ЛИТЕРАТУРА В СОВЕТСКОЙ РОССИИ | О ТЕАТРЕ И НЕ ТОЛЬКО | СУДЬБА ЧЕЛОВЕКА | КНИЖНАЯ ЛЕТОПИСЬ | ЮМОР

Литература в Советской России

Адамович Г. Литература в СССР. "Русские записки", #7.

"Советская литература - явление сложное. Она тесно связана со всем происходящим в России, и ее положение поддается отчетливому анализу почти так же трудно, как общее состояние страны... Надо всегда помнить, что все движения и течения советской литературы - как, в сущности, и все процессы современной русской жизни вообще, - представляют собой результат столкновения или соприкосновения двух сил: власти и народа, режима и среды, произвола и творчества, - и что, если этой двойственностью пренебречь, выводы наверное окажутся фальсифицированными. И в Москве, и у нас в эмиграции к такому урощению заметна склонность, - правда, по диаметрально-противоположным причинам. В Москве утверждают, что все русские настроения и стремления, в частности настроения и стремления литературные, проникнуты единством, - потому что власть и партия в совершенной точности и чистоте выражают волю страны. В эмиграции до сих пор распространено убеждение, что разрыв между властью и страной, так сказать, абсолютен, и что поэтому в советской печати подвизаются лишь лакеи и рабы, а люди, еще не окончательно утратившие самостоятельности и человеческого достоинства, оказались из нее мало помалу исключены...

Без всякого преувеличения, просмотр и чтение московских журналов в последнее время - занятие удручающее. Назвать их пустыми было бы недостаточно. Это не пустота, это какое-то коллективное утопание в счастье, в благодарности, в новой, в новой, неведомой остальному миру, социалистической красоте! Для разнообразия тут же рядом обыкновенно преподносятся каннибальские резолюции по поводу раскрытия какого-нибудь очередного вредительства...

Какие наиболее заметные - или наиболее показательные - вещи появились в советской литературе за последний год?

В плоскости "показательности" надо выделить две повести двух бесспорно выдающихся писателей: "Хлеб" А.Толстого и "Я, сын трудового народа" В.Катаева, - хотя показательны они по-разному.

"Хлеб" имеет в России огромный официальный успех. Эти почти идеал, образец официальной словесности... Нельзя себе представить произведения, к которому термин "заказ" мог бы быть отнесен в более точном и постыдном смысле слова...

"Я, сын трудового народа" Катаева - характерно с другой точки зрения. Никакого раболепия в этой повести нет. Попадаются редкие прекрасные страницы, в особенности в начале. Но автор, по-видимому, хотел дать вещь модно-простую, модно-народную... От простоты до лубка ближе, чем от великого до смешного, а повесть Катаева именно лубок...

Пьеса Л.Леонова "Половчанские сады": вещь, как все и всегда у Леонова, тяжеловесно-задумчивая, внутренне серьезная, нескладная, и одушевленная стремлением сочетать несочетаемое: Ибсена и советскую действительность, вопрос о человеческом одиночестве и обязательный социалистический оптимизм.

Наконец, Юрий Герман, пожалуй, самый даровитый из всех живущих в России писателей революционного поколения. Его "Наши знакомые", прекрасно начатые и кое-как по казенному законченные, широко известны... Этой осенью в "Литературном Современнике" появилось начало его новой повести "Алексей Жмакин". Продолжение было обещано в следующую книжку журнала, но вышло после того уже пять или шесть его номеров, а продолжения все нет и нет. По-видимому, повесть "прекращена", как неподходящая, слишком вольная... Исключительно досадно... Судя по первым главам, "Алексей Жмакин" произведение замечательное, проникнутое редчайшим интуитивным пониманием всего живого, безошибочным природным чутьем. Именно то, что иногда такие вещи все-таки попадаются в советских журналах, и вызывает уверенность, что литература вывернется, устоит, справится, и что в отчаяние приходить нечего..."

О театре и не только

Ходасевич В. "Событие" В.Сирина в Русском театре. "Современные записки", #66.

"Репертуар эмигрантского театра... являет собой довольно печальное зрелище. Основным образом он распадается на две части. Во-первых, ставятся отечественные классики - Гоголь, Островский, Чехов... Во-вторых, - в большом количестве идут пьесы либо почерпнуты из довоенного провинциально-коршевского архива, вроде какой-нибудь "Генеральши Матрены".., либо новые, советского или здешнего изготовления, но всегда - так называемого легкого содержания...

Все это как бы давало основание для неблагоприятных заключений о нашей публике, о низком уровне ее вкусов и требований. Но вот - в Париже поставили "Событие", новую пьесу В.Сирина, - и оказывается, что такое отношение к публике следует изменить... Нельзя сказать, что "Событие" было встречено всеобщими похвалами. Нет, были и голоса осуждающие...

Назвав свою драматическую комедию "Событием", автор, конечно, руководился разумным желанием не раскрывать ее содержание в самом заглавии. Однако по своему содержанию могла бы она назваться "Страх". Ведь вся она построена как раз на том, что "события" никакого нет, оно не происходит и не должно произойти... Появление, развитие и внезапное исчезновение... страха и образуют основную сюжетную линию пьесы... С целым рядом оговорок и поправок на разницу в миросозерцании Гоголя и Сирина, "Событие" все же можно рассматривать как вариант к "Ревизору"..."

Судьба человека

26 февраля 1938 г. в Италии умер А.В.Амфитеатров.

"Амфитеатров был массивен, высок, широкоплеч, казался грузным, как-то не вяжется с этими чертами эпитет "легкий". А он был именно легким. С ним было хорошо жить, приятно работать и даже приятно ссориться. Как-то несколько лет тому назад, мы друг на друга заворчали в письмах. Свое я начал с обращения: "Глубокоуважаемый". Александр Валентинович мне ответил: "Милый Петр Моисеевич! Ну, если дело поехало на "глубокоуважаемого" и на официальный тон, то я лучше тридцать извинений, сорок сожалений принесу, чем видеть, что из-за меня пришел в эдакое огорчение человек, которого я очень люблю..." Таким он был всегда. Амфитеатров не ведал злопамятства: вспыхнет, разгорится, - потухнет: ничего не случилось..." (П.Пильский. "Для Вас", #10).

12 апреля 1938 г. умер Ф.Шаляпин.

"В последний раз я видел его месяца полтора тому назад, навестил его, больного, вместе с М.А.Алдановым. Болен он был уже тяжело, но сил, жизненного блеска и царственности было в нем еще столько, что мы ушли пораженные. Он сидел в кресле в углу столовой, возле зажженной под абажуром лампы, в широком черном халате, в красных туфлях, с высоко поднятым надо лбом коком, огромный и великолепный, как стареющий лев... Такого величия и благородства я в нем прежде никогда не видал. В молодости, в годы мужества он был все-таки не тот...

...тратил он себя... до безрассудства... Как-то неслись мы с ним на лихаче по зимней ночной Москве из "Праги" в "Стрельну": мороз - градусов тридцать, лихач мчит во весь опор, а он сидит во весь свой богатырский рост, распахнувши на груди шубу, говорит и хохочет во все горло, жжет папиросу за папиросой - аж искры летят по ветру. Я не выдержал и крикнул:

- Как тебе не стыдно, что ты над собой делаешь! Замолчи, запахнись и брось папиросу!

- Ты умный, Ваня, - ответил он сладким говорком, - только напрасно тревожишься: жила у меня, брат, особенная, русская, все выдержит.

- Надоел ты мне со своей Русью! - крикнул я.

- Ну вот, вот. Опять меня бранишь. А я этого боюсь, бранью человека можно в гроб вогнать..." (И.Бунин. "Последние новости", 17 апреля).

Книжная летопись

С.Осокин о поэтах:

Смоленский В. Наедине. Вторая книга стихов. - Париж.

"Чуть не половина стихов сборника Смоленского построена на одном и том же поэтическом приеме: упорно повторяются 2-3 слова, иногда один предлог, и это упорное повторение должно знаменовать собой поэтическую напряженность и душевную направленность автора:

Если ты любишь кого-нибудь больше себя,
Если ты веришь кому-нибудь так, как себе,
Если в ответ никогда не любили тебя,
Если солгали и лгали, и лгали тебе...

Этот прием, использованный изредка, достигает своей цели; но повторенный чуть ли не десятки раз начинает раздражать. И по внимательном прочтении всего сборника создается твердое убеждение - нет, это не настоящие слова, не настоящее волнение, не настоящие стихи - а только поэтическая фальсификация..." ("Русские записки", #10).

Терапиано Ю. На ветру. - Париж.

"Сборник Ю.Терапиано и силен, и одновременно слаб... - искренностью. Автор находится в том периоде своего творчества, когда он устал от формалистики, от забот о своем поэтическом хозяйстве и вместе с тем не дошел до того момента, когда поэт бессознательно владеет всем сложнейшим арсеналом приемов. Часто стихи напоминают страницы, вырванные из дневника... Такие стихи могут волновать, как человеческий документ, но они лишены силы тех "абсолютных" строк, которые увлекают равнодушных, притягивают к себе, пронзают мучительной или радостной музыкой...

Однако в сборнике есть несколько стихотворений, за которые прощаешь все неудачи, или, вернее, необязательные стихи: это "В городской для бедных больнице", "Изольда" и "Стефан Маллармэ" из цикла "Французские поэты". И этих стихотворений достаточно, чтобы найти оправдание всему сборнику..." ("Русские записки", #10).

Гиппиус З. Сияния. Стихотворения. - Париж.

"Почти полувековой поэтический путь З.Гиппиус нам всем хорошо известен. Истоки его кроются в раннем, еще доблоковском русском символизме. В сборнике "Сияния" З.Гиппиус во многом осталась верна себе - это все та же своеобразная и острая поэзия, которая в прошлом приводила одних в восторг, других отталкивала от себя. Новый сборник не создаст новых поклонников З.Гиппиус, но прежних ее друзей укрепит в их искренней любви к творчеству поэта..." ("Русские записки", #10).

Поплавский Б. В венке из воска. Четвертая книга стихов. - Париж.

"Поплавский - самый "западный" из всех русских поэтов. Для него Париж был его родным городом, который он знал и видел так, как видят и знают немногие французы. В его стихах, которые никак нельзя назвать реалистическими, очень много конкретных, реальных мелочей и подробностей - парижский быт является неизбежным фоном почти всех его лучших стихотворений...

В этой "западности" - оригинальность Поплавского, как поэта, та оригинальность, которая позволяет сразу, с первого взгляда отличить его стихи от сотен стихотворений русских парижских поэтов. Однако, главная сила поэзии Поплавского не в том, что она принадлежит к той или другой географической группе, а в том неуловимом, но убеждающем, неопределимом словами, а вместе с тем бесспорном, что чувствуется во всех его стихотворениях...

Как передать тайну таких строк:

Темен воздух. В небе розы реют,
Скоро время уличных огней,
Тихо душный город вечереет.
Медленно становится темней.
Желтый дым над низкою луною,
Поздний час, необъяснимый свет.
Боже мой! Как тяжело весною
И нельзя уснуть, и счастья нет.
Ясно слышно, как трещит в бараке
Колесо фортуны в свете газа.
Запах листьев. Голоса во мраке,
А в окне горят все звезды сразу..."

("Русские записки", #11).

Рабинович Д. Сердце настежь. Стихи. - Шанхай.

"Стихи Рабиновича можно разделить на две категории - к первой относятся стихи, написанные от всего сердца в наивной уверенности, что правила стихосложения - ненужные выдумки, что внутренний порыв совершенно достаточная причина для того, чтобы опубликовать такие строчки:

... Нет, нельзя поддаваться порыву,
Я силы найду, чтоб соскресть эту муть.
Эй вы, в ком шевелится хоть капля протеста
Я вас призываю к восстанию душ.

Все это может быть и очень искренно, но к стихам никакого отношения не имеет.

Ко второй категории относятся стихи чрезвычайно изысканные:

Пьяненный вальсом, вуально-длительным,
Интимной близостью и дэкольтэ,
Я говорю - Вы восхитительней
Изящных песен Беранже.

Как читатель видит, есть все причины предпочитать даже такие словообразования, как "соскресть", стихам "декольтированным" под Игоря Северянина..." ("Русские записки", #12).

Алданов М. Пуншевая водка. Сказка о всех пяти земных счастьях. "Русские записки", #7-9.

Бельведерский торс. - Париж.

"Небольшая книга Алданова отличается, как все, что пишет Алданов, необыкновенной насыщенностью и тем совершенством изложения, которое сейчас недоступно громадному большинству теперешних русских писателей. "Бельведерский торс" - рассказ о незначительном эпизоде, об одном неудавшемся покушении сумасшедшего итальянца. Как и в большинстве других вещей Алданова, фигура официального героя повести обманчиво-центральна и, подходя к концу, о ней почти забываешь. Конечно, Алданов слишком искусный конструктор для того, чтобы совершить ошибку в построении - и в нескольких беглых строках мы узнаем о герое все, что нам следовало знать... Но зато мы читаем о конце жизни Микель-Анджело, об искусстве и - как всегда у Алданова, - об ужасной тленности всего существующего..." (Г.Газданов. "Русские записки", #10).

Ачаир А. Полынь и солнце. - Харбин.

Бем А.Л. Достоевский. Психоаналитические этюды. - Прага.

"Новая книга - А.Бема - сводка исследований... об отдельных произведениях и отдельных сторонах творчества Достоевского...

Путем пристального анализа композиции, речевого склада, преимущественно ранних, и в известных отношениях особенно показательных вещей - "Вечный муж", "Хозяйка", "Двойник", - Бем убедительно показывает, какую роль в творчестве Достоевского играли приемы, названные им "развертыванием сна" и "драматизацией бреда"...

Так анализ отдельных произведений Достоевского подводит к уразумению основной проблемы его творчества: "Это проблема замкнутой в себе личности, проблема отъединения, ощущаемая в глубине сознания грехом и приводящего в конечном счете к катастрофе"..." (П.Бицилли. "Русские записки", #8-9).

Берберова Н.Н. Без заката. Роман. - Париж.

Булич В.С. Пленный ветер. Вторая книга стихотворений. - Таллин.

Буров А.П. Певец зарубежной печали. - Париж.

Вадимов Е. Свете Тихий. Стихотворения. - Варшава.

Вега Мария. Мажор в миноре. Стихотворения. - Париж.

Воинов И.В. Чаша ярости. Стихотворения. - Париж.

Газданов Г.И. Бомбей. "Русские записки", #6.

История одного путешествия. - Париж.

Гефтер А. Секретный курьер. Роман. - Париж.

"Когда берешь в руки книгу уже известного ранее автора, то, кажется, что встретил доброго знакомого... Сравнительно недавно я писал о книге Александра Гефтера "Мояна" - чудесном сборнике рассказов... Гефтер - морской офицер. Вся его душа, вся любовь, все пристрастия отданы флоту. Он знал его расцвет, видел его гибель. Неудивительно, что все его рассказы пропитаны горечью морской соли и скорби.

"Секретный курьер", - это уже не маленькие рассказы. Это - книга. Она талантлива и значительна. Все, кто был в Петербурге в эти трагические годы, прочтя роман, переживут вновь то, что сейчас, спустя шестнадцать лет, уже сгладилось, отошло, рассеялось..." (А.Перфильев. "Для Вас", #8).

Голохвастов Г.В. Гибель Атлантиды. Поэма. - Нью-Йорк.

Гомолицкий Л.Н. Притчи. - Варшава.

Горская А.А. Раздумья. Стихи. - Париж.

Грузенберг О.О. Вчера. - Париж.

"..."Ничего не кляну, ни от чего не отрекаюсь, ни о чем не жалею".

Этими настроениями проникнута книга О.О.Грузенберга. Характерны ее начальные строки:

"Первое слово, которое дошло до моего сознания, было русское. Я полюбил этот удивительный язык: в ласке шелковисто-нежный, завораживающий; в книге - простой, просвечивающий до невозможности скрыть малейшую фальшь; в испытаниях борьбы - подмороженный, страстно-сдержанный".

Автор не повторяет тургеневской мысли о величии народа, создавшего такой язык, - но она сквозит в его книге.

Столь же возлюбленно-восторженны отзывы автора о среднем русском человеке, о русском народе... Автор верит в Россию, верит в русский народ...

Автор не связывает себя задачей обосновать свою веру в будущее. Он просто вспоминает о детских переживаниях, об отроческих годах, о гвардейском офицере, перешедшем в иудейскую веру, об университете... Но о чем бы ни вспоминалось О.О.Грузенбергу, он умеет видеть, по его выражению, толщу, сущность, а не только досадные наросты..." (А.Петрищев. "Русские записки", #5).

Гущин В. Забытая тропа. Сборник рассказов. - Берлин.

Жемчужный А.А. Северные отблески. Стихотворения. - Тяньцзинь.

Зайцев Б. Андрей Белый. "Русские записки", #7.

Зуров Л. Поле. Роман. - Париж.

"Леонид Зуров принадлежит к "молодым" эмигрантским писателям. Наиболее характерен для произведений этих "молодых" - интимный монолог, с устранением всех социальных и бытовых условий существования...

Читая его новую книгу "Поле" с необыкновенной живостью чувствуешь чудо существования описываемого им озера, его сияние и глубину. И в предыдущих книгах Зурова было много прекрасных описаний земли и неба, деревьев, снега. Но никогда еще, кажется, Зурову не удавалось передать с такой силой внушения свое чувство родной земли, как в этом описании "болотных и лесных краев". Он создает русское "чувство озера"..." (В.Варшавский. "Современные записки", #66).

Иванов Г. Распад атома. - Париж.

Иваск Ю. Северный берег. - Варшава.

Кнут Д. Из палестинского цикла. "Русские записки", #4.

Ладинский А. Голубь над Понтом. - Таллин.

Лифарь С. Танец. - Париж.

Лосский Н.О. Чувственная, интеллектуальная и мистическая интуиция. - Париж.

Львов Л. Венок. Стихи 1937-1938. - Париж.

Мережковский Д. Жанна д-Арк. - Берлин.

Франциск Ассизский. - Берлин.

Милюков П. Роковые годы. Из воспоминаний. "Русские записки", #4-11.

Монахиня Мария (Кузьмина-Караваева Е.) Расизм и религия. "Русские записки", #11.

Стихи. - Берлин (на титульном листе - 1937).

"Сборник этот разделен на два отдела: "о жизни" и "о смерти". Стихи обоих отделов книги, написанной монахиней - стихи религиозные.

З.Гиппиус обмолвилась как-то, что стихи - это молитвы. Но хотя поэзия близка к религии, поскольку она исходит из очень глубоких и тайных духовных истоков и хотя религия полна поэзии, - все же нет ничего неблагодарнее, чем религиозная поэзия...

Монахиня Мария не новичок в литературе. Она выпустила интересную книгу стихов еще в довоенном "Цехе Поэтов", а вторую "Руфь", в годы войны... В последние годы ее имя стало известно широким кругам эмиграции, как имя человека практического религиозного дела. И теперь, раскрывая ее новую книгу стихов, читатель невольно ищет не только поэтических эмоций. Помимо поэтических достоинств и недостатков, она прежде всего свидетельство о чем-то большом и подлинном...

Убери меня с твоей земли,
С этой пьяной, нищей и бездарной.
От любви и горя говорю -
Иль пошли мне ангельские рати.
Или двери сердца затворю
Для отмеренной так скупо благодати...

Стихи о смерти в той части, где она говорит о смерти вообще и даже о своей, воображаемой, смерти несколько холоднее и не лишены оттенка дидактизма. Но стихи о смерти дочери полны громадного напряжения боли. И они снова возвращают нас все к той же теме, к тем же вечным вопросам Иова об оправдании зла и смерти". (М.Цетлин. "Современные записки", #66).

Осоргин М. Повесть о некоей девице. - Таллин.

Юность. "Русские записки", #10.

Происшествия зеленого мира. - София.

"Собрание миниатюр об артишоке, зеленом луке, грибах, чертополохе, а также о слизняках, жабах, кроте. Рассказано о них наблюдательным автором с любовным вниманием и братским сочувствием - без гордыни - и в этом особая прелесть книги. Ее приятно читать в асфальтированном, каменном городе. В деревне эта книга может раздражать: слишком много в ней говорится о городском человеке..." (С.Савельев. "Современные записки", #68, 1939).

Сирин В. Соглядатай. - Париж.

Событие. Драматическая комедия. "Русские записки", #4. (См. выше).

Изобретение Вальса. Драма в 3-х действиях. "Русские записки", #11.

Дар. Продолжение. "Современные записки", #66 (начало #63-65).

Скобцев-Кондратьев Д.Е. Гремучий Родник. - Париж.

Тэффи Н. О нежности. - Париж.

""Герои" рассказов Тэффи в этом сборнике, как всегда у нее, трех категорий: взрослые люди, дети, животные. В сущности же, все - дети. В соответствии с этим по-разному разрабатывается всюду один и тот же в своей основе прием, обусловленный природой той страны, где Тэффи хозяйка, - юмора. То собака, то кошка показаны, как их понимают дети, т.е. им приписываются чувства, намерения взрослых людей, - и в то же время они не "очеловечиваются" тогда, когда говоришь о людях, со словами, привычно относимыми к животным, создается комический, "двойственный" образ; то, по аналогичному методу, в таком же двойном аспекте показан ребенок; то выступают взрослые такими, какими им полагается быть, - и вдруг они начинают говорить или действовать совершенно по-детски. Смешное - в этих неожиданностях, в этих сочетаниях, казалось бы, несочетаемого..." (П.Бицилли. "Русские записки", #10).

Федоров В. Канареечное счастье. Часть 1. - Ужгород.

"Известно "табу", наложенное современной критикой: нельзя после Пруста, писать так, как писали до Пруста. Однако, прочитав "Канареечное счастье", я убедился, что можно...

Жизнь протекает в двух планах. Люди влюбляются, женятся, заботятся о хлебе насущном - это план вечности. Все остальное относится к плану истории. Поскольку мы участвуем в жизни, мы не различаем этих двух планов. Но как быть, когда в результате "мутации" человек выключен из истории и обречен на то, чтобы в плане историческом только "играть роль"? Автору удается разрешить эту задачу благодаря присущему ему чувству юмора. Юмористическим колоритом окрашены у него оба плана. Его Наденька - олицетворение "вечно-женственного" начала; но оно у автора не возвеличено, не превознесено, а скорее, пожалуй, снижено. Наденька - обыкновенная, ничуть не "идеальная" женщина. Она влюбляется в "героя", но не "безумно", а так, что сразу же подумывает о том, как ей с ним "устроиться"; ко всему она относится с выдержкой, трезво... В сущности, будничность, трезвость, умеренность женщины - это и есть самое "вечное" в ней, и самое жизненно-важное. Ведь этим-то держится жизнь..." (П.Бицилли. "Современные записки", #66).

Ходасевич В. Завтрак в Сорренто. "Возрождение", 6 мая.

Шмелев И. Иностранец. "Русские записки", #4-5.

Юмор

Как писать. (Популярное руководство для халтурщиков).

"От составителей.

Настоящая работа ставит своей целью внести некоторый порядок в разрозненное хозяйство шумного цеха халтурщиков и облечь в строгие рамки системы их кустарные творческие методы и приемы...

1. Отдел поэзии.

Стихи, по сути своей, несколько отличаются от прозы, или по словам одного молодого поэта, "Это вам не проза".

В процессе создания стихотворного произведения различаются три основные стадии: а) предвкушение гонорара, б) ожидание гонорара и в) получение гонорара.

Первая стадия соответствует вызреванию замысла, вторая - творческому процессу и третья - выходу произведения в свет.

Так называемые законы стихосложения, хотя и употребляются в разговоре некоторыми литературными эстетами, в творческой практике применения не имеют.

Из наиболее популярных жанров стиха можно отметить следующие: "О себе" (интимная лирика), "Вообще" (гражданская лирика), "Ку-ка-ре-ку" - песня.

Каждому жанру присущ определенный словесный ассортимент (всегда постоянный), который и определяет принадлежность стихотворения к тому или иному виду.

Переходим к описанию методики создания упомянутых жанров.

"О себе".

Наиболее употребительными в этом жанре должны быть местоимения - Я (ты, мы), глаголы - смотрю, люблю, грущу, прилагательные: светлый, веселый, легкий, розовый, голубой, хороший и молодой.

Крайне важен в этом жанре союз: И.

Для придания философского оттенка употребляется глагол "понимать" в отрицательной и положительной форме.

Пример:

И я не сплю, и ты не спишь,
Веселый, голубой,
И я грущу, и ты грустишь,
И мы грустим с тобой...
И не могу понять пока
(Ведь очень молод я!)
Насколько наша грусть легка -
Моя, его, твоя!

"Вообще".

Этот жанр требует кроме перечисленного в предыдущем отделе ассортимента, упоминания, в любой связи, производственно технических терминов (предпочтительно авиационных) и обязательно географических названий в их пространственном соотношении (от и до).

Из местоимений здесь наиболее уместны: "Мы".

Пример:

Цех не спит и завод не спит,
Веселый и голубой,
Голубоглазый мастер грустит
Над розовою трубой.
Летят от Биджана и до Двины
Изделья его рук.
Обточены, взвешены и стройны,
И молоды, и легки
Летит самолет, элерон свистит,
Как скорость его быстра.
И мы понимаем: Мастер не спит.
Чтоб выспались мы, сестра!

"Ку-ка-ре-ку!"

Этот раздел не прибавляет к уже известному нам набору слов ровно ничего. Напротив - для произведения этого жанра достаточно 2-3 слов.

Центральным в таком произведении должны быть вздохи, междометья, причитания и маловразумительные вопли...

Пример:

Ходят голубые,
Смотрят голубые,
Ой - да ходят, смотрят
Весело, легко.
Ай - да - эй большие
Мы с тобой такие
Не пойму какие
Едем далеко...

2. Отдел прозы.

Проза, по сути своей, несколько отличается от стихов...

Разновидности прозы, как то - рассказ, новелла, повесть, роман, трилогия в восьми книгах и пр. Отличаются только размерами.

Основным признаком прозы является наличие в ней героя.

ОСТы героев общеизвестны. На случай нарушения какого-либо из стандартов имеется ряд спасительных рецептов.

При перегибе в отрицательную сторону, герою придаются 2-3 ослепительные улыбки и небольшой поцелуйчик в лоб.

В другой крайности рекомендуем несколько ругательств и маленькую нечуткость..." (Без подписи. "Для Вас", #12).