Стихотворение года

Н.Гумилев, Огненный столп. - П.

События

3 августа по делу о "таганцевском заговоре" ЧК арестован Н.С.Гумилев, а 24 августа приговорен к расстрелу. Следователь Якобсон был очарован поэтом и читал на память его стихи. Из обвинительного заключения Якобсона: "На основании вышеизложенного считаю необходимым применить по отношению к гр. Гумилеву Николаю Станиславовичу (sic!) как явному врагу народа и рабоче-крестьянской революции высшую меру наказания - расстрел".

7 августа в 10.30 утра скончался А.А.Блок.

"Есть многое в сердце моем о Блоке. Но что это многое - не знаю. И если скажу словами, которыми дано мне говорить, кто поверит, что вижу я образ поэта?

Для меня мое видение - содержанье. Но руки не пускают передать его. Слова, за ними фразы, главы за ними - и содержанье утрачено.

Сгусток всего: мыслей, переживаний, взлетов, падений - вот содержанье.

Сгусток всего - это стих.

Как же передать мне свою песню, когда стих не во власти моей? Разве бежать в комнату, порог которой не переступают люди? И там, для себя, для одного себя сказать, как мне дано?

Знаю только, что о Блоке надо не говорить, а петь". (К.Федин, Александр Блок. "Книга и революция", #1 (13)).

"Блок был поэт национальный. Участь больших национальных поэтов такова, что они нравятся всем, но когда мы спрашиваем себя: чем нам нравится Пушкин, то объяснение наше всегда периферично. Оказывается, что тот Пушкин, который нравится двенадцатилетнему гимназисту, делается впервые понятен этому гимназисту, ставшему уже зрелым мужем. Поэтому следует помнить, что в наших обычных литературных оценках мы больших людей упрощаем и что следует иногда уметь дать слово поэту, представить ему наше сознание, убрать предрассудки этого сознания; подставить ему наше сознание, убрать, как чашу, чтобы поэт в нас себя перелил и пережил, и уже только потом составить на основе сопереживания свои абстрактные суждения". (Речь Андрея Белого на LXXXIII открытом заседании вольной философской ассоциации 28 августа 1921 года (посвященном памяти Александра Блока), в кн.: Памяти Александра Блока. А.Белый, Иванов-Разумник, А.З.Штейнберг. - П., Вольная философская ассоциация, 1922).

25 декабря в 12 часов ночи скончался В.Г.Короленко.

Возникло объединение писателей "Серапионовы братья", куда вошли Вс.Иванов, Н.Никитин, М.Зощенко, К.Федин, М.Слонимский, В.Каверин, Л.Лунц, Н.Тихонов, И.Груздев.

В "Доме искусств" 19 и 26 октября "Серапионовы братья" выступали на публичном чтении.

"Говорят о падении поэзии в ближайшем будущем. Может быть этого и не случится. Но с появлением серапионовцев несомненен другой факт: в русской литературе новый прилив художественной прозы". (И.Груздев. "Книга и революция", #3 (15)).

Действующие лица и исполнители

Иванов Г.

Сады. Третья книга стихов. - П.

"Гафиз, Оссиан; Китай, Босфор, Генуя; Селим, Заира, Зобеида... что за запоздалый романтик посетил наш сумрачный Петербург? Не удивляйтесь, читатель: это не кто иной, как один из "стаи славной" былых петербургских поэтов-снобов. Это не "лебедь романтизма", забывший умереть на восходе суровой эпохи и поющий теперь последнюю песнь. Мы знаем, что романтики - горячи, а наш поэт - только тепел... Георгий Иванов умеет только слегка мечтать и - попутно - стилизовать природу в духе любимых им "старинных мастеров"...

Справедливость требует отметить, что в историю русской поэзии Георгий Иванов войдет, как поэт Тучковой набережной". (И.Оксенов. "Книга и революция", #3 (15)).

"Неожиданно радостное впечатление производит книжка стихов - "Сады" Г.Иванова. Неожиданно потому, что в прошлом Г.Иванов был слишком эклектичен, слишком "пел на голос" других, в частности - М.Кузмина. Здесь он вполне определился, определил свой тон, стиль, язык...

Владеет стихом Г.Иванов прекрасно, и красота его стиха порою глубоко волнует, вызывает чувство буквально физического наслаждения". (А.Свентицкий. "Вестник литературы", #9).

Городецкий С.

Серп. Двенадцатая книга стихов. - П.

"От новой книжки С.Городецкого выносишь впечатление, что она была собрана наспех, и автор не отнесся достаточно критически к вошедшим в нее стихам. Все это мы говорим, конечно, о форме и вообще художественной стороне стихов. Содержание книжки - развертывающаяся ныне великая социальная борьба, - воспринятая автором горячо и переданная местами с подлинным пафосом. К сожалению, в иных местах чутье изменяет поэту, или же у него не хватает поэтического напряжения, и вместо огненных слов выходят бледные трафареты.

Но все-таки, несмотря на все... промахи, в книжке есть кое-что ценное, более или менее выдержанное. Поэт остается всегда поэтом. У Городецкого есть свое лицо, и сколько он ни растратил своего таланта, последний все-таки живет. Корни его таланта уходят куда-то в целину чернозема; родственная связь поэта с народной - именно крестьянской - душой несомненна, и она то дала ему живо почувствовать революцию". (И.Оксенов. "Книга и революция", #3 (15)).

Федин К.

Светает. Рис. П.Конашевича.

"Эта маленькая книжка поставила своей целью показать всю важность и все значение грамоты для неграмотных людей. Задание выполнено художественно, целым рядом живых образов...

Особенно рекомендуем ее вниманию скучающих барышень и буржуазно настроенных молодых людей, не находящих себе дела по душе: она побудит их заняться великим делом насаждения грамотности в народе. Автор, по-видимому, имел в виду больше подобных читателей, чем малограмотных. Для последних книжка трудна". (Ив.Книжник. "Книга и революция", #1 (13)).

Полонская Е.

Знаменья. Стихотворения. - П.

"Страдающий, голодный, героический Петербург; изнемогающая, пламенная, мучительная современность - все мы этим и в этом живем. Но кто из поэтов - не считая одного-двух - пытался запечатлеть наши сумрачные дни - небывалые в мире пытки? Мы долго ждали голоса, который прозвучал бы с достаточной, вещей полнотою. Еще вчера мы его не знали; сегодня мы его уже слышим, - слышим прекрасные стихи, вскормленные новым классицизмом Блока и Ахматовой, но имеющие свое, неотъемлемое, "не общее выражение", что побуждает нас вдвойне их приветствовать. Стихи Елизаветы Полонской - подлинный подвиг, ибо:

Во всей лирике Елизаветы Полонской глухо и настойчиво звучит... "голос родовой". Именно он внушил поэту стихи:

И неслучайно в последующих строфах автор вспоминает своих предков, - патриарха, боровшегося с Саваофом, - и сына своего, который должен дальше хранить "заветный договор" - древние цепи "крови и плоти". Оценка этих стихов неминуемо должна лежать в области внеэстетической, - и мы должны сказать, что в книжке, изумительно и трепетно современной, стихи эти... звучат резким диссонансом - быть может, величавая нота, идущая из глубины времен, но суждено этой ноте неизбежно замолкнуть, ибо общение людей строится ныне не на кровной связи. Голос рода звучал в лирике наших "родовитых" поэтов, потомков старинных фамилий (хотя бы, напр., у Бориса Садовского) - и замолк, ибо не должен он звучать в том мире, к которому мы идем". (И.Оксенов. "Книга и революция", #1 (13)).

Рождественский В.

Золотое веретено. - П.

"Эту книгу странно читать в наши дни. Она из другого мира, где нет ни бурь, ни революций, где, вероятно, самая земля иная.

В 1916 г. Рождественский написал стихотворение, кончающееся так:

Судьба бросила поэта на этот страшный путь. Если всегда "подземное пламя", по слову Брюсова, обжигает щеки поэта, то в наши испепеленные годы "вся земля ложится только этой" безумной дорогой, по которой несется вихрь, и мало тех, кто умеет встретить его лицом к лицу. Рождественский попытался спрятаться от вихря в идиллию деревни, в экзотику и литературу.

Таков был не он один. Целая группа петербургских поэтов отгородила себя стеной от мира. Я говорю о Цехе поэтов (Адамовиче, Иванове и др.), которые искусство свое оторвали от жизни. Рождественский талантливее их и счастливее. Слишком сильна в нем простая кровная связь с землей, больше - с русской черной землей какой-нибудь Тульской губернии, недаром ей посвящена была первая книга поэта "Лето".

В новой своей книге Рождественский пытается заглушить этот родной голос "речитативами Россини", рассказами Шахеразады и "сладким дыханьем бананов с проклятых островов".

Но северная наша тоска неистребима

Розы милого, маленького мирка осыпаются, и жилье пустеет...

Немножко грустные, как бывает грустна молодость при всей своей беззаботности, невинные стихи, словно написанные в неведении добра и зла, они могут пленять, но и раздражать. Слишком уж они благополучны в этом неблагополучном мире". (М.Павлов. "Книга и революция", #3 (15)).

Иванов Вяч. и Гершензон М.О.

Переписка из двух углов. - П.

"Эта странная переписка на тему о сущности и противоречиях культуры происходила между двумя корреспондентами-литераторами, когда они жили вдвоем... в одной комнате здравницы для работников науки и литературы в Москве. Такое объяснение поневоле настраивает скептически: перед нами, очевидно, продукт очень уединенного специфически-интеллигентского умонастроения и характера; люди разучились задушевно говорить, а могут только литературно, обобщенно писать. Но в этом отчасти и заключается интерес "Переписки". Это своеобразный человеческий документ запутавшейся духовной жизни наших дней. Характерно ее содержание: спор "верующего" в "культуру" Вяч.Иванова со смятенным и усомнившемся в ее успехах Гершензоном". (Гизетт. "Вестник литературы", #10).

Гумилев Н.

Огненный столп. - П.

"Огненный столп" являет собою естественное продолжение "Костра". Для Гумилева, вообще, характерна органическая связанность всех книг. Начиная с "Пути конквистадоров" и кончая "Огненным столпом", поэт неизменно шел одной и тою же дорогой: к совершенству формы, к магии слова, к деспотическому овладению стихом. Трудно связать с именем Гумилева идейные искания, мятежную мечтательность. Настойчиво и неуклонно завоевывал он стих, и, надо признать, завоевал. Поэт прав, говоря о себе - "я угрюмый и упрямый зодчий"...

Если в часы душевной боли, в минуты молитвенного уединения рука невольно тянется к томику Блока, то в суете и тревоге повседневности, в вагоне заблудившегося трамвая или в унылой очереди за продуктами, хорошо раскрыть экзотическую книгу Гумилева и заглянуть в "мир чужой, но стройный и прекрасный". (Е.Голлербах. "Вестник литературы", #10).

Кусиков А. и Шершеневич В.

Имажинисты. Коробейники счастья. Стихи. - Киев. (Год указан 1920).

"И для чего только стараются эти поэты?

восклицает один.

уверяет другой. И мы им охотно верим. В особенности второму, тем более что не всегда же бывает, что ржаная каша сама себя хвалит. Ржаные стихи В.Шершеневича не нуждаются в похвале, ибо они говорят сами за себя:

Или:

Ну как этому не поверить? Или как не поверить заявлению В.Шершеневича, что он последний имажинист? Неужели? Слава Богу! Sit tibi terra levis!" (Триэмма. "Книга и революция", #8-9).

Кусиков А.

Поэма поэм. Издание второе. Рис. Б.Эрдмана. - М. (Год указан 1920).

"Стихотворения Кусикова исключительно лирического характера. Все они своеобразны, но их претенциозность не напускная, а вытекает из запросов поэта. Талант автора вне сомнений и заявляет о себе даже и в манере писания.

Так начинается его "Поэма поэм". Разве это не художественное изображение кавказца, слоняющегося по шумной улице? Но он не просто слонялся, а в "папахе взъерошенных мыслей", то есть что-то думал, во что-то был углублен...

Надо думать, что поэт еще далеко не сказал всех своих слов, и возможно, что ему суждено быть в числе не последних предтеч новых классиков грядущей поэзии". (Кий. "Книга и революция", #8-9).

[Маяковский В.]

150.000.000. Поэма. - М.

"Его только что вышедшая в Москве поэма "150.000.000" издана совершенно анонимно. Объяснение этому мы находим в "предисловии":

В поэме перед нами снова прежний Маяковский, во весь рост, хотя он и не перешагнул через себя, как обещал когда-то сделать. "Сто пятьдесят миллионов" дороги и близки нам в особенности потому, что это - "революции кровавая Илиада, голодных годов Одиссея".

"Сто пятьдесят миллионов" как попытка нарисовать всемирную революцию, аналогичны поэме "Война и мир", в которой поэт охватил другую стихийную катастрофу - мировую войну.

Поэт, начав свое творчество с бесформенного, хаотического бунта, с течением времени влил в него определенное социальное содержание. Можно много спорить на тему, какова революционность Маяковского: "внешняя" она или "внутренняя"? Несомненно лишь одно: поэт, бывший вначале "одиноким, как последний глаз у идущего к слепым человека", непонятым и не услышанным (за исключением небольшого кружка) "предтечей", ныне становится голосом великой эпохи, глашатаем революции, которую он возвестил еще в 1915 году, и отражает небывало болезненно разрешающийся кризис". (И.Оксенов, Письма о современной поэзии. "Книга и революции", #12).

"Не секрет, ... что автор - пресловутый Маяковский, неоднократно выступавший публично с чтением этой поэмы... Местами, особенно в начале, поэма напоминает "Двенадцать" Блока...

В целом, однако, поэма безусловно оригинальна, причем оригинальность ее, главным образом, техническая: сюжет тривиально-лубочен (столкновение коллективного Ивана - 150 миллионов российских рабочих и крестьян с воплощением мирового капитализма Вудро Вильсоном), образы грубо плакатны, но в технике повествования есть и смелость, и сила, и с жутким любопытством следишь за эксцентричными сальто-мортале поэта". (Д.Л-н. "Вопросы литературы", #10).

Кузмин М.

Нездешние вечера. Стихи. Рис. М. В. Добужинского. - П.

Вторник Мэри. Представление в трех частях для кукол живых или деревянных. Рис. М.В.Добужинского. - Пг.

Эхо. Стихи. Рис. А.Я.Головина. - П.

"Малодушные и унылые недостойны прекрасного ремесла поэта, всегда окрыленного, всегда радостно приемлющего жизнь. А жизнь сама отмечает достойных: годы Революции, пламенные, испепеляющие годы 1917-1921 отмели в сторону от широкой литературной дороги, столкнули с творческого пути всех, кто любил себя больше, чем жизнь. Их было так много перед Революцией - маленьких, самовлюбленных писак, ничтожных версификаторов, то храбро бряцавших оружием, за спиною армии, то воспевавших затейливые глупости буржуазного декаданса. Революция ошеломила их, оглушила, смяла; к великому счастью для литературы русской, они утратили способность изъясняться и печатать свои вдохновения, причислили себя к лагерю униженных и оскорбленных и вероятно, находят "нравственное удовлетворение" в том, что они люди "не юркие", "не приспосабливающиеся", обреченные на скорбное и благородное молчание.

Не таковы подлинные поэты, прирожденные служители муз, творцы непреходящих ценностей, причастные не случайному злободневному успеху, а нетленной духовной культуре. Их не смела Революция, потому что Революция не сметает красоты, Революция не сметает мудрости.

Кузмин, Блок и Ахматова - три поэта, подарившие нам в годы Революции не одну пригоршню чудесных самоцветов. Я умышленно говорю о них и только о них: революционная современность выдвинула много талантливых пролетарских поэтов. Но Ахматова, Блок и Кузмин не сегодня начали свой творческий путь, не сегодня сделались писателями. Именно потому нам особенно интересна их сегодняшняя судьба...

Последние сборники стихов Кузмина - "Вожатый", "Нездешние вечера" и "Эхо" - книги неравной ценности. "Вожатый" знаменует собой крушение дендизма, которому поэт отдал в свое время изрядную дань. В "Вожатом" нам дорого углубление просветление духовной жизни автора, безмятежность, мудрое спокойствие, знающее самое нужное, самое главное:

Нежность поэта, умудренная и просветленная, вылилась в этой книге в необычайно чистые, прозрачные мелодии. И хочется повторить слова, обращенные Кузминым к Дебюсси:

"Нездешние вечера" написаны как бы в той чудесной обители, куда привел поэта "Вожатый". Здесь есть стихи классического совершенства; редко попадаются малоудачные... По своим настроениям эта книга - родная сестра "Вожатого". Интересно отметить, что некоторые стихотворения в "Нездешних вечерах" до такой степени пронизаны влиянием Иннокентия Анненского, что могли бы быть помещены во втором издании "Кипарисового ларца"...

"Эхо" - гораздо слабее "Нездешних вечеров". Прежде всего, почему "Эхо"? Мы вовсе не находим тут отклика на "всякий звук", эта книга не всеобъемлющая и даже не очень отзывчивая. Знакомые, не новые для Кузмина мотивы: "домашняя" любовь, Рождество, елка, кукольные куплетики, - все какие-то золоченые орешки, а для разнообразия - чудовищные по языку "Страстной пяток" и "Лейный Лемур".

Ничего значительного не являют "Занавешенные картинки" (Амстердам, 1920 г. - Е. О.) и "Вторник Мэри". Не станем же разглядывать "Занавешенные картинки" как бы ни были они соблазнительны. У многих из нас - "семь пятниц на неделе": Кузмин предпочитает вторники. Один из них, самый неудачный, он назвал "вторником Мэри". Но, повторяю, не будем придирчивы и злопамятны: над всеми словами поэта, удачными и неудачными, - сияние незакатного солнца, в лучах которого

(Э.Голлербах. Радостный путник. (О творчестве М.А.Кузмина). "Книга и революция", #3 (15)).

"О ... книжке ("Эхо". - Е. О.) писать грустно; так привык любить Кузмина, так привык ставить его на одном из первых мест после Блока, среди немногих, достойных имени поэта, так привык чувствовать волнующую прелесть его стихов - "Сетей", "Голубков", "Вожатого"... А здесь - и не только здесь, но уже и в "Нездешних вечерах" - нет прежнего Кузмина, а есть кто-то другой, то пишущий под Маяковского, то сбивающийся на частушку, а то и пишущий что-то совсем уже непонятное...

Здесь веет тень В.Хлебникова и ему подобных. Грустно еще то, что часто стали появляться в стихах Кузмина грубые и вдобавок вовсе не необходимо грубые слова; они губят нередко прекрасные вещи.

С глубокою грустью откладываешь "Эхо" - которое не звучит эхом прежней, глубокой и тонко-волнующей поэзии М. Кузмина". (А.Свентицкий. "Вестник литературы", #9).

Ахматова А.

Подорожник. Стихотворения. Рис. М.В.Добужинского. - Пг.

Anno Domini. MCMXXI. - Пг.

У самого моря. - П.

"Самый чистый, самый волнующий из всех голосов современной поэзии - и может быть самый человеческий - это голос Анны Ахматовой. "Лица" не надо искать в ее книгах, но зато смотрит на нас прекрасное, опаленное, гордое и горькое женское лицо. Ахматова зорко вглядывается в мир, подмечая его мелочи, но она умеет слышать и шум сталкивающихся стихий. И война, и революция обожгли ее лицо, но нам рассказывается не о самом пожаре, а о том, как языки пламени легли на каждую вещь, на каждый день современности...

За последнее время много говорили об Ахматовой, как о схимнице русской поэзии, и проглядели за крестами и поклонами - прирожденную бережливую хозяйку земли. Отсюда (хозяйский глаз зорок) и необыкновенное уменье поэта подмечать всякую мелочь, всякую вещь, знать место вещи...

Обе последние книги Ахматовой не вносят нового в ее сложившийся облик...

Только все строже и строже делаются черты когда-то "дерзкой, злой и веселой". (М.Павлов. "Книга и революция", #3 (15)).

Тынянов Ю.

Достоевский и Гоголь. (К теории пародии). - Пг.

"Работа Тынянова принадлежит к тому течению в современной поэтике, которое представлено работами Шкловского и Эйхенбаума, с чем необходимо считаться при чтении. Написана она тонко и остро, но автор несколько затруднил понимание первой части тем, что спаял в одной статье разнородные элементы - монографический и методологический: не всегда ясно, трактует ли автор совершенно частный пример или иллюстрирует на примере общеметодологическое положение. Поэтому иногда остается впечатление, что убедительность примеров не зависит от авторских посылок, которые требуют проверки на более широком материале.

В области чисто методологической нельзя согласиться с автором в том, что историко-литературным понятиям "стилизации" и "пародии" - описательным наименованиям конкретных литературных фактов, он старается придать догматическое значение терминов поэтики, определяя их как типы литературных приемов. Термины становятся шире обычно вкладываемого в них содержания (что подтверждается дважды повторенной фразой: "пародией комедии может быть трагедия"). В поэтике полезнее не расширение, а спецификация понятий. Но и самые недостатки работы придают ей характер свежести и живости, выгодно выделяющих эту работу из архивно-мертвенных "академических" диссертаций обычного историко-литературного характера. Основная мысль автора - безусловно верная - что новые школы создают не благонамеренное эпигонство, а борьба, - скрытым образом отражается и на самой разбираемой брошюре, как литературном факте. Объекты борьбы не указаны Тыняновым, но они существуют, они чувствуются при чтении и особенную, ценную остроту его работе придает то, что, читая ее, мы наблюдаем процесс создания новой школы в поэтике и истории литературы, борющейся с официальными традициями последних десятилетий". (Т.[омашевский] Б. "Книга и революция", #1 (13)).

И другие:

Маяковский В. Рассказ о дезертире. Текст и рис. В.В.Маяковского. - М.

Рославлев К. Полиелей. Лист первый. Стихи. Рис. Г.Миллера. - Ростов на Дону.

Тимофеев-Еропкин Б.Н. Календы. Стихи. - П.

Хирьяков А.М. Великая борьба. Сборник рассказов. - М. (Год указан 1920).

Шторм Г. Карма-Иога. Поэма. Рис. Г.Миллера. - Ростов на Дону.

Янчевский Н. Басни деда Мирона. - Иркутск.

Во имя революции. Рассказы. - Иркутск.

Октябрь. Поэма. - Иркутск.

Королев В. Повозка. Стихи. - Бугуруслан.

Алексеев Н. Красное сердце. Избранные стихи. - Псков. (Год указан 1920).

Веснина А. Завидное житье. Посвящается пролетарским детям. Рассказы. - Пг.

Малые маяки. Рассказы. - Пг.

Вирганский Б. Поэма о слове. Любовь к ветру. Стихи. - Ростов на Дону.

Герасимов М. 4 поэмы. - Пг.

Глаголь С. С.Т.Коненков. Рис. С.В.Чехонина. - П. (Год указан 1920).

Блок А. Двенадцать. 4-е издание. Рис. В.Замирайло. - П.

Стихотворения. Книга третья (1907-1916). Изд. третье, дополненное. - П.

Рамзес. Сцены из египетской жизни. - П.

Дерзнувший А. Стихи I. - Скопин. (Год указан 1920).

Долгушин В.А. Сборник стихотворений. - Минусинск.

Мазнин Д. В дыму пожаров. Стихотворения. (1919 - 1920). - П.

Хлебников В. Ночь в окопе. Стихи. - М.

Шишков Вяч. Подножие башни. Очерки и рассказы. - П. (Год указан 1920).

Модзалевский И., Гусман Б. По новому руслу. Литературный сборник. - Н. Новгород.

Сологуб Ф. Одна любовь. Стихи. Посвящается А.Сологуб-Чеботаревской. - Пг.

Страдный С. Под октябрем. Стихи. Книга первая. - Смоленск.

Рыжая кляча. Поэма. - Смоленск.

Арбатов С. Упавшие капли. Стихи. - Казань.

Беленсон А. Искусственная жизнь. Вступ. ст. Н.Н.Евреинова. Рис. Ю.Анненкова. - П.

Беляев Т. Поэма грядущего. - Ставрополь.

Григорьев С. Пророки и предтечи последнего завета. Имажинисты: Есенин, Кусиков, Мариенгоф. - М.

Грузинов И. Имажинизма основное. - М.

Малевич К. К вопросу изобразительного искусства. (Ниспровержение старого мира искусств да будет вычерчено на ваших ладонях). - Смоленск.

Троицкий Н.Н. Плуг и молот. Стихи и сказания. - Иркутск.

Фейгин Г. Сборник стихов. С предисловием А.Безыменского. - Владимир.

Александровский В. Утро. Стихи. - М.

Белый А. Первое свидание. Поэма. - П.

Волков М. Чудо. Рассказ. - М.

Земенков Б., Краевский А., Шершеневич В. От мамы на пять минут. Стихи. - М.

Ивнев Р. Четыре выстрела в Есенина, Кусикова, Мариенгофа, Шершеневича. - М.

Игнатов В.В. Зори пролеткульта. Инсценировка пролетарской революции. В 4-х частях. По произведениям рабочих поэтов: Кириллова, Маширова-Самобытника, Садофьева, Гастева, Поморского, Арского, Бердникова, Тихомирова, Рыбацкого, Кузнецова и Тарасова. - Ростов на Дону.

Кириллов В. Паруса. Стихи. - М.

Колоколов Н. Стихотворения. - М.

Лухманов Н. Мозоли Москвы. Сатира. Рис. П.З.Лаленков. - Смоленск.

Ляшко Н. Весенний день. Рассказы. - М.

Обрадович С. Взмах. Стихи. - М.

Стихи о голоде. - М.

Родов С. Прорыв. Стихи. - М.

Рукавишников И. XIX. Триолеты. Вторая книга. Стихи. - М. (Год указан 1922).

Саников Г. Лирика. - М.

Соколов И. Имажинистика. - М.

Бутягина В. Лютики. Стихи. Предисл. А.Луначарского. Рис. А.Н.Лео. - П.

Вятич А. (А.Т.Бер-х) Набат. Сборник стихотворений. 1917-1920 г. - М.

Евреинов Н. Происхождение драмы. Первобытная трагедия и роль козла в истории ее возникновения. Фольклористический очерк. - П.

Самое главное. Для кого комедия, а для кого и драма, в 4-х действиях. - П.

Ионов И. Колос. Стихотворения. - П.

Скорбный А. Звенящие слезы. Стихи. (1919-1921 г.) - П.

Смиренский Б. Лунная струна. Стихи. (1919-1921). - П.

Шершеневич В. Кому я жму руку. - М.

Шкловский В. Розанов. Из книги "Сюжет как явление стиля". - П.

"Тристрам Шенди" Стерна и теория романа. - П.

Радлова А. Корабли. Вторая книга стихов. - П. (Год указан 1920).

Соловьев А. (Нелюдим). Полеты. Сборник стихотворений. I. - Галич. (Год указан 1920).

Шмерельсон Г. Длань души. Стихи. - Н. Новгород. (Год указан 1920).

Айзман Д. Терновый куст. Пьеса в 4-х действиях. - П. (Год указан 1920).

Павлов В. Снежный путь. Стихи. - М.

Серафимович А. Любовь и другие рассказы. - М. (Год указан 1920).

Князев В. О чем пел колокол. Стихи. - Пг. (Год указан 1920).

Кусиков А., Есенин С. Звездный бык. - М.
(С.Есенин - Песнь о хлебе, А.Кусиков - Аль-Кадр. Поэма прозрения)

Маширов-Самобытник А. На перевале. Стихи. Книга вторая. - Пг.

Короленко В. История моего современника. Том 2, часть 1. Собр. соч. т. 17. - М. (Год указан 1920).

Садофьев И. Окровавленная лестница. Рассказы. 1915-1919. - Пг. (Год указан 1920).

Эфрос Н. М.С.Щепкин. (Опыт характеристики). Рис. С.В.Чехонина. - П. (Год указан 1920).

Бальмонт К.Д. Семь поэм. - М. (Год указан 1920).

Бедный Д. Диво дивное. Сказка в стихах. - М.

Мужики. Повесть в стихах. - М.

По коню и по оглоблям. - М. (Год указан 1920).

Вещая сказка. - М.

Красный казак. - М.

Богатырский бой. Стихи. - М.

Есенин С. Радуница. - М.

Сборники:
Об Александре Блоке. - П. (Н.Анциферов, Ю.Верховский, В.Жирмунский, Вл.Пяст, А.Слонимский, Ю.Тынянов, Б.Эйхенбаум, Б.Энгельгардт).

Записки мечтателей. #2-3. - П. (А.Белый - "Я" эпопея, "Дневник писателя". А.Блок - "Возмездие", "Alter Ego" - утопия, "Призрак Рима и Monte Luca", "Владимир Соловьев в наши дни". Н.Павлович - Стихотворения. Вяч.Иванов - Вступление в поэму "Деревья". А.Ремизов - Из "Семидневца" три рассказа. Н.Шапошников - Стихотворения. Е.Замятин - "Тулумбас". Послание Замутия, Епископа Обезьянского).

Записки мечтателей. #4. - П. (Алконост - "Кончина Блока", А.Белый - "Кончина А.А.Блока", Е.Замятин - "Кончина А.А.Блока", А.Блок - "Ни сны, ни явь", А.Ахматова - Стихотворения, А.Белый - "Преступление Николая Летаева").

Записки мечтателей. # 5. - П. (Е.Замятин - "Мы", М.О.Гершензон - "Демоны глухонемые", "Солнце над мглою", А.Белый - "Так говорит Правда", А.Блок - Наброски на 2-ой гл. "Возмездие". Стихи: А.Блок, А.Белый, А.Ахматова, В.Зоргенфрей, В.Ходасевич).

Альманах Цеха Поэтов. Книга вторая. - Пг. (Стихи: Г.Адамович, Н.Гумилев, М.Зенкевич, Г.Иванов, М.Лозинский, О.Мандельштам, И.Одоевцева, А.Оношкович-Яцын, Н.Оцуп. Поэмы: П.Волков, Н.Гумилев, Л.Линовский, С.Нельдихен. Критика: В.Познер).

Лихолетье. Стихи. - Смоленск. (С.Страдный, Д.Земляк, Н.Семлевский, М.Исаковский).

Киноварь. Сборник стихов. - Рязань. (Я.Апушкин, Р.Ивнев, В.Кисин, Н.Кугушев, Д.Майзельс, Т.Мачтет, Б.Пастернак).

Ступени. Стихи. - Смоленск. (Д.Земляк, В.Александровский, С.Обрадович, М.Исаковский, М.Грищин (Черт), Д.Киселев, С.Страдный, Н.Шевелев, Н.Романов, Е.Эркин, А.Осенний).

Булань. Сборник стихотворений. - М. (Год указан 1920). (И.А.Аксенов, Н.Асеев, С.Буданцев, Р.Ивнев, А.Кусиков, Б.Лившиц, Б.Пастернак, Г.Петников, В.Хлебников).

Дракон. Альманах стихов. 1-й выпуск. - П. (Стихи: Г.Адамович, А.Блок, Н.Гумилев, М.Зенкевич, Г.Иванов, М.Кузмин, М.Лозинский, О.Мандельштам, Н.Оцуп, В.Рождественский, Ф.Сологуб, М.Тумповская. Поэмы: Н.Гумилев, С.Нельдихен, И.Одоевцева, Н.Оцуп. Статьи: А.Белый - "Отрывки из глоссолалии", Н.Гумилев - "Анатомия стихотворения", О.Мандельштам - "Слово и культура").

Четвертый год. Сборник стихов. Преисловие К.Молотова. - Томск. (Б.Перелешин, Н.Тихомиров, Б.Несмелов).

Тараном слов. Сборник стихов. Рис. И.Плещинского. - Казань. (Ланэ, Меркушев, Полоцкий).

Вот. Сборник стихов. - Ростов на Дону. (И.Крашенинников, И.Березарк, К.Рославлев, М.К.Гольденберг, Е.Ювада, М.Авенирг, В.Филов, Н.Грацианская, Б.Лезин, Б.Вирганский, Г.Шторм).

С кораблей. Сборник стихов. - Бугуруслан. (Г.Владычин, В.Королев, А.Королева, А.Кусиков, Ю.Соколов, С.Спасский, В.Шершеневич).