|
||
/ Круг чтения / Век=текст < Вы здесь |
Век=текст, зарубежье, выпуск 32 1956 год Дата публикации: 25 Июня 2001 получить по E-mail версия для печати О русской эмиграции "Русь эмигрантская, зарубежная, в рассеянии сущая, зародившаяся 35 лет тому назад, представляет собой явление совершенно исключительное в истории времен и народов. Это не один какой-то класс, не политическая партия, не военный отряд, но целый народ, огромный осколок России за чертой советских границ. Сойдя с корабля, перейдя границу, переплыв реку, российский изгнанник превращался в эмигранта, гражданина Зарубежной Руси, к услугам которого не было ни покровительствующих законов, ни благожелательного отношения приютивших их народов... И, благодаря исключительным свойствам русской натуры, эмиграция сумела не только выжить, но и приспособиться к иной жизни. Русский человек не растерялся. Пошел сначала ощупью, наугад, падая, спотыкаясь, снова подымаясь, но с каждым годом завоевывая себе новые позиции исключительно одними собственными силами. Заставляя считаться с собой еще вчера с пренебрежением смотревших на него иностранцев, эмигрант спас русское имя от презрительной жалости. На глазах европейцев и американцев творилось чудо: не брезгая никаким видом работы, не отступая перед трудностями, приобретая новые навыки, изучая всевозможные профессии, русские изгнанники спустя 35 лет работают во всех областях. Они изучили всю вселенную, переплыли все океаны и моря; они знают весь мир насквозь, они пробили дорогу себе и грядущей России в самых тяжелых условиях враждебности, презрительного безразличия и бешеной конкуренции..." (Вл.Абданк-Коссовский "Возрождение", #51-54). О литературе в Советской России В текущем году в Москве был выпущен сборник рассказов "Председатель колхоза", рецензия на который была опубликована в "Вестник института по изучению СССР" (#3 за 1957 год): "Все рассказы, помещенные в... сборнике, носят пропагандный характер: и сюжет, и герои предопределены. "Механизм", движение рассказа, развитие идеи, фабула во всех повестях трафаретны и поражают полным отсутствием художественного вымысла и вкуса... Руководящая мысль всех рассказов, помещенных в сборнике, одна и та же: колхоз есть не только коммунистическая организация, ведущая советских крестьян к материальному благополучию, но школа "высшей" коммунистической морали... Все "высказывания" участвующих лиц напоминают директивы партии, речи "вождей" и большевистские "аксиомы" пропагандной литературы... "Труд становится делом чести"... В ряде рассказов вспоминается сентябрьский пленум ЦК ("Воля к победе", "Своими силами" и др.), а в рассказе Юрия Арбатова "После ненастья" герой рассказа - новый председатель колхоза Демидов уже на первой странице видит во сне "решения сентябрьского пленума ЦК КПСС"... В рассказах читатель знакомится на практике с пресловутой "романтикой советских будней" и "романтикой социалистического труда"... Даже переживания чудесного времени года - весны в сердцах колхозников преломляется в виде плановых показателей, выполнение партийных директив и т.д... Очевидно, в целях осуществления своеобразно понятой идеи "сближения художественной литературы с жизнью", а также для вящей убедительности, что авторы в своих рассказах представляют именно реальную действительность, настоящую жизнь колхоза, повествование подчас превращается в изложение справочного материала из области политики, политэкономии, географии (с обозначением точного расположения колхоза), техники, агрономии, а также сообщений детальных графиков колхозных работ и роста выдач колхозникам на трудодни..." (И.Никодимов). О советском кинематографе "В начале декабря в трех кинематографах Парижа шла "Неделя советского фильма". За эту неделю в каждом из них показали 7 фильмов. Фильмы эти, весьма разные, дают, в своей совокупности, общее представление о направлении, в котором развивается советский кинематограф... Французская критика увидела в этих фильмах: "Новый стиль советского кинематографического искусства". Действительно, в этих фильмах много нового. Новые мысли, новые темы, новые постановки, новая манера игры. Особенно это заметно в фильме "Неоконченная Повесть". Он резко рвет с традицией так называемых "производственных фильмов", прочно установившейся в советском кинематографе, где фабула, обыкновенно очень незамысловатая, была лишь поводом, чтобы показать строительство, героев труда и т.д... Центральное место в картине занимает человек, отдельный человеческая личность, с его радостями и горестями, здоровьем и болезнью. Все должны подчиняться ему, служить ему. Даже план, это вчерашнее божество, должен уступать ему первенство... В фильме "Попрыгунья" характерен сам выбор темы. Видимо, к постановке фильма приложено много старания, на него затрачено много средств. Это, видимо, должен быть "Бест-селлер". И вот, в качестве такового выбирают пьесу Чехова, пьесу "без протеста и без критики и совсем-совсем без политики", как поется в старой шансонетке. Быт, описанный в пьесе, - быт прошлого века, ушедший в прошлое и даже не всегда понятный современному зрителю. Тут уже не пахнет ни героизмом труда, ни строительством, ни генеральной линией. Здесь дело лишь в художественном изображении человеческого порока... Итак, эти фильмы, представляются нам знаменующими новую эпоху советской жизни, в которой забота о человеке, интерес к его внутренним, личным переживаниям постепенно оттесняют на задний план и требования строительства, и пользу человечества в своей совокупности... В области искусства как такового отметим еще одну черту: перемену в дикции артистов. Уже наскучившая манера говорить приторно - на распев, дидактически, поучительный стиль речи оставлены. Они заменены более реалистическим стилем. Артисты явно стараются и в этом "быть, как в жизни". (Без подписи. "Возрождение", #49). Судьба человека 19 ноября под Парижем умер Илья Сургучев. "- Входите, входите, старик! "Стариками", по кавказскому обыкновению, он любил называть многих, а мы, к тому же, были с ним почти однолетки. Левой рукой, придерживая полы того, что когда-то, вероятно, было теплым халатом, правой он делает широкий пригласительный жест... Вхожу в узкую, продолговатую комнатушку, осторожно пробираюсь среди всякой рухляди. Направо большой продолговатый диван с наброшенным грязным одеялом; на нем две упитанных кошки... Гляжу на стену, и знакомое волнение охватывает меня. Небольшое полотно: Восток, узкий проход среди стен во дворик и оттуда отсвет. Как поразительно переданы оттенки этого отсвета, бледно-палевого по-вечернему воздуха! Что, - говорит довольно улыбающийся Илья Дмитриевич, - захватило? У меня тут, мой дорогой, и Фрагонар, и Ван-Гог, и Ватто. Настоящие, не поддельные... Безмерно глубокая, таинственная жизнь. Мы, каждый из нас, носим в себе, по большей части бессознательно, древнюю о ней память, пытаемся ее понять, выявить в ней основное, выявить в слове, в красках, в камне, в дереве. Далеко не всем это дано, - и вот предо мной этот бедно одетый, согбенный старик, кропотливо и умно - верно на жалкие гроши собирающий настоящие "выявления" других и сам в своем творчестве показывающий нам подлинную жизнь, человек не односоставный, а дву- трехсоставный, нутром своим, не наружным, простым "я", а именно нутом, глубинным "я" схватывающий жизнь в ее настоящем виде и выявляющий ее верными словами, а не теми шаблонными, во власти которых мы по большей части остаемся навсегда..." (Н.Клименко Памяти Сургучева. "Возрождение", #61, 1957). Книжная летопись Адамович Г. Берберова Н. Браиловский А.Я. Варшавский В.С. "Это не исторический очерк", - пишет В.С.Варшавский в своей вводной заметке "От автора". "Скорее, это опыт рассуждения о судьбе эмигрантских сыновей". Однако, изложение судеб эмигрантского поколения, начавшего свою общественную жизнь "между двумя войнами", само по себе придает немалую ценность этой книге... С поной ясностью о откровенностью В.С.Варшавский констатирует смерть безрелигиозного позитивистического мировоззрения старой "левой" русской интеллигенции. Все, что было живого в новом поколении эмиграции, полностью и навсегда отвернулось от этой "наукообразной" идеологии... "Поверхностный атеизм "отцов" производил на сыновей, особенно при сравнении с их собственным мучительным внутренним опытом, странное впечатление невзрослости и чего-то несовместимого со всеми представлениями о человеческой жизни, вложенными в душу великой русской литературой"..." (Кн.С.Оболенский "Возрождение", #51). Георгиц М. Горянский В.И. "В своем романе "Парфандр и Глафира", который справедливей было бы назвать поэмой, Горянский воспевает любовь Парфентия, бедного разночинца, неудачного изобретателя вечных мыльных пузырей, к Глафире, прекрасной, пышной и малограмотной купеческой вдове. Парфентий или Парфандр, как торжественно называет его Горянский, и которого он часто как бы отождествляет с самим собой, в своей траги-комической любви к прекрасной вдове, конечно, не достигает столь желаемого счастья. Побеждает вдову великолепный и храбрый Кросс, обольстившей ее чужестранной речью и лживыми обещаниями. Любовь бедного Парфандра, как и следовало ожидать, кончается его рыданием у фонаря, "с пустой бутылкою в кармане". Но интерес "Парфандра и Глафиры" заключается, конечно, не в фабуле этой поэмы, а в лирических ее отступлениях, размышлениях, комментариях. Здесь иногда Горянский достигает большого мастерства и силы... Не только любители поэзии, но и все любящие и помнящие Россию, найдут в этой книге строфы, мечты, мысли, над которыми стоит задуматься". (В.Смоленский. "Возрождение", #55). Дворжицкая Е. "Стихи этой поэтессы технически несовершенны, не соответствуют канону, но в этих строчках столько душевной чистоты, такая вера и любовь к Творцу, что читаешь их умиленно и радуешься этому облику русской женщины. И чем проще тема стихов Дворжицкой, тем они милее, в своей безыскусственности: Вы, вербочки серые, Снежинками пахнете (Н.В.С. "Возрождение", #53). Евреинов Н.Н. Забежинский Г.Б. Ильин И.А. "В двух толстых томах здесь собраны статьи, писавшиеся покойным русским мыслителем за последние 6 лет его жизни (1948-1954)... Собранные вместе и предложенные вниманию русской общественности, они составляют одно целое, благодаря своему внутреннему стержню, все более раскрывающемуся с разных сторон... Стержень... это - пламенная любовь к России, выражающаяся в постоянном вдумывании и более того - постоянном вживании в русскую национальную идею. С самого момента своего появления за границей, проф. И.А.Ильин чувствовал себя неразрывно связанным с той белой воинской средой, которая в дни русской смуты осталась органически верной России... В очерке "О воспитании в грядущей России" проф. И.А.Ильин поднялся на настоящую мистическую религиозную высоту, с которой только и можно правильно понять все его остальные выводы. Он ставит здесь перед Россией задачу - продиктованную всей ее предыдущей историей - создать новый тип человека, живущего на основах трех законов духа: свободы, любви и предметности. Предметность же, как он определяет ее далее, означает иметь "предметом" своей жизни "такую ценность, которая придает смысл жизни высший, последний смысл... Мы должны увидеть оком сердца предметное значение и назначение нашей жизни. Ибо в действительности мы все служим некоему высшему делу на земле, - Божьему делу"..." (Кн.С.Оболенский. "Возрождение", #68, 1957). Карташев А.В. Кленовский Д.И. Корвин-Пиотровский В. "Стихи всегда говорят сами за себя и не требуют предварительных замечаний... Пиотровский - один из ныне здравствующих в эмиграции поэтов - способен создавать не только романсы и квартеты, но и симфонические произведения высокого качества. Он дал нам не только несколько циклов лирических стихотворений, но и ряд драм и драматических сцен в стихах... Но отличается он не только этим творческим диапазоном... и не только остротой поэтического зрения и высокой культурой стиха... но и ритмическим богатством и сюжетным разнообразием, и способностью к творческому обновлению... В отличие от большинства современных поэтов, Пиотровский не оказывает предпочтения ни музыкально-звуковому, ни образно-красочному, ни интеллектуальному элементу, а стремится к их гармоничному согласованию. Ему чужды, как все виды импрессионизма и имаженизма, так и нарочитая бедность выразительных средств, свойственная многим поэтам, так называемой, парижской школы. Подобно классикам, он обращается одновременно и к разуму, и к чувству, к сознанию и к подсознанию, ценит точность образов и четкость мелодичного рисунка, полноценность материалов, стройность архитектонических линий и искусное распределение масс... Его классический подход сказывается также и в том, что наперекор господствующему в современном искусстве течению, он не чуждается проторенных троп и не смешивает творческой оригинальности с новизной приемов и форм..." (К.Вильчковский. "Возрождение", #53). Кудашева Т. Маковский С.К. Майер И. Набоков В.В. Одарченко Ю.П. Рафальский С.М. Ремизов А. "Добрый старый король Гвидон нажил себе имя - Гвидон Дантон, - а пропустил жизнь. Город Антон - из городов поискать. На площади три памятника: серебряный Пушкину за его чувствительные стихи мудрой деве-"дурочке" Зое; золотой Радищеву за гимн - славяно-русским слогом по Буало, - гимн славе, силе и могуществу Бовы; медному Пуликану - стоит на задних, передними служит. Город Антон ночью, как днем, светло, фонари горят: вору застава, жулику тын. В хронике ни грабежей, ни увечья. Уверенная жизнь. Праздники чаще буден. А королевские приемы невидаль и у султана: пестро, нарядно, музыка и стол. Со всех концов везут товары и едут гости на поклон к Гвидону. В календарях и географиях первым мировым городом называют не Рим, не Москву, а Антон..." Ренников А. Сабурова И.Е. "Разговор молча" И.Сабуровой не может улечься в несколько строк. Тут форма гармонирует с содержанием. Сабурова - значительное литературное явление... Книжка ее дает великолепный ответ всем профессиональным нытикам, десятилетиями хоронящим русскую эмигрантскую литературу. Поторопились, голубчики! - русская поэтесса отвечает вам: Да, я люблю. И жизнь, и смерть, и сон. (Н.В.С. "Возрождение", #53). Смоленский В. Степун Ф.А. Струве Г. Сургучев И. Червинская Л.Д. Шмелев И. "Шум воды становился все отчетливей и громче... Очевидно, я приближался к запруде. Вокруг рос молодой осинник, и его тонкие длинные стволики сероватою густой стеной тянулись передо мной, загораживая шумящую реку. С треском продирался я чащей, спотыкаясь на острые пеньки, незаметно скрытые в сухом листу, получал неожиданные удары гибких веток... А река шумела громче и громче... Я попал в совершенно незнакомую местность... А лесов все тянулся... Стал березняк попадаться, потом и пушистые кусты дубняка. Это мне подавало надежду, что окраина близко. Что-то светлее вдруг стало: небо яснело за чащей... Волна света и воздуха хлынула мне навстречу... Я стоял над кручей. У самых моих ног почти отвесная глинистая стена спускалась к реке... Недавние следы осыпи длинными полосами тянулись книзу. Мельница шумела, и завывала на запруде, река в колесо била и белою пеной вертелась внизу, за плотиной..." Яссен И. Сборники: Памяти Ивана Шмелева. Ред. - Вл.Маевский. - Мюнхен. "Общую идею этого сборника можно только приветствовать. В эмиграции было, и еще осталось, немало писателей, сделавших свою известность еще в дореволюционной России, но Шмелев во многих отношениях занимает особое место... Шмелева никак нельзя упрекнуть в слащавости или приглаживании действительности. Недаром его некоторые из авторов в сборнике сравнивают с Достоевским. Но если его сюжет часто жестоки и трагичны, Шмелева никогда не оставляет до конца оптимизм, тесно связанный с его верой в Бога и человека... Техническое построение сборника имеет свои минусы и плюсы. Он представляет собой примерно два десятка отрывков из воспоминаний и статей, в большинстве русских писателей и журналистов, посвященных их встречам со Шмелевым... Мы видим писателя с разных сторон, в разных аспектах, в разные периоды его жизни, зарисованного то старым другом, то случайным знакомым, то коллегой по перу... И из фрагментарного повествования многих лиц с различными вкусами и убеждениями, в конце концов встает обаятельная фигура Ивана Сергеевича, с его добротой и деликатностью, с его страданиями и сомнениями, с его огромным, своеобразным дарованием, которое он далеко не полностью сумел раскрыть в своих произведениях..." (В.Р. "Возрождение", #64, 1957). поставить закладку написать отзыв
|
|
|
||