О ЛИТЕРАТУРЕ В СОВЕТСКОЙ РОССИИ | СУДЬБА ЧЕЛОВЕКА | КНИЖНАЯ ЛЕТОПИСЬ | О ЯЗЫКЕ

О литературе в Советской России. К итогам второго съезда советских писателей

"...Второй съезд писателей должен был выполнить ту же роль, что и первый - подчинить писателей воле партийной верхушки и указать им точные рамки, в которых должна протекать их деятельность.

Писатели и партийное руководство страны начали усиленную подготовку ко второму съезду - но с противоположных позиций.

1954 год, может быть, наиболее интересный за все последнее двадцатилетие в советской литературе. В 1954 году развернулась полуоткрытая борьба писателей со властью, борьба стремлений к свободе с попытками урезать, задушить эти стремления. Борьба осложнялась еще и тем, что, объявив новый поход против все усиливающегося критического отношения народа и писателей к власти и ее действиям, верхний слой партийного руководства старался заставить широкие слои населения поверить в свою либеральность...

Советские писатели и драматурги с удовольствием воспользовались разрешением критиковать недостатки...

Готовясь ко второму съезду, писатели надеялись, что им наконец удастся поговорить о литературе...

...Все мечты поэтов о свободе были разбиты заявлением представителя партийной верхушки о необходимости "бороться с отклонениями от принципов социалистического реализма, бороться с проявлениями буржуазной идеологии". Страшный призрак партийного цензора, от которого поэт Твардовский мечтал уехать куда-нибудь подальше, громогласно заявил поэту и писателю, который ради свободы и искусства, "ради той любви бесценной, Забыв о горечи годов, Готов трудиться... душу сжечь готов..." -

"- Не выйдет...

-То есть как?

-Не дам..."

("За далью - даль")...

Писателям по-прежнему внушается, что "сила нашей литературы в кровной связи с героической борьбой коммунистической партии..."

Что делать после всего этого писателям по призванию?

По-прежнему стараться "попасть в струю" и подойти "под обойму" или же писать по-настоящему, искренне, от души, писать, судя о событиях, согласно собственным эстетическим и этическим убеждениям, и, может быть, складывать неопубликованные рукописи до тех пор, пока свобода не будет завоевана?.." (Н.Анатольева. "В поисках выхода". "Грани", #24).

Судьба человека

15.2 в Тель-Авиве умер поэт Довид Кнут.

В СССР возвращаются поэты А.Ладинский и И.Н.Голенищев-Кутузов.

Книжная летопись

Аронсон Г.Я.
Большевистская революция и меньшевики. - Нью-Йорк.

Арсеньев Н.С.
Безбрежное сияние. - Мюнхен.

Березов Р.М.
Песни души. - Сан-Франциско.

Бернер Н.Ф.
След на камне. - Зальцбург.

Браиловский А.Я.
Дорогою свободной. Стихотворения. - Нью-Йорк.

Вайнберг Б.
Координата. Стихи. - Рио-де-Жанейро.

"Подлинная талантливость стихотворений Б.Вайнберга несомненна. Поэт прекрасно владеет формой, дает большой разнообразие ритмов и образов.

Сходятся к берегу волны и тучи,
Легкие чайки звенят,
Скалы седые и бело-сыпучий
В пыл перемолотый шпат.

Так начитается одно из лучших стихотворений сборника - "Скандинавия"...

В сборнике "Координата" много литературных находок. Однако, наряду с удачами, над автором несомненно довлеет влияние его учителей - Пастернака, Маяковского, Гумилева...

Автору "Координаты" не хватает чистоты и простоты образов. Встречаются неудачные в своей тяжеловесной сложности строки, вроде:

Чадят каштанов канделябры...

Однако автор все же принципиально стоит на верном пути..." (Т.Ф. "Грани", #25).

Вега Мария
Лилит. Третья книга стихов. - Париж.

Верещагин В.А.
Стихи. - Париж.

Вышеславцев Б.П.
Вечное в русской философии. - Нью-Йорк.

Гершельман К.К.
О Царстве Божием. "Опыты", #4.

Дар А.
Солнце все же светит. Роман. Продолжение. "Грани", #24-26.

Евреинов Н.
О смехе с препятствиями. "Возрождение", #40.
Шаги Немезиды. "Возрождение", #44-46.

Зайцев Б.
Жемчуг. "Возрождение", #40.

Землев А.
Родина ветловая. "Грани", #24.

Зеньковский В.В.
Русские мыслители и Европа. Критика европейской культуры у русских мыслителей. - Париж.

Кашин А.
Вавилонские звенья. "Грани", #25.

Ковалевский П.Е.
Русские ученые за рубежом за 35 лет. - Париж.

Кодрянская Н.
Глобусный человечек. - Париж.

"Сказка - сон наяву, одна из последних реальностей...

В наши дни сказка стала механической: полетим на Марс, завоюем пространство, бросим водородную бомбу! И это симптоматично. Неумение по-настоящему мечтать (а разве мечта не реальность?) показывает глубокое неблагополучие...

Что же сказать именно об этой сказке? Хорошая? Плохая? Такие определения как-то не подходят. Сказки бывают ползающие, а бывают летающие (как люди)...

Путешествия Глобусного человечка в большинстве своем восхитительны, а поскольку Глобусный человечек не придуман (живет в Париже, можно и адрес дать - улица: Рю Буало), то это придает особый колорит, и сказка вдруг выглядывает с другой стороны, иначе как-то..." (А.К. "Грани", #27-28).

Леонидов Л.Д.
Рампа и жизнь. - Париж.

Лифарь С.
Балет 20-го века. "Возрождение", #38-39.

Маковский С.
Портреты современников. - Нью-Йорк.

"С.К.Маковский - едва ли не последний из могикан - после смерти в 1949 году Вячеслава Иванова - того периода русской литературы, который с недавних пор стало принято называть "серебренным веком"...

Перед нами проходят - по большей части в двойном восприятии: живого личного впечатления и тонкой критической оценки - такие фигуры, как В.Соловьев, Шаляпин, Дягилев, Иннокентий Анненский, Вячеслав Иванов, Максимилиан Волошин, Качалов, Осип Мандельштам, Александр Бенуа и другие представители русского Ренессанса...

Портреты современников - и старших, и младших - исходят из личных впечатлений и воспоминаний и вместе с тем выходят за пределы их: мемуары сочетаются в них с литературой и художественной критикой..." (Глеб Струве. "Грани", #25).

Мочульский К.В.
Андрей Белый. - Париж.

Набоков В.В.
Lolitа (на англ. языке). - Париж.

"Высокое литературное качество романа Владимира Набокова "Лолита" признано единогласно; но отношение американских издателей и прессы к книге, а также затруднения, которым книга подверглась с 1955 года, указывают, что общество не приемлет ее темы, и даже критики осторожно ступают "по опасному пути". Это повышает тираж, доказывая, что тайный аппетит к запретному велик.

Участь этой книги - участь Страсти в наши дни. Тема - неожиданная для современного читателя. Страсть как вид любви, как дар жизни, всегда побуждалась преградами, ища превзойти природные ограничения в экстазе, не "здесь" и "сейчас", а "дальше" и "потом"...

Тристаны, Данте, Петрарки, Дон-Кихоты не считались с действительностью. Они превозмогали ее. Но в наш безэкстазный век, ограниченный реальностью, в котором боги царствуют извне (над "извневедомыми" людьми), а совести просто нет случая выявиться, современный Тристан встречает только преграды бытовых установлений. Буйствовать "здесь" - его участь. Его трагедия - скандал". (Без подписи "Грани", #42, 1959).

Нарциссов Б.
Бунин - поэт. "Грани", #24.

Ремизов А.
О Петре и Февронии Муромских. "Возрождение", #38.
Прокопий праведный. "Возрождение", #40.
Черный змий. "Возрождение", #43.

Седых А.
Только о людях. - Нью-Йорк.

"У Тургенева где-то сказано: если книга охотно написана, она охотно и читается... Перевернув последнюю страницу сборника А.Седых "Только о людях", думается, что в библиотеке охотно читаемых книг найдет свое место этот том в скромной обложке.

Ни дьяволов, ни ангелов, ни "положительных", ни "отрицательных" героев нет в этих 18 рассказах. Тут просто жизнь, ровная, обыкновенная, но в этой ровности захватывающая увлекательность повествования.

Оставляя в стороне какие-либо аналогии, все же хочется сказать, что именно обыкновенность эта роднит творчество А.Седых с творчеством Чехова, Бунина и, в какой-то степени, Тэффи...

Вся книга А.Седых, если можно так выразиться, глубоко-эмигрантская и вместе с тем русская в лучшем смысле этого слова. Она проникнута любовью к детям, к природе, к животным..." (В.Свен. "Грани", #25).

Семенов-Тянь-Шанский А.
Отец Иоанн Кронштадтский. - Нью-Йорк.

"Описание жизни святого нашего времени, несомненно, очень трудная задача. Поэтому надо дать особенно высокую оценку в которой отец Александр Семенов-Тянь-Шанский изобразил жизнь Иоанна Кронштадтского, почти нашего современника, хотя и отделенного от нас роковой чертой революции...

Нас не удивляет литературное совершенство этой биографии; многие помнят, что о.Александр был когда-то, как талантливый поэт, хорошо известен литературным кругам русского Парижа.

Более замечательно чувство меры, с каким автор все время отступает на задний план, не выдвигая ни личного взгляда, ни особого стиля: в его произведении все подчинено теме...

Повествование идет эпически спокойно, иногда сухо, с перечислением фактов, ссылками на документы... И вдруг, так что читателю даже не ясно, как это происходит, отдельные слова отца Иоанна, его жесты, взгляд вспыхивают ясной и светлой реальностью и обаяние, какое подчиняло себе видевших его, переходит на нас со страниц его биографии..." (В.Рудинский "Возрождение", #51, 1956).

Смоленский В.
Мысли о Владиславе Ходасевиче. "Возрождение", #41.

Сургучев И.
Бред. "Грани", #26.
Черная тетрадь. "Возрождение", #38.
Страдивариус. "Возрождение", #39.

Таубер Е.Л.
Плечо с плечом. Третья книга стихов. - Париж.

"Раскрывая книгу стихов какого-либо поэта, ищешь прежде всего того личного, неповторимого, что выделяет его...

В сборнике Екатерины Таубер... внимание не задерживается на таких, по существу, хороших, но не самобытных стихах, как элегия "О, город юности моей..." Не останавливается взгляд и там, где досказано все до конца: законченность всегда обобщает.

Ищешь "необщего выражения" и находишь его в густоте наложенных на полотно красок, в игре свето-теней в смолистый летний полдень, в пасторальной напоенности медом и зноем.

Высока зеленая пшеница,
Пышны липы круглые над ней.
Деревушек древних вереница.
Колокольня. Стая голубей.
Старичок на солнце, у порога
Одичавшей хижины седой,
Ослики на узеньких дорогах.
Водоемы с чистою водой.
Что еще мне в этой жизни надо?
В дверь какую нынче постучу?
Тишина. Зеленый угол сада..."

(А.Н. "Грани", #24).

Тыркова-Вильямс
Тени минувшего. "Возрождение", #41-42.

Шиманская А. С.
Новолуние - Париж.

Ширяев Б.
Ванька-Вьюга. Повесть. "Возрождение", #37-41.

"Теплинские леса от Баловнева, господ Муромцевых вотчины, до самого Дона легли верст на 15. В прежние времена ими и владели господа Муромцевы. Знатный был род, богатый. Когда императрица Екатерина в Крым ехала, у Муромцевых в Баловневе ночевать соизволила и в память того владельцу его тогдашнему, генерал-аншефу и кавалеру смену своего пожаловала. Так и висит сорочка царицы в стеклянном шкафу в Баловневском доме, в комнате, облицованной слоновой костью... Сын того генерала очень образованный был барин, в Париже и в иных землях проживал. Лесами да имением своим не интересовался, знаменитую псовую охоту перевел, а Теплинскую лесную дачу в казну продал. Надо думать, поэтому и уцелела она, когда застучал по дворянским заповедникам купеческий топор... Только по ложбинам да буеракам и остались теперь леса округ Куликова поля, и зеленым островом кажутся рощи Теплинской дачи среди раскинувшихся во всю ширь золотистых нив..."

Шмелев И.
Солдаты. Главы из романа. "Грани", #25.

Яконовский Е.
Небесные фонарики. "Грани", #24.

"...Уже когда шла война, в первый год немецкой оккупации Франции, он сошелся с женщиной старше его. Было голодно и грустно во вдруг притихшем Париже. Места иностранцу в урезанной и зажатой жизни побежденной страны не было. Он пытался что-то делать, что-то принести в дом, в котором вдруг проснулись всю жизнь дремавшие аппетиты. Торговать он не умел. Ему как-то даже не так стыдно, как дико было запрашивать больше того, что он сам заплатил. Он пустился в производство мыла. Дело было опасное, грозило тюрьмой, штрафами, принудительными работами в Германии. Этот риск и неожиданная свобода, которой он вдруг начал пользоваться, - его оживили. Нужно было ездить за салом в Нормандию, за щелоком в Монтаржи, проводить дни и ночи в редких, переполненных поездах или в случайных гостиницах, много есть и пить, празднуя сделку.

Она поставляла ему сало и продавала готовое мыло, не мешая никогда любовное с деловым. Все чаще и чаще, возвращаясь в Париж, он оставался ночевать у нее, появляясь дома только для того, чтобы отдать заработанные деньги и переменить рубашку..."

Сборники:

Опальные повести. - Нью-Йорк.

"В... сборнике "нашли убежище такие разные по свое личной и литературной биографии авторы как Александр Аросев и Борис Пильняк, Иван Макаров и Борис Пастернак, Андрей Платонов и Александр Тарасов-Родионов", замечает В.Александрова, написавшая интересное и содержательное предисловие к сборнику..." (А.Н. "Грани", #26).

О языке

"С непритворным вдохновением, с неподдельной гордостью писал Гоголь о нашем родном русском языке: "Дивишься его драгоценности... Что ни звук, то подарок. Все зернисто, крупно, как сам жемчуг..."

Все мы хорошо помним эти чудесные слова. Иногда даже их декламируем. Особенно - на днях русской культуры.

Но, к сожалению, в обычные будние эмигрантские дни, вне годовщин смерти Пушкина, Гоголя, Достоевского, отношение наше к своему "могучему, великому и правдивому" как будто иное...

Сколько неожиданных новых слов, поднимающихся на высоты и опускающихся на глубины, можно услышать среди нас, во Франции, во время оживленных собраний, за чайным столом!

Одна дама неутомимо занимается кутюром. Свои вещи она сама плисирует, сама пласирует, сама лансирует, сама ливрирует, сама вандирует. И, разумеется, фатигеет чудовищно. Да и кто теперь из нас не фатигеет, если должен зарабатывать на жизнь черствым трудом? Я фатигею, ты фатигеешь, он, она, оно фатигеет; мы фатигеем, вы фатигеете, они, оне фатигеют.

Другая дама занимается специально тем, что бродирует. Целый день сидит дома, как прикаянная, не имеет времени, чтобы пойти на марше, купить чего-нибудь к обеду - патов или легюмов. Зрение у нее так утомляется, что к вечеру начинает моросить в глазах. А, между тем, глаза у нее не ассюрированы. Что поделаешь?

Третья, слава Богу, может не работать. Сын получает бурсу, дочь хорошо вышла замуж за доктора по общим болезням, а брат из Америки помогает, аккуратно присылает мандаты. У нее симпатичный маленький аппартамент, все окна которого дают на юг. Но скука - ужасная. Поневоле, хотя эта дама и не любит бриджа, однако, скрипя сердцем, приходится играть...

Да, эмигрантские словотворчество, действительно, беспредельно и, согласно с мнением Гоголя, обогащает наш язык ежеминутно...

И повсюду ширится и растет, поднимается на высоты, опускается на глубины великий могучий, правдивый и свободный русский язык, с его звуками-подарками, с его крупной зернистостью, с его поэтическими тонами, оттенками..." (А.Ренников. "Возрождение", #38).