Независимой литературной странице "Смерть в Iнтернет" опубликована книга Петра Калиновского "Переход. Последняя болезнь. Смерть и после". Основательный труд в 19 главах, посвященный непосредственно смерти, умиранию, подготовке к переходу в иной мир.

"Мы привыкли говорить и писать о приходе смерти как о моменте: "в этот момент", "момент умирания похож на переход из яви в сон", "в этот момент происходит то-то и то-то" и так далее.

Слово "момент" удобно, так как оно четко разграничивает два состояния тела - живое и мертвое, однако такое обиходное понимание смерти неверно. Смерть не конец, а приход ее не момент, прекращающий существование личности, а процесс перехода, занимающий некоторое, иногда продолжительное время".

Так что нет ничего удивительного в том, что автор, ссылающийся на почти исключительно христианские источники и христианскую же аргументацию ставящий во главу угла, в одном месте упоминает тибетскую "Книгу мертвых". Об изменении понимания смерти в современном мире и о последствиях, к которым эти изменения приводят, еще можно почитать здесь.

После памятников

"Сетевая словесность" успешно эксплуатирует мизантропический тренд. За "Планом спасения" Дмитрия Горчева следует Сап-Са-Дэ, "В бою наградой будет":

"Реальное понимание мира холодному человеческому сыру недоступно, ненужно и даже вредно. Исток его неясен и происхождение сомнительно. Долгое время холодный человеческий сыр использовался Ыдваалом и Шуцгровом. То, что зародилось в холодном человеческом сыре ни с точки зрения Ыдваала, ни с точки зрения Шуцгрова, жизнью назвать нельзя - настолько оно примитивно и безрадостно. Однако уничтожить это невозможно. Скорее, оно уничтожит Ыдваала и Шуцгрова, найдя возможность выбраться за скудные пределы, отпущенные ему псевдобытием, не умеющим не только осознать свое место в мире, но и просто понять, что в мире есть что-то еще".

Собственно, что именно будет "в бою наградой" - не слишком понятно. Надо полагать, что "холодный человеческий сыр" и будет. Обнадеживает то, что сам сыр об этом ничего никогда не узнает.

Ну и напоследок. Поэма А.А.Вознесенского про Интернет (с заглавной) просто так сетевой общественности с рук не сошла. Дело Вознесенского продолжает Василий Пригодич на "Русском переплете" (второй текст подборки). На мой неискушенный взгляд, особенно трогательна рифма "градом - "Градом".