СТИХОТВОРЕНИЕ ГОДА | СОБЫТИЯ | ФРАЗА ГОДА | КНИГА ГОДА | ИЗБРАННЫЕ ЦИТАТЫ | САМИЗДАТ | ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА И ИСПОЛНИТЕЛИ

Стихотворение года

- Что происходит на свете? - А просто зима.
- Просто зима, полагаете вы? - Полагаю.
Я ведь и сам, как умею, следы пролагаю
в ваши уснувшие ранней порою дома.

- Что же за всем этим будет? - А будет январь.
- Будет январь, вы считаете? - Да, я считаю.
Я ведь давно эту белую книгу читаю,
этот, с картинками вьюги, старинный букварь.

- Чем же все это окончится? - Будет капель.
- Будет капель, вы уверены? - Да, я уверен.
Я уже слышал, и слух этот мною проверен,
будто бы в роще сегодня звенела свирель.

- Что же из этого следует? - Следует жить,
шить сарафаны и легкие платья из ситца.
- Вы полагаете, все это будет носится?
- Я полагаю, что все это следует шить.

Следует шить, ибо сколько вьюге ни кружить,
не долговечны ее кабала и опала.
- Так разрешите же в честь новогоднего бала
руку на танец, сударыня, вам предложить.

Месяц серебряный, шар со свечою внутри
и карнавальные маски - по кругу, по кругу.
- Вальс начинается! Дайте ж, сударыня, руку,
и раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три!

Ю.Левитанский. "Знамя", #1.

События

Разгром "Нового мира"

В феврале, в #7 "Литературной газеты" появилось сообщение:

"Состоялось заседание бюро секретариата правления Союза писателей СССР, в котором приняли участие К.А.Федин, С.А.Баруздин, К.В.Воронков, С.В.Михалков, В.М.Озеров, Л.С.Соболев, А.Т.Твардовский, Н.С.Тихонов, А.Б.Чаковский, К.Н.Яшен. Бюро утвердило главным заместителем главного редактора и членом редколлегии журнала "Новый мир" Д.Г.Большова, заместителем главного редактора и членом редколлегии - О.П.Смирнова. Членами редколлегии утверждены также В.А.Косолапов, А.И.Овчаренко, А.Е.Рекемчук.

От обязанностей членов редколлегии журнала "Новый мир" освобождены И.И.Виноградов, А.И.Кондратович, В.Я.Лакшин, И.А.Сац".

13 февраля А.Твардовский сложил с себя обязанности главного редактора журнала.

Начиная со второго номера 1970-го года, главным редактором "Нового мира" стал В.А.Косолапов.

В косолаповском "Новом мире" появилась хвалебная статья о Твардовском (написанная Наровчатовым), которую, в сложившихся обстоятельствах, можно было расценить только как издевательство.

"...Твардовский - поэт немалый.

Немалый! Только пуританская сдержанность журнальных оценок да естественная боязнь смутить хорошего и серьезного человека заставляет меня опустить те эпитеты к его имени, которые он вполне заслужил. Я выберу из них пока лишь один, освященный нашей традицией и прилагаемый только к нескольким писателям нашей страны, - выдающийся.

Выдающемуся советскому поэту Александру Твардовскому исполнилось шестьдесят лет. Что пожелать ему в этот день?

- От большого к большому, - мог бы я снова повторить не раз повторявшиеся здесь слова. Но лучше сказать словами самого Твардовского:

- За далью - даль!" (С.Наровчатов, За далью - даль. (К шестидесятилетию Александра Твардовского). "Новый мир", #6).

"Как-то в июле, вскоре после дня рождения, сидели мы с Александром Трифоновичем и Диком на маленькой диковской веранде с пивом, воблой и сигаретами "Прима", и Дик вдруг сказал со своим простодушием детского писателя:

- А все же, Александр Трифонович, зря ты подал заявление об уходе. Не надо было тебе уходить.

Это была бестактность, но Дику-то все прощалось. Я думал, что Александр Трифонович отмахнется презрительно или же вовсе не обратит внимания, как если бы человек сделал за столом нечаянную оплошность. Но Александр Трифонович внезапно закрыл руками лицо и с необычайной болью и силой прошептал:

-Да как же вы не понимаете, что я не мог, не мог иначе! Не мог!" (Ю.Трифонов, Записки соседа.// Он же, Рассказы. Повести. Роман. Воспоминания. Эссе. - Екатеринбург, 1999).

"Твардовский и "Новый мир" были опорой, державой, нравственным эталоном новой советской литературы. Роковое для нашего искусства решение, возможно, не было бы принято, если бы в нем не были кровно заинтересованы те писатели, характерной чертой которых является пропасть между дарованием и положением.

Серая, мещанская литература пробивала себе дорогу, а Твардовский упрямо настаивал на совсем другой литературе - рожденной временем, а не личной целью. Но хотя опору сдвинули с места, запретив даже и вспоминать о прошлом, - дорога и открылась и не открылась. Открылась. Потому что после разгрома "Нового мира" боязливо оглядываться стало не на кого, и миллионными тиражами выходят книги мнимые, рассчитанные в лучшем случае на занимательность, а иногда и проникнутые плохо замаскированной ненавистью к человеку. А не открылась, потому что страна неисчислимо богата талантами, стремящимися к трезвому и разумному взгляду на жизнь. Громада талантливых писателей живет и трудится, и, вероятно, если бы их произведения были опубликованы, мир поразился бы богатству и разнообразию нашей литературы. Иногда, впрочем, они появляются в журналах - и сразу же становится ясно, что в них нет и следа недоброжелательства, тупой ненависти, злобы и что русская литература как была, так и осталась чудом доброты, мужества и чести.

Это и было "Верую" Твардовского, которое он исповедовал, отстаивал и ненавязчиво внушал тем, кто способен был прислушаться к его слову. Человек светлого разума, он понимал, что писатель должен обнадеживать человечество, помогать ему, как бы ему самому ни приходилось туго.

Он - весь в продолжающейся жизни нашего искусства. Он - в светлых снах тех, кто неустанно работает, в тесноте, в немоте, ничего не расчисляя заранее, ничего не взвешивая, но твердо зная, что наша литература все равно займет то место, которое ей в веках предназначено и которое отменить невозможно. "Верую" Твардовского - прочно, потому что просто. Разбежавшись в тысячах литературных и нравственных мнений, оно живет как прикосновенье души, счастливой особенным счастьем: ничего не желая для себя, отдать всего себя родине и литературе". (В.Каверин, Эпилог. Мемуары. - М., 1989).

14 января Дж.Вигорелли, генеральный секретарь Европейского сообщества писателей, направил письмо ряду советских писателей, в котором (от имени европейских писателей) выражал протест против притеснений А.Солженицына.

В #8 "Литературной газеты" Н.Грибачев поместил статью Слезы на экспорт. Открытое письмо генеральному секретарю Европейского сообщества писателей.

"Господин Вигорелли, я имел честь получить Ваше письмо и текст так называемой "декларации" по "делу Солженицына"...

Я не стану вдаваться в оценки "талантлив-неталантлив", поскольку расхожий термин этот частенько употребляется для литературных мистификаций и спекуляций. Но место в нашей литературе Вы отводите Солженицыну совсем не то, какое занимает он на самом деле, - традиционный в изобразительных средствах, свою популярность, в буржуазной прессе в первую очередь, он заработал главным образом назойливой политической тенденциозностью на сенсационной закваске...

Вы, господин Вигорелли, буквально льете слезы над судьбой Солженицына. Однако - говорю это Вам вполне искренне - льющаяся из Ваших глаз влага лишь понапрасну испортит Вашу жилетку, если Вы ее носите, так как все обстоит иначе: Солженицын имеет хорошую квартиру, жив, здоров; кроме того, как было гласно заявлено секретариатом правления Союза писателей РСФСР через "Литературную газету", никто не будет чинить ему препятствий, если Солженицын вздумает укрепить своей деятельностью итальянскую или какую-нибудь другую литературу. Все дороги открыты - в добрый час!"

А.Солженицыну присуждена Нобелевская премия по литературе.

Впервые на русском языке вышла книга Г.Гессе Игра в бисер. Пер. с нем. Д.Каравкиной и Вс.Розанова. - М.

В "Иностранной литературе" ##6, 7, 8 опубликован роман Габриэля Гарсиа Маркеса Сто лет одиночества. Перевод с исп. Н.Бутыриной и В.Столбового.

13 октября при не до конца выясненных обстоятельствах во время поездки в Среднюю Азию погиб Леонид Аронзон.

См. также здесь.

Фраза года

"Строили мы, строили и наконец построили!"

Успенский Э. Крокодил Гена и его друзья. Повесть и стихи. - М.

Книга года

Семенов Ю.
Семнадцать мгновений весны. Роман. - М.

Избранные цитаты

"Всю темную, осеннюю ночь ровно и сильно дул ветер. Байкал к утру здорово раскачало. Утром ветер поослаб, но волны катились высокие - Байкал сердито шумел, хлестал в каменистый берег, точно на нем хотел выместить теперь всю злость, какую накопил за тревожную ночь.

На берегу собрались туристы, отдыхающие... Смотрели на Байкал, бросали в воду палки. Кто-то, глядя на эти палки, сказал:

- Смотрите, чем дальше палка от берега, тем дольше ее не выбрасывает.
- Да.
- Простите, но это велосипел.
- Почему?..
- Это давно известно. Корабли в шторм стараются уйти подальше от берега.
- Я думал не о законе как таковом, а о том, что это... похоже на людей.
- Каким образом?
- Сильные идут дальше. В результате в шторм... в житейский, так сказать, шторм выживают наиболее сильные - кто дальше отгребется.
- Это слишком умно...
- Это слишком неверно, чтобы быть умным.
- Почему?
- Вопрос: как оказаться подальше от берега?
- Я же и говорю: наиболее сильные...
- А может быть, так: наиболее хитрые?
- Я имел в виду другую силу - настоящую.
- Важен результат...

Очкарики... Все образованные, прочитали уйму книг... О силе толкуют. А столкни сейчас в воду любого - в одну минуту пузыри пустит. Очки дольше продержатся на воде.

Вот в этом - что очки дольше продержатся на воде, чем сам очкарик, - никогда в своей жизни не сомневался Митька Ермаков. Он в это час тоже вышел глянуть на Байкал... Постоял на берегу (разговор очкариков слышал), криво улыбнулся и пошел к воде..."

В.Шукшин, Митька Ермаков. Рассказ. "Новый мир", #7.

Самиздат

В самиздате распространяются:

Проза
Повесть Никто. Дисангелие от Марии Дементной.
Ник.Гребенщиков, Эссе
А.Петров-Агатов, Арестантские встречи. Невыдуманная повесть, Стихи.
Д.Эвус, Город солнца. Повесть.
А.Солженицын, Раковый корпус, В круге первом, Архипелаг ГУЛАГ, цикл рассказов Крохотки, и др.
В.Максимов Семь дней творения. Роман.
В.Шаламов Рассказы

Поэзия

Аркадий Цест, Т.Глушкова, И.Карамов, Н.Коржавин, И.Бродский, Вс.Некрасов, Г.Сапгир, И.Холин, Ян Сатуновский и мн. др. Песни А.Галича и В.Высоцкого.

Действующие лица и исполнители

Чернышев А., Пронин В. Владимир Набоков, во-вторых и во-первых | Трифонов Ю. Кепка с большим козырьком | Орлов В. После дождичка в четверг | Глазков Н. Большая Москва | Слуцкий Б. Память. Современные истории | Кушнер А. Приметы | Вознесенский А. Тень звука | Елисеев Е. Заря-заряница | Другие произведения

Чернышев А., Пронин В.

Владимир Набоков, во-вторых и во-первых. "Литературная газета", #10.

"Набоков ощущает иррациональность буржуазного бытия, но от поисков позитивного отказывается. Его безыдеальные романы с замкнутой структурой, алогичностью сюжетов и малоправдоподобными характерами - это камера абсурда, где нет места ничему живому...

С обложки последней книги (роман "Ада". - Е.О.) американца Владимира Набокова глядит усталый человек, исписавший не одну тысячу страниц на разных языках. Глаза его смотрят равнодушно. Ловец слов, он находил и терял читателей и все-таки остался одинок. Такова участь писателя, лишенного корней, отвернувшегося от великих традиций родной литературы.

Всю жизнь быть, в сущности, перекати-полем, прислуживать, давать антисоветские интервью белогвардейским газетенкам, приспосабливаться к чужим нравам и вкусам и еще пытаться сохранить независимый, барственный вид! Жалкий удел!"

Трифонов Ю.

Кепка с большим козырьком. - М.

"В глубину человека. В подробности, в тонкости душевных "потемок" и света. По вертикали, а не по горизонтали...

Ценно, что с самого начала писатель не увлекся плоскостным решением новой сверхзадачи, не шарахнул маятник к другой крышке: не занялся чисто герметичным и некоммуникабельным самоанализом. Нет, он спокойно использовал достижения прошлого опыта, лишь соединив его с новым.

Поэтому его новые рассказы, как и старые, живо наполнены разнообразной и пестрой внешней жизнью, предметностью, точными образами, реальными и трогательными людьми. Мало того, Трифонов решился на самое тяжкое и неблагодарное: глубоко внутреннее, скрыто-духовное он стремится прозреть не просто через внешнюю жизнь, а через густой и дремучий быт, через окружающую толщу эмпирической мелочи". (Вл.Гусев, Условия встречи. "Литературная газета", #6).

Орлов В.

После дождичка в четверг. Роман. - М.

"Тому, кто прочел первые книги В.Орлова, здесь все знакомо: тот же пейзаж, те же люди, та же стройка. Похоже, что для него Саянская дорога - как для поэта море: "Приедается все. Лишь тебе не дано примелькаться..."

Работая над первыми двумя книгами, молодой автор, возможно, различал уже очертания будущего романа, потому что и в репортаже "Дорога длиною в семь сантиметров", и в "Соленом арбузе" упоминается история с мостом, которая теперь и составила сюжетную основу романа "После дождичка в четверг"...

Когда автор хочет передать мысли своих героев, то он оказывается в трудном положении. Ему кажется, что есть в его романе люди умные и сложные, но в действительности все они - на одном уровне...

Острят и каламбурят, и цитируют все тоже одинаково, от начальника строительства Будкова до шофера Чеглинцева. Все герои остроумны всегда, во всех случаях жизни, вслух и про себя, на людях и наедине.

"Я - животное общественное... и мне одиночество действует на печень". "Бессонница - болезнь века". "Что уж тут, оформляй бумаги. Я волком бы выгрыз бюрократизм". Это все говорит Чеглинцев. Но он не только говорит, он и думает с юмором: "То ли нервы у меня чересчур тонкие стали, то ли в мозгах извилин прибавилось".

Никто из героев за словом в карман не полезет. Рудику Островскому (это комсорг поселка) говорят, что у него оба сапога на правую ногу, он тотчас отвечает: "Наше дело правое, мы победим"...

Эти стереотипные, расхожие остроты и цитаты, помимо замысла автора, подчеркивают характерную для его героев привычку не думать. А по замыслу автора должны были подчеркнуть связь героев с сегодняшним днем: такими вот ироничными должны быть современные ребята.

(При том, что все герои романа так многословно и навязчиво острят, автор сообщает, что "они берегли слова, как скупые рыцари свое червонное имущество". Ведь современные герои должны быть не только остроумны, но и молчаливы.)

В.Орлов... пишет уверенно, он уже, можно сказать, опытный "путеукладчик". Но трижды пройдя одну и ту же дорогу, он лишь закрепил навыки поверхностной беллетризации и необдуманной скорописи". (Н.Мирова, Все по той же дороге. "Новый мир", #6).

Глазков Н.

Большая Москва. Стихи. - М.

"Тридцать лет продолжаются творческие искания Николая Глазкова... Но - что греха таить - читатели, даже ценители поэзии, мало и плохо знают стихи Глазкова. Про него с большим правом можно сказать: "поэт для поэтов".

Сразу вспоминается, конечно, имя Велимира Хлебникова. И в самом деле, здесь есть и связь, и сходство. Но в то же время и очень существенные различия...

Глазков, в отличие от Хлебникова, гораздо чаще оказывается "непонятным" из-за "переупрощения"...

С одной стороны, его нередко откровенно озорная поэзия уходит корнями в стихию исконного "мужицкого" искусства - в прибаутки скоморохов, лубочные раешники, сказки о мудрых дураках (хотя внешне его стихи и не имеют ярко выраженных "фольклорных" черт). Не менее важно и другое. Поэзия Глазкова отличается удивительной непосредственностью взгляда на мир, даже своего рода "детскостью": поэт умеет увидеть вещи как бы впервые. Он видит так, как видел бы выросший в глухой деревне "мужик" - человек, сам по себе вовсе не простой, но впервые столкнувшийся с "цивилизацией" и попросту замечающий в ней то, чего другие уже не могут заметить.

Я далек от того, чтобы не видеть недостатков и в последней (шестой по счету) книге Николая Глазкова, и во всем, что он написал. Не так уж редко открытие, поэтическое "озарение" не совершается в его стихах - налицо только "переупрощение"... Такие стихи, конечно, портят впечатление от его книг". (В.Кожинов, Простота и упрощенность. "Литературная газета", #7).

Слуцкий Б.

Память. Стихи. 1944-1968. - М., 1969.
Современные истории. - М., 1969.

"Поэт вспоминает свое детство:

На берегу дороги,
У самого синего рельса,
Зябко поджавши ноги,
Мальчик сидел и грелся.
Черным дымом грелся,
Белым паром мылся...

Картина возникает как будто на месте другого пейзажа, привычно романтического. На берегу... моря? Нет, дороги. У самого синего... рельса. И вместо черноморского белопенного прибоя - черный дым, белый пар. Морской пейзаж перечеркнут сугубо сухопутным.

Не хочется пользоваться ходячими терминами, но оборот "у самого синего рельса" - своего рода модель стихов Бориса Слуцкого. Своеобразие его политического мышления начинается с полемического низведения "красот" и "высот". Отвлеченные понятия с упрямой последовательностью переводятся на язык вещей, реальных и ощутимых...

И когда мы сегодня читаем сборник стихов 1944-1968 годов, составленный пятидесятилетним поэтом и носящий то же название "Память", - для нас это не просто поэтический тезка того, первого сборника. Вернее сказать, что перед нами та же книга - выросшая, раздавшаяся вширь, но сохранившая свой крепкий костяк...

В этой краткой связи двух одноименных разновременных книг, в самой возможности заново повторить свою книжку-дебют, не переписывая ее, но дописывая, - внутренняя прочность, крепость и долговременность поэтики Бориса Слуцкого...

В книге стихов "Современные истории" он продолжает осваивать принципы своей поэзии. По-прежнему он против романтических взлетов, "смуты", нагромождений, против всего, что усложняет, обволакивает, прячет грубую, бьющую, как удар, суть вещей...

"Прямая", отстаиваемая поэтом, противостоит "параболе" А.Вознесенского, "овалу" Н.Коржавина...

Но вряд ли это... вся правда о поэте. Он действительно ведет войну с романтикой. Но иногда объявляет перемирие. А то и вступает с ней в союз...

Мне кажется, что отмеченное противоречие - признак того, что поэт Борис Слуцкий не исчерпывается собственными характеристиками. Они верны как исходный момент, ведущий творческий принцип, но не имеют, да и не могут иметь силы универсального закона...

"Память" - книга-итог. "Современные истории" - сборник новых стихов, книжка-начало. Не станем пытаться подсказывать поэту, в каком направлении ему следует двигаться дальше. Пользуясь военной терминологией, поэты - орудия самоходные". (З.Паперный, Прочная память. "Новый мир", #2).

Кушнер А.

Приметы. Третья книга стихов. - Л.

"Молодой ленинградский поэт Александр Кушнер, кажется, и сам испытывает желание связать с книгой "Приметы" какой-то новый этап своего творчества. Стихи, собранные в ней, он называет "разговором совсем иным" по сравнению с прежними стихотворениями...

Автор, талантливо и интересно воссоздавший в стихах ощущение "плотности" и "вещности" нашего материального мира, умевший каждый предмет на небольшом пространстве "десяти метров тесного житья" делать предметом искусства, вспоминает теперь об этом со снисходительной улыбкой... Он вдруг как бы ощутил удушье от тесноты. Причем - от тесноты не только в комнате. Любая ограниченность, даже ограниченность собственной жизни, вызывает в А.Кушнере подспудное раздражение...

Решающей чертой лирического характера, проявившего себя в книге "Приметы", стала потребность в просторе.

В новой книге А.Кушнера мы встречаемся с любопытным признанием: "Я все со временем дружил, пространства трудного боялся". И это "боялся" как бы заново высвечивает прежние его стихи. Теперь становится понятно, что заставляло поэта "сжимать пространство, как пружину часовщик". Ныне он мечтает о том, "чтобы в зыбкое пространство без устоев и дверей забредало постоянство тесной комнаты моей", то есть хочет и пытается раздвинуть комнату изнутри до размеров внешнего мира...

Приобщение к ..."живой душе" жизни - к душе народа, страны, мира, к "душе" истории - может быть, самое главное приобретение поэзии А.Кушнера...

В лучших стихах поэту удался "совсем иной"... разговор с читателем. В них поэт честно рассказал, что он думает о себе и о своей современности". (Г.Красухин, "И разговор у нас совсем иной пошел..." "Новый мир", #3).

"Упрек Кушнеру в литературности, по моему глубокому убеждению, - недоразумение. И что такое камерность в поэзии? Отторгнутость от времени? Нет. Просто у Кушнера свой интимный угол зрения на мир, на самые неприметные и на самые крупные его события он смотрит со своей точки зрения. "Комнатность" поэзии Кушнера в том, что он не стоит на трибуне, а сидит за своим столом, но думает-то о том же, что волнует всех...

Лирика Кушнера - философская, и о ней надо судить по ее собственным законам". (В.Соловьев, Жизненное и книжное. "Литературная газета", #4).

Вознесенский А.

Тень звука. Стихи. - М.

"Поэзия Вознесенского вовсе не посягательство на традиции русского стиха, а своеобычное развитие этих традиций в новых условиях...

Книга Вознесенского "Тень звука", в какой-то степени подытоживающая уже многолетнюю работу поэта, является свидетельством того, что его творчество стало в русской поэзии тем словом, которое из песни не выкинешь. По-своему воспринявший опыт русской поэзии, он сам стал частью ее опыта.

Мне кажется, без аналитического осмысления творчества Вознесенского невозможно появление новых поэтов. В психологии читателей так или иначе преломились его новые ритмы, его напряженные метафоры, и у многих стали частью их внутреннего мира...

Зрелое осознание силы слова затрудняет обращение со словом. Легкость импровизационности исчезает... Ключом к пониманию сегодняшнего периода творчества Вознесенского может служить его громоздкое, мучительное стихотворение "Испытание болотохода", в котором так и слышится рев пере натруженного мотора, хлопанье засасывающей трясины, пробуксовка на оборотах:

Небеса - старо.
Полетай болотом!

Это новая выстраданная формула зрелости...

Вознесенский любит Маяковского и преломляет его опыт по-своему. Но сколько бы Вознесенский ни оправдывал в прозаическом предисловии свои "Изопы", я не могу в них усмотреть ничего, кроме эпатажа, причем скучноватого. Впрочем, прилагательное "скучноватый" ставит под сомнение существительное "эпатаж"...

На дюралевых конструкциях поэтики Вознесенского неуместны барочные украшательства, против которых он сам в принципе восстает...

В своем предисловии Катаев справедливо замечает, что любая книга Вознесенского - это депо метафор. Действительно, второго такого метафорического дарования после Маяковского русская поэзия не знала.

Великолепны метафоры Вознесенского, когда они свободно низвергаются в потоке страсти:

...По лицу проносятся очи,
Как буксующий мотоцикл...

Но порой метафоры Вознесенского, при всей неожиданности выглядят как броские декорации на сцене, где ничего не происходит...

Стремление "красивизировать" стих порой выглядит бестактно ("чайка... как белые плавки бога" или "проколотые, как билеты, поэты с дырочкой в груди")...

Поэты, по выражению Вознесенского, - "ангелы грязи", спасающие человечество от болота стандартизации, антигуманизма, как студенты во Флоренции, спасающие от наводнения великие книги и полотна.

Одна из героинь книги Вознесенского, Майя Плисецкая, на вопрос, что она больше всего ненавидит, ответила: "Лапшу!"

Вознесенский в пути. И болотоход его поэзии, даже порой буксуя в так презираемой им лапше как символе разваренной бесхребетности, антидуховности, но борясь и преодолевая ее, идет вперед". (Е.Евтушенко, "Чтобы голос обресть - надо крупно расстаться..." "Новый мир", #8).

Елисеев Е.

Заря-заряница. Стихи. - М.

"У Евгения Елисеева есть одна особенность: его книга написана на одном дыхании, составляющие ее стихи тесно связаны до такой степени, что кажется, будто одно стихотворение сразу же рождает другое, словно поэт создает некую повесть в стихах.

Евгений Елисеев ведет большой и искренний разговор о любви к людям, к природе. О чем бы ни размышлял автор - о тяжелом ли сорок первом годе, о солнечном ли дне или "свадебном" белом снеге, - он думает о ясности, о чистоте, о душе человеческой, "настроенной" на доброту". (В.Цыбин, Краски слова. "Знамя", #8).

Другие произведения

Азаров В.
Океанский проспект. Стихи. - М.

Айтматов Ч.
Белый пароход. (После сказки). "Новый мир", #1.

Аксенов В.
Жаль, что вас не было с нами. Повесть и рассказы. - М.

Алексин А.
Узнаете? Алик Деткин! Повести. - М.

Алешковский Юз
Кыш, два портфеля и целая неделя. Повесть. - М.

Алигер М. И.
Синий час. Новые стихи. - М.

Ахмадулина Б.
Уроки музыки. Стихи. - М.

Бакланов Г.
Пядь земли. Повести и рассказ. - М.

Берггольц О. Ф.
Верность. Стихи и поэмы. - Л.

Берестов В.
Зимние звезды. Стихи. - М.

Богомолов В.
Красный дьявол. Повесть в новеллах. - Волгоград.

Бондарев Ю.
Горячий снег. Роман. - М.

Булычев К. В.
Последняя война. Фантастический роман. - М.

Быков В.
Сотников. Повесть. "Новый мир", #5.

Вайнер А., Вайнер Г.
Часы для мистера Келли. Повести. - М.

Ваншенкин К.
Станция. Лирика. - М.

Воронин С.
История одной поездки. Рассказы. - Л.

Гладилин А.
Евангелие от Робеспьера. Повесть о великом французском революционере. - М.

Горин Г.
Хочу харчо! Рассказы, монологи, сценки, пьесы. - М.

Гранин Д.
Кто-то должен. Повести и рассказы. - Л.

Грудинина Н.
Посвящается молодости. Стихи. - Л.

Дворкин И.
Одна долгая ночь. Роман. - Л.

Долматовский Е.
Военная косточка. Баллады, песни. - М.
Добровольцы. Роман в стихах. - М.
Пожелание счастья. Баллады. Стихи. Песни. - М.

Доризо Н.
Свежесть. Книга новых стихов. - М.

Драгунский В.
Что любит Мишка. Рассказы. - М.
Фантомас. Рассказы. - М.

Евтушенко Е.
Идут белые снеги... Стихи. - М.

Ефремов И.
Час быка. Научно-фантастический роман. - М.

Жоголев Н.
Ищу слова простые. Из стихов 1919-1969 гг. - Куйбышев.

Жуховицкий Л.
Остановиться, оглянуться. Роман. - М.

Залыгин С.
Соленая Падь. Роман. - М.

Зубавин Б.
По месту службы. Рассказы. - М.

Искандер Ф.
Время счастливых находок. Рассказы. - М.

Катаев В.
Разное. Литературные заметки. Портреты. Фельетоны. Рецензии. Очерки. Фрагменты. - М.

Кежун Б.
Пути-дороги дальние. Стихи и песни. - М.

Кирсанов С.
Зеркала. Стихи. 1965-1968. - М.

Кожевников В.
Особое подразделение. Повести. - М.

Кочетов В.
Кому отдано сердце. Публицистика. - М.

Куклин Л.
Антенна. Книга новых стихов. - Л.

Лавренев Б.
Синее и белое. Роман. Рассказы. - М.

Левитанский Ю.
Кинематограф. Книга стихов. Илл. В.Сидур. - М.

Липатов В.
Повести. - М.

Лисянский М.
Навсегда. Стихи. - М.

Лотман Ю. М.
Структура художественного текста. - М.

Луговской В.
Подкова счастья. Стихи и поэмы. - Баку.

Луконин М.
Топот копыт. Стихи, переводы с казахского. - Алма-Ата.

Мартынов Л.
Повесть о Тобольском воеводстве. - Новосибирск.

Матусовский М.
Это было недавно, это было давно... Стихи. - М.

Межиров А.
Невская Дубровка. Стихи и поэма На рубежах. - Л.

Можаев Б.
Дальние дороги. Рассказы. - М.

Мориц Ю.
Лоза. Книга стихов. 1962-1969. - М.

Нагибин Ю.
Перекур. Повести и рассказы. - М.
Заброшенная дорога. Рассказы. - М.

Найдич М.
Простор на все четыре. Повесть. - Свердловск.

Носов Н.
Иронические юморески. Издание наукообразное, с предисловием, послесловием, автокомментариями и комментариями к комментариям. - М.

Овалов Л.
Русские просторы. Роман. - М.

Ойслендер А.
Москва, Юго-запад. Стихи. - М.

Ошанин Л.
Шел я сквозь вьюгу... Мурманские стихи. - Мурманск.

Пермитин Е.
Поэма о лесах. Заключительная часть трилогии о жизни Алексея Рокотова. - М.

Приставкин А.
Лирическая книга. Повести и рассказы. - М.
Птушенька. Повести. - М.

Прокофьев А.
Бессмертие. Стихи. - Л.
Ветка. Стихи. - М.

Проскурин П.
Тихий, тихий звон. Повесть. Рассказы. - М.
Шестая ночь. Рассказы и повесть. - М.

Рейн Е.
Где прячется зима? Стихи для детей. - М.

Рождественский Вс.
Золотая осень. Книга лирики. - Л.
Лирика. (1965-1969). - Л.

Рубцов Н.
Душа хранит. Стихи. - Архангельск.
Сосен шум. Стихи. - М.

Самойлов Д.
Дни. Стихи. - М.

Сафронов А.
Честь рода. Рассказы и очерки. - М.

Семенов Ю.
"Он убил меня под Луанг-Прабангом". Повести и рассказы. - М.

Серебрякова Г.
Маттиола. Быль. - М.

Сидоренко Н.
Метели и победы. Лирика. - М.
Тебе, мой друг. Стихи и поэмы. - М.

Симонов К.
Записки молодого человека. Книга в двух частях. - М.
Разговор с товарищами. Воспоминания. Статьи. Литературные заметки. О собственной работе. - М.

Слонимский М.
Завтра. Из записок старого человека. - Л.

Смеляков Я.
Декабрь. Книга новых стихотворений. - М.
Связной Ленина. Стихи. - М.

Татьяничева. Л.
Зорянка. Стихи. - М.

Тельпугов В.
Снежные горы. Рассказы. - М.

Тендряков В.
Свидание с Нефертити. Роман. - Находка. Повесть. - Костры на снегу. Рассказы. - М.

Тихонов Н.
Белое чудо. Повесть. - М.
Времена и дороги. Стихи. 1967-1969 г. - М.
Дни открытий. Книга об Армении. - Ереван.

Торопыгин В.
Пора признаний. Стихи. - М.

Трифонов Ю.
Игры в сумерках. Рассказы и очерки. - М.

Ушаков Н. Н.
Я рифмы не боюсь глагольной. Стихи. - М.

Хаустов Л.
Стихотворения и поэмы. 1940-1970. - Л.

Чивилихин А.
Пестрый камень. Повести. - М.

Шевцов И.
Во имя отца и сына. Роман. - М.
Любовь и ненависть. Роман. - М.

Шефнер В.
Сестра печали. Повесть. - Л.
Запас высоты. Новая книга стихов. - Л.

Шкловский В.
Тетива. О несходстве сходного. - М.

Шукшин В.
Земляки. Рассказы. - М.

Щипачев С.
Слушаю время. Новые стихи и поэмы. - М.