ВО ФРАНЦУЗСКОЙ СВТОРОНЕ | О ЛИТЕРАТУРЕ В СОВЕТСКОЙ РОССИИ | СУДЬБА ЧЕЛОВЕКА | КНИЖНАЯ ЛЕТОПИСЬ | ИСТОРИЯ РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

Во французской стороне

Во французскую Академию единогласно избран Лев (Люсьен) Тарасов, литературный псевдоним которого - Анри Труайа.

"Труайа нет еще 48 лет: это сейчас самый молодой академик...

Тарасов родился в 1911 году в Москве от отца-армянина и русской матери. В 1920-м году его родители эмигрировали через Константинополь и Венецию в Париж.

Одно перечисление его произведений заняло бы целую страницу. Ограничимся премированными произведениями: "Ле фо жур" принес ему премию Попюлистов; роман "Л'Арэнь" принес ему в 1938 году Гонкуровскую премию; роман "Ля кле ле Вут" получил премию академика Барту, а в 1952 году он получил большую премию княжества Монако...

На меня и, полагаю, на каждого русского читателя сильное и незабываемое впечатление произвели 3 увесистые тома "Покуда земля будет стоять" и пятитомный роман "Посевы и жатвы"...

Кроме романов, Тарасов, как, впрочем, и Набоков, написал для французов биографию Пушкина (1946), "Странная судьба Лермонтова" (1952), большой труд о жизни и творчестве Достоевского (1940), "Размышления и воспоминания о Святой Руси", "Повседневная жизнь в России при последнем царе"..." (Г.Борский. "Грани", #42).

О литературе в советской России

"Бывают времена, как сказал однажды Гегель, когда теория искусства становится важнее самого искусства. В какой-то степени Россия сейчас переживает подобный период. С одной стороны, бедность художественной формы, с другой - революционные искания в области эстетики, отвергающие теорию искусства Чернышевского и Белинского, доказывают правильность такого предположения.

Содержание преобладает над формой, поэтому трудно сейчас говорить о художественной ценности молодой литературы. Некоторые писатели, как Ю.Казаков, бесспорно талантливы и обладают своей художественной манерой. Другие еще не приобрели собственного лица. Но мысль, свое видение мира есть у многих...

Беспринципность старшего поколения, вызванная целым рядом достаточно известных причин политического порядка, не принимается молодежью и, с жестокой прямолинейностью юности, не оправдывается ничем.

В повести "Снова август" Борис, только что окончивший десятилетку, подозревает своего отца в том, что в свое время он донес на друга. Тот, отбыв многолетний срок в концлагерях, только что вернулся по амнистии.

Борис добивается от репрессированного ответа, почему у него с отцом нарушилась прежняя дружба:

"- Он (отец - Н.Т.) что-то сделал, я знаю, я вижу, - что-то не так...

- Ничего он не сделал. Больше того: после всего, что случилось, и меня уже здесь не было, происходило партийное собрание, и он не сказал обо мне ни одного дурного слова. Я это знаю доподлинно.

- А хорошего?

- Что хорошего?

- А хорошего тоже не сказал?

- Видишь ли, тезка, - медленно сказал Борис Петрович, - ты не совсем представляешь... Никакие, даже самые хорошие слова мне не помогли бы.

- Ну и пусть!..

- Значит ты предпочел бы, чтобы пострадала вся семья, но чтобы он произнес эти слова?

- Да, да, да, - со страстью, с болью, с отчаянием сказал Борис, - да".

Наши дети не "представляют себе" и не желают знать. Они растут с целыми позвоночниками...

Этой теме посвящен весь роман "За бегущим днем"...

У бунтующей молодежи идет своя внутренняя жизнь... Обилие и разнообразие кружков - характерная для современной России черта. Беллетристика не раз касалась этой темы ("Родник у березы", "Дело Пестрых", "За Москвою-рекой" и др.)...

В "Деле Пестрых" (Аркадия Адамова), например, кроме чтения стихов идут разговоры о государственном устройстве, в "Роднике у березы" "бывший студент" проповедует "духовную свободу", а в повести В.Тевекеляна "За Москвою-рекой" на закрытых вечерах декламируются стихи Бориса Пастернака...

Отрицание старого неизбежно приводит к поискам нового: писатели старательно и каждый на свой лад ищут противоядия, могущего спасти человека от страха, лжи, взаимного недоверия. Эти яды можно победить лишь одним: безоговорочным доверием. Жаждет этого и человек и общество. Писатель А.Калинин один из первых поднял и предельно заострил эту проблему: в его повести "Суровое поле" советский капитан во время войны верит глазам и молчанию власовца, пренебрегая его военной формой и немецким автоматом в руках..." (Н.Тарасова. "Грани", #43).

Судьба человека

17 апреля умер Борис Николаевич Ширяев.

"Б.Н.Ширяев занимает особое место среди остальных писателей русской эмиграции. Неискоренимая христианская Россия, народная Россия увлекала и овладевала творчеством писателя. Воля к борьбе, к активному сопротивлению злу до последней минуты жизни была не только сохранена Б.Н.Ширяевым, прошедшим советские аресты и ссылки, но и воплощалась в литературных героях его последних произведений.

Горькую утрату несет... живая свободная русская литература за рубежом. Книги Бориса Николаевича, сквозь советские серые будни показывающие иной, неумирающий лик России, пользовались и пользуются любовью читателей..." (От редакции. "Грани", #42).

Книжная летопись

Адамович Г.В.
Василий Алексеевич Маклаков. Политик, юрист, человек. - Манчестер.

"Это интересная и увлекательно написанная книга проникнута одной основной мыслью, одним основным ощущением: ценности такой личности, такого общественного деятеля, который не связан всецело партийной догмой, который прежде всего ищет правды, справедливости и человечности и, вместе с тем, не пренебрегает живой конкретной действительностью...

Ему дорога была... живая жизнь России, против недостатков которой хотел он неуклонно бороться, чтобы содействовать ее моральному и культурному развитию путем истинной свободы, неразрывно связанной с духом истинной законности..." (Н.Арсеньев "Грани", #45, 1960).

Алексеева Л.
В пути. Сборник стихотворений. - Нью-Йорк.

"Второй сборник стихотворений Лидии Алексеевой "В пути" посвящен теме разоренных гнезд - горькому наследию войн и революции. Тема эта, особенно живая в наши дни, не может не пробудить отклика у всех, познавших "разлуки трудный бег"...

Катастрофы личные и общие можно переживать по-разному: можно проклинать и возмущаться; можно поставить на прошлом крест и начать новое; можно, наконец, поступить как Лидия Алексеева.

"...Доживать звериную тоску,
Ждать конца - и не принять измены..."

Эта установка характерна для всех стихов, вошедших во вторую книгу. Личного выхода нет - и не надо! Будем пребывать в "старинной верности навек", упрямой, но может быть не бесплодной..." (Е.Таубер "Грани", #43).

"Язык большинства наших поэтов, - когда они пытаются нарисовать пейзаж, - нищ до огорчения.

Кроме березы, ели и дуба они, по-видимому, ничего не способны не только заметить, но даже и назвать. Береза им кажется символом России, ель - Рождества, а дуб - могущества...

Отрыв человека от природы, заклейменный еще Тютчевым, типичен для наших современников, и земное сердце радуют немногие авторы, позволяющие нам полной грудью вдохнуть воздух полей и лесов. Поэтому читатель, поглощенный городом, возьмите новую книжку стихов Л.Алексеевой: она перенесет вас в зеленый мир...

Укорененность в родной земле - редкий в эмиграции дар, незаменимый слезливыми вздохами о "березках", за которыми не встает русская даль..." (Н.В.Станюкович. "Возрождение", #97, 1960).

Анненков Ю.
Встречи с Ремизовым. "Возрождение", #88.

Аргус (Железнов)
Полусерьезно, полушутя. - Нью-Йорк.

Арсеньев Н.С.
Из русской культурной и творческой традиции. - Франкфурт-на-Майне.

"Из всех написанных Н.С.Арсеньевым книг о России рецензируемая книга как-то особенно хороша: в ней автор так до конца сливается со своим предметом, с Россией, что на протяжении многих страниц читателю кажется, что не Арсеньев говорит с ним о России, а она сама повествует ему о себе. Это впечатление прежде всего достигается тем, что Арсеньев является одним из последних русских людей, своими бытовыми корнями, как и всем своим духовным бытием, глубоко уходящими в тот изумительный русский 19 век, который Paul Valery считал одним из самых замечательных периодов европейской культуры.

Читая "Из русской традиции"┘ всякий, ближе знакомый с 30-ми и 40-ми годами русской жизни и русского творчества 19 века, совершенно непосредственно ощущает Арсеньева как бы запоздавшим родиться членом славянофильской семьи, собеседником Хомякова, Одоевского и братьев Киреевских..." (Ф.Степун. "Грани", #43).

Березов Р.М,
Иосиф Прекрасный. - Сан-Франциско.

Блох Р.Н. и М.Г.Горлин
Избранные стихотворения. - Париж.

"...Из пращи меня не убей,
Дай допеть мне дикую весть -

просит воробей в одном из стихотворений Р.Блох. Но ей самой не суждено было допеть свой вести...

В большинстве стихов она говорит о смерти, - или, вернее, никогда не забывает о ней, - но удивительно сочетает с этим радостное и ласковое приятие жизни, любви, скорби, вдохновенья, благостного неба и птичьего щебета. Никакой рисовки в стихах, никакой изощренности, но разборчивая простота, простота хорошего вкуса, и много благородства, нежности и тепла.

М.Горлин, связанный с Р.Блох жизнью и смертью (оба погибли в нацистских лагерях во время войны)... поэт другого стиля. Мужественный и более смелый, со склонностью к иронии и гиперболе...

Несуществующие города, небывшие встречи, детские мечты и яркие сны - ценятся его душой как нечто реальное, может быть, более реальное, чем действительность, - и кто скажет, что для нас более значительно?..

Все, что тревожило вдали,
Вверху задерживало взор,
Внезапно различить в себе,
Как в озере отроги гор.

Преображенное волной
Все стало проще и синей,
И откровеньем сходит свет
В лазоревую зыбь теней.

Сияют горы изнутри,
Струятся в голубом огне.
Что было только вышиной,
Теперь причастно глубине..."

(Л.Алексеева. "Грани", #45, 1960).

Вега М.
Бродячий ангел. "Возрождение", #85-92.

Гуль Р.
Азеф. Исторический роман. - Нью-Йорк.

Евреинов Н.
Живопись и театр. "Грани", #41.

Елагин И.В.
Политические фельетоны в стихах. - Мюнхен.

Емельянов В.Н.
Рейс. "Грани", #41.

Ильин И.А.
О тьме и просветлении: Книга художественной критики. Бунин-Шмелев-Ремизов. - Мюнхен.

Кленовский Д.И.
Прикосновение. - Мюнхен.

"Есть стихи: чтимый текст плюс тайнопись, - незримые строки, просвечивающие лишь, когда читаешь сердцем. Это сокровенное содержание иногда оттеняет, иногда дополняет, иногда же поглощает, растворяет в себе сказанные человеческие слова (как это бывало у Лермонтова, Тютчева, Фета).

Кленовский принадлежит к тем поэтам, кому даны и симпатические чернила. Как определить, как измерить "удельный вес" его тайнописи? Таких приборов поэзия не знает. Но то, что Кленовский не договаривает, не менее важно и значительно, чем то, о чем он говорит, ибо и говорит он и молчит о вечной жизни на земле и вне земли.

...Мне не придется "там" писать стихов,
Но вряд ли ремесло свое забуду.
Мне верится, что даже и без слов
Опять, как здесь, служить я слову буду.
Не знаю чем. Как это разгадать,
Земного равновесья не наруша?.."

(А.Неймирок. "Грани", #41).

Клименко Н.
Из "записных книжек" И.Д.Сургучнва. "Возрождение", #96.

"Что такое слова? Бесконечная веревочная лестница, по которой можно спуститься в глубь мысли человека.

Рот - дверь, в которую вылетает слово.

Рифма - слово, зажигающееся от другого.

Русские слова - это наши родные, французские и английские - только знакомые, а итальянские - пожалуй, двоюродные.

Горячие русские слова: любовь, жизнь, счастье; "природа" - холодное, школьное выражение.

Слова соединяющие: родина, искусство, наука, свобода, справедливость.

Когда вы говорите, количество букв не чувствуется, но когда вы пишете...

Всякий человек имеет свое искусство.

Человеческие образы, созданные в искусстве, более реальные, чем живые, и более долговечны: сколько лет, например, Гамлету, и сколько он еще будет жить!

В каждом художнике в какой-то мере есть пророк, и потому только будущее его оценит.

В искусстве самое важное - знать, где остановиться..."

Кодрянская Н.В.
Алексей Ремизов. - Париж.

Лопатто М.О.
Стихи. - Париж.

Маковский С.К.
Еще страница. - Париж.

Моршен Н.Н.
Тюлень. Стихи. - Франкфурт-на-Майне.

"Небольшую книгу стихов Н.Моршена перечитываешь одним духом и, дочитав, огорчаешься, - "как, уже все!" Это огорчение лестно для поэта. Его стихи умеют заинтересовать, тронуть, и не засоряют пути к нему всякой словесной шелухой, глубокомысленным туманом и тому подобным: все это не нужно человеку, которому есть что сказать. Он может позволить себе писать просто, точно, кратко. И так и пишет..." (Л.Алексеева. "Грани", #41).

Набоков В.В.
Poems. - Нью-Йорк.

Песков Г.
В рассеянии сущие. - Париж.

Сургучев И.
Студенческие годы. "Возрождение", #90.

Федорова Н.
Наташина любовь. "Возрождение", #90,92,96-97.
Революция. Отрывки из романа "Жизнь". "Грани", #41.

"Наконец она пришла - революция.

Но все в ней было не так, как ожидала Мила Головина, как описывалась революция в ее школьных учебниках, как предполагалось по страшным слухам в их усадьбе "Усладе".

Революция пришла в город не как война, а как грандиозный праздник. Город получил революцию уже готовой, по телеграфу... В этот город она пришла бескровной, и встречена была почти всеобщим ликованием.

Дни и ночи гремели оркестры, сопровождая делегации на собрания. С музыкой проходили парадные шествия, с песнями шли гимназисты и рабочие союзы...

Причины радости были многочисленны и разнообразны. Дети в школах кричали: "Ура! Сегодня не будет уроков!" Служащие радовались отдыху, перерыву в работе. Бедняки жадно внимали слухам о разделе земель и имуществ; униженные - о полном уравнении всех чинов и классов. Семьи ожидали возвращения любимых с фронта: "Поймут же и немцы и бросят оружие!" Казалось, не было границ грядущим блаженствам.

Головины и подобные им были в незначительном меньшинстве. Они никуда не выходили из дома, к процессиям не присоединялись и молчали..."

Филиппов Б.А.
Ветер Скифии. - Вашингтон.

"До недавних пор Борис Филиппов был известен только как проницательный и устрашающе компетентный литературовед, достойный продолжатель разгромленного Сталиным формализма... Его творчество - интересная попытка модернистического оформления русской специфики, а секрет его удачи - в сухости, в сжатости, в скупости на слова.

Здесь - та же вечная Россия, что и у Блока или у Волошина, остающаяся верной себе, несмотря на постоянные исторические метаморфозы. Все тот же бедный, бесцветный, суровый пейзаж, все то же царство внешней жестокости, все те же напряженные поиски сокровенного смысла последних вопросов. Только Филиппов воспринимает Россию не эмоционально, как Блок, и не интеллектуально, как Волошин, а, я бы сказал, - физически. Он сам - лишь частица питающей его помыслы стихии, само собой разумеющейся основной ткани его существования..." (Э.Райс "Грани", #45, 1960).

Ширяев Б.
Хорунжий Вакуленко. Повесть. "Грани", #42.

Яссен И.
Последние стихи. - Париж.

История русской литературы

"Просматривая старые французские журналы, в одном из очень известных парижских ежемесячников... я напал на статью литературного критика 19 века Киприана Робера... Несколько страниц в этой статье посвящено русской литературе...

"Екатерине Великой, вернее удачливой, - пишет К.Робер, - русские обязаны началом того периода, который мы, французы, снисходительно назовем золотым веком русской литературы... На тихой окраине русский дух нашел свое воплощение в татарском мирзе из Казани, который позднее стал называться Гавриилом Державиным... Державин оставил нам стихи, полные энтузиазма и изящества, прославляющие прелести любви и стола...

В России нет ничего более характерного для славянского духа, чем произведения этого мирзы из Казани... Жуковский - поэт по преимуществу лирический; жаром своих увлекающих од он превосходит всех своих современников. Что касается Батюшкова, то, к сожалению, большая часть его произведений написана в прозе... Все наши романисты были переведены на русский язык, имели грандиозный успех и породили тысячи подражателей, из которых знаменитейший и лучший во всех отношениях Булгарин (!). Между истинно русскими по своему духу романистами отличаются Лермонтов, пишущий романы из военной жизни, Марлинский, Поспелов (?!)... В поэзии первое место еще занимает Пушкин. Несмотря на свой скептицизм и ложный идеал, заимствованный им у запада, Пушкин все же является подлинным национальным лирическим поэтом современной России...

Создателем русской национальной драмы следует считать Николая Гоголя... В качестве славянского поэта Гоголь занимает первое место после Державина (!). У Гоголя есть, к счастью, свои ученики. Между ними назовем Достоевского... Материализм остается в основе русской жизни, и скептицизм здесь все так же является обильным источником лирического вдохновения".

Цитируемое относится к 1852 году. Что мы можем сказать по поводу всего этого? Полное невежество относительно всего, что касается нашей родины - явление на Западе самое обычное и, можно сказать, традиционное..." (Ю.Р.-Л. "Возрождение", #88).