Русский Журнал
СегодняОбзорыКолонкиПереводИздательства

Шведская полка | Иномарки | Чтение без разбору | Книга на завтра | Периодика | Электронные библиотеки | Штудии | Журнальный зал
/ Круг чтения / Век=текст < Вы здесь
Век=текст, зарубежье, выпуск 60
1984 год

Дата публикации:  26 Февраля 2002

получить по E-mail получить по E-mail
версия для печати версия для печати

Вместо эпиграфа

"Александр Македонский, Цезарь и Наполеон наблюдают парад войск на Красной площади.
- Если бы у меня были советские танки, - говорит Александр Македонский, - я был бы непобедим!
- Если бы у меня были бы советские самолеты, - говорит Цезарь, - я завоевал бы весь мир!
- Если бы у меня была бы газета "Правда", - мечтательно произносит Наполеон, - мир до сих пор бы не узнал о моем поражении при Ватерлоо!" (Д.Штурман, Крик шепотом. "Грани", #133).



О ЛИТЕРАТУРЕ В СОВЕТСКОЙ РОССИИ | О ПОЭЗИИ | ЖИЗНЬ И СМЕРТЬ | СУДЬБА ЧЕЛОВЕКА | КНИЖНАЯ ЛЕТОПИСЬ | СПОР О ПЕСНЕ

О литературе в Советской России

"Для разбирающегося в Советской "символике" и имеющего глаза - все в СССР носит характер знака: так, тираж книги, престижность ее оформления и т.д. - ясно свидетельствует о "ранге" поэта в глазах властей.

С каждым разом богаче, например, издается Юнна Мориц: долго ее мариновали, и вот под пятьдесят кто-то спустил "добро" и - пошла в гору. "Почвенные" И.Шкляревский или С.Куняев хоть и издаются не столь помпезно, как литературные бонзы вроде Вознесенского или Евтушенки, - но вполне добротно и часто. Ахаешь на последние тиражи любимца читающей публики Фазиля Искандера после массовых - прежних книг: теперь 25 или 50 тысяч экземпляров... Зато тираж повестей и романов Б.Окуджавы - за его спокойное поведение - чуть не в десять раз выше.

В этом смысле - еще до начала чтения - новый стихотворный сборник Беллы Ахмадулиной (по общей популярности сейчас сравнимой лишь с тем же Б.Окуджавой) - вызывает ощущение некоего шока: словно Ахмадулина "по иерархии" пролетела сразу "двадцать три ступени вниз". Даже первый (двадцатилетней давности) ее сборник "Струна" производит впечатление какого-то полиграфического пиршества - по сравнению с нынешним, а тираж "Тайны" (название новой книги) - 25 тысяч экземпляров - меньше, чем у любой смазливой выпускницы Литинститута...

И участие в альманахе "Метрополь", и независимость поведения, и, наверняка, не те дружбы - все отозвалось на тираже и полиграфии.

Зато существенно - вверх - ушла поэтическая тема Беллы Ахмадулиной: по новому сборнику очень ощутимы ее рост и видоизменение лирического диапазона.

С Ахмадулиной произошло то же, что с каждым русским поэтом, когда из блестящей столичной и дачной круговерти он вдруг вырвался (иногда, как Пушкин, вовсе и недобровольно) - в свое... "поэтическое имение" и его обступала нутряная Россия во всем своем многоголосье и мощи. Таким имением оказались для Ахмадулиной окские места под Тарусой, и в прошлом касаемые ее поэзией, но лишь в последние годы властно ею завладевшие и ставшие "многосюжетной" темой "Тайны"..." (Ю.К. "Грани", #131).

О поэзии

Аксенов В.
Прогулка в калашный ряд. "Грани", #133.

"...В эмиграции, болтаясь в потоках чужой речи, особенно начинаешь ценить русскую рифму. Благодарение Богу, она еще не утрачена! На Западе рифмованные стихи считаются детской игрушкой или куплетами для бродвейских оперет. Нелегко бывает объяснить студентам значимость рифмы для русского стиха. Она, шалунья, придает поэтичность... даже и пустому ведру. Вот Пастернак однажды высказался на эту тему так:

Поэзия, когда под краном
Пустой, как цинк ведра трюизм,
То и тогда струя сохранна,
Тетрадь подставлена - струись!

Не исключено, что сама мысль возникла от неожиданной рифмовки "трюизм - струись".

Конечно, в поэтическом слоге накал сильнее, чем в прозаическом. Беру и с той и с другой стороны нечто усредненно хреновое. Вот, скажем, прозаик пишет фразу: "Он вошел, снял пальто и..." Поставленный в таком порядке зловредный союз "и" требует либо завершения, либо продолжения. И швырнул его в огонь, что ли? Глупо. И повесил его, разумеется. И на что же он его повесил, не на бычий же рог, откуда тому тут взяться? И повесил его, разумеется, на вешалку, господа; такая проза! Усредненно хреновый рифмач в элементарном и вполне дурацком поиске рифмы может достичь здесь вольтажа повыше. "Он вошел, снял пальто и уехал на авто" - извольте, какое значительное пространство поместилось...

Русский поэт - это, конечно, не только строчки, но и "другие долгие дела", и прежде всего личность, образ, миф. У поэта всегда меньше профессионального литературного, чем у прозаика, вот почему многие хорошие поэты в прозе и в других жанрах, требующих профессионализма, иной раз оказываются несостоятельными. Образ поэта переживает не только его тело, но и строчки. Понятие "поэт своего времени" сложнее строчек и всего словесного. В создании образа участвуют, во-первых, не только его собственное перо, но и чужие... - вспомним ахматовское "тебе улыбнется презрительно Блок, трагический тенор эпохи"... - а, во-вторых, и далее все опосредованное и пережитое, все вдохновения и унижения, вся аура времени.

В этой связи для меня нелепостью звучат ахматоборческие идеи Алексея Цветкова, его попытки лишить поэтессу укоренившегося титула "великая", основанные на структуральном, надо думать, анализе строчек, на мнимых недостатках словаря..."

Жизнь и смерть

Появился журнал "Стрелец" (изд. "Третья волна").
"На последней странице первого номера нового журнала "Стрелец", который стал выпускать издатель А.Глезер, - обложки книг, продукция "Третьей волны": Козловский, Сысоев, Мамлеев, снова Козловский, сам альманах "Третья волна".

В отличие от альманаха ("Третья волна"), журнал "Стрелец" смотрится именно журналом. И это говорит о профессиональном росте издателя. Журнал делать сложнее, чем альманах, - ведь в журнале, наряду с необходимой литературно-художественной "начинкой", нужен отклик "на злобу дня", даже если журнал выпускается раз в триместр...

Разумеется, первый номер любого журнала - некий "парад-алле", когда перед читателем лучших из лучших. Но то, что "Стрелец" как бы снял пенки со всего лучшего, что сейчас есть в сфере культуры, литературы, искусства, как в неофициальной отечественной, так и в нашей диаспоре, - доказывает, что к "новорожденному отнеслись с доверием. В начале номера - благожелательные напутствия В.Максимова, А.Седых и др. ..." ("Континент", #40).

Создаются: "Русское самосознание" (НЙ), "Страна и мир" (Мюнхен).

Судьба человека

Георгий Владимов назначен гл. ред. ж-ла "Грани".

Юрий Любимов лишен советского гражданства.

В СССР возвращается дочь Сталина Светлана Аллилуева.

Книжная летопись

Берберова Н.
Стихи, 1921-1983. - Нью-Йорк.

Бетаки В.
Пятый всадник. - Париж.

Бородин Л.
Третья правда. 2-е издание. - Франкфурт-на-Майне.
Расставание. Роман. "Грани", #132.

Бродский И.
Мрамор. Пьеса. - Анн Арбор.
Литовский ноктюрн. "Континент", #40.

Валентин З/К (Соколов)
Стихи конца 50-х - начала 60-х годов. "Континент", #41.

Владимов Г.
Большая руда. С послесловием автора. - Франкфурт-на-Майне.

Горбаневская Н.
Стихи. Зима 1983-1984. "Континент", #40.

Делоне В.
Стихи 1965-1983. - Париж.

Осенью 1968 года, когда Вадим Делоне ожидал в тюрьме суда и приговора - за свой "глоток свободы", за выход на Красную площадь в знак протеста против оккупации Чехословакии, - прочитавший его стихи Корней Иванович Чуковский написал о нем в кратком отзыве: "Первое впечатление: незрелые стихи очень даровитого мальчика. Иногда не выдержан ритм, иногда небрежна рифмовка. Но всегда есть крепкий лирический стержень - верный признак подлинного поэтического дарования". Выразив надежду, что советские читатели приобретут в лице Вадима Делоне "сильного большого поэта", Чуковский дал согласие, чтобы его мнение было оглашено перед судьями, что и было сделано защитником Делоне - Софьей Васильевной Каллистратовой. Судья Лубенцова выслушала внимательно - и прибавила еще год. Они всегда понимают, в чем таится опасность...

В предисловии к поэтическому сборнику Вадима Делоне сказано: "К сожалению, большое число его стихов 60-70-х годов было изъято на обысках, и во многих случаях это были единственные экземпляры. Часть их поэт восстановил по памяти, часть пропала безвозвратно".

Горько читать такие слова. Остается вчитываться в то, что осталось. Остается вглядываться в странное, чуть асимметричное, но такое прекрасное лицо исчезнувшего год назад - из жизни, но не из памяти - поэта.

Мне мнилось - будет все не так.
Как Божья милость - наша встреча.
Но жизнь - как лагерный барак,
Которым каждый изувечен..."
(Кира Сапгир. "Грани", #134).

Друскин Л.
Спасенная книга. Воспоминания ленинградского поэта. - Лондон.

Закович Б.Г.
Дождь идет над Сеной. - Париж.

Зиновьев А.
Предостережение из будущего. "Континент", #40.

"В результате третьей мировой войны все крупные государства планеты были разрушены. Население сократилось по меньшей мере в десять раз. От эпидемий, явившихся следствием применения бактериологического оружия, почти полностью вымерло население Юго-Восточной Азии, Африки и Латинской Америки. Мир распался на бесчисленное множество мелких человеческих объединений. Разрушительные последствия от борьбы между ними довершили страшный процесс крушения цивилизации.
Большая часть уцелевших на планете людей начала деградировать не только культурно, но и биологически. Через несколько десятков поколений эта деградация зашла настолько далеко, что никакой надежды на возвращение к прежним биосоциальным высотам не осталось. Лишь незначительная часть европейцев сумела сохранить зачатки прежних человеческих качеств и развить их затем до уровня, сопоставимого с довоенным. Им постоянно приходилось вести жесткую борьбу с деградантами, которые стали для них столь же опасными врагами, как полчища гигантских крыс, совершавшие набеги на их поселения и временами уничтожавшие целые города и даже маленькие государства. Часто деграданты объединялись для таких нападений с крысами..."

Иваск Ю.П.
Завоевание Мексики: Сказ раешника. - Холиок.
Повесть о стихах. - Нью-Йорк.
Похвала российской поэзии. "Новый журнал", #154-156.

Ковалев А.
Случайное семейство. Главы из романа. "Континент", #40.

Кривошеина Н.
Четыре трети нашей жизни. - Париж.

"У большинства старых эмигрантов, родившихся в России, переживших революцию и ужасы самой кровавой в истории человечества гражданской войны для того, чтобы попасть на чужбину и вкусить там прелести Второй мировой войны, есть что рассказать.

Однако мало кто среди этих эмигрантов не только пережил вышеупомянутую эпопею, но к тому же попал затем в ловушку кремлевской пропаганды, обогатив свой житейский опыт добровольным возвращением на "родину", открытием дьявольской сущности советского "рая" и, наконец, чудотворным образом вернулся в "родной" Париж...

Поэтому воспоминания Нины Алексеевны Кривошеиной (увы, незаконченные) являются ценнейшим свидетельством: их автор, пережив весь цикл хождения по мукам, с 1919 по 1974 год (из коих 27 в советском "раю"), сумел описать свой жизненный опыт талантливо, правдиво и без малейших прикрас..." (М.В.Гардер. "Новый журнал", #156).

Липкин С.
Стихи разных лет. "Грани", #131.

Лосев Л.
Из книги "Стихотворения", "Континент", #41.

Неизвестный Э.
Говорит Неизвестный. - Франкфурт-на-Майне.

Неймирок А.
Дороги и встречи. 2-е изд. - Франкфурт-на-Майне.

Рафальский С.
Чего было и чего не было. Вместо воспоминаний. Вступительная статья Бориса Филиппова. - Лондон.
Николин бор: Повести и рассказы. - Париж.

Ржевский Л.
Звездопад. Московские повести. - Анн Арбор.
Малиновое варенье. Стихи. "Континент", #40.

Таубер Е.Л.
Стихи. "Новый журнал", #157.
Верность. - Париж.

Филиппов Б.
Избранное. - Лондон.

Чиннов И.В.
Автограф. - США.
Стихи. "Континент", #40.
Стихи. "Новый журнал", #154-155.

Шнеерсон М.
Александр Солженицын. Очерки творчества. - Франкфурт-на-Майне.

Юнн М.
Срезы. Стихи. - Холнок.

Сборники:
Юмор и сатира послереволюционной России. Составитель Борис Филиппов. - Лондон.

Спор о песне

Отрывок из рецензии на статью А.Синявского Река и песня, "Синтаксис", #12.

"О русских народных песнях существует огромная литература. О них писали не только ученые, но и все великие русские поэты.

"Покажите мне народ, у которого бы больше было песен!" - требовал Гоголь... Писать о песнях сегодня значит меряться силами с такими богатырями как Пушкин, Лермонтов, Гоголь, Аполлон Григорьев, Блок, Бунин...

Правда, в наши дни русский народ, который прежде "пеленался, женился и хоронился" (Гоголь) под песни баб, почти перестал складывать собственные песни и повторяет те, которые слышит по радио. Раскрывая журнал "Синтаксис", я думала, что найду в статье Синявского о песне размышления о том, почему иссякли ключи народного песенного творчества. Но с первых же строк заметила, что автор испытывает к народным песням брезгливое отвращение. Синявский, вероятно, видел бурлаков только на картине Репина, а "Дубинушку" слышал лишь на пластинке в исполнении Шаляпина. Но даже этой шаляпинской пластинки достаточно, чтобы почувствовать мощь и грозную удаль бурлацкой песни.

Однако Синявский уверяет, что "...ничего особенного не содержалось в этом вытье... Идут они по Волге... и поют сиплыми голосами".

Издеваясь над поющими русскими людьми, он покрякивает от удовольствия, вызванного сознанием своего превосходства и остроумия, и приговаривает: "Чем тебе не Орфей!", "Знай наших... Пущай поет!" (как будто народ, не знавший о его существовании, нуждался в его разрешении).

Заметно, что народ знаком Синявскому, как многим столичным литературным гомункулусам, лишь по литературным источникам. Более всего понравилось ему пристрастное сообщение Горького, пытавшегося в угоду Ленину оправдать разгон Крестьянского Исполкома и крестьянских съездов советов, и написавшего будто во время Первого съезда крестьяне загадили вазы в Зимнем дворце..." (Нина Муравина. "Континент", #41).


поставить закладкупоставить закладку
написать отзывнаписать отзыв


Предыдущие публикации:
Егор Отрощенко, Век=текст, выпуск 83: 1983 /18.02/
"Воздушные пути" Пастернака. Невольные откровения о массовой литературе. "Знак беды" В.Быкова. Не мертвый вымысел, а живая действительность. "Контакты" Аннинского. Андроников об этом. Николай Дмитриев в плену умеренности. Анастасия Отрощенко Век=текст, зарубежье, выпуск 59. Подпсихика российского творца. Добрый заклинатель Алешковский. "Зона" Сергея Довлатова. "Благовест" Крахмальниковой. Поэзия Кублановского ни от чего не воротит носа. Феноменология греха.
Анастасия Отрощенко, Век=текст, зарубежье, выпуск 59 /18.02/
Егор Отрощенко, Век=текст, выпуск 82: 1982 /13.02/
Советский секс. Цветаева революционерка. Трудный Тендряков. Что и кому дает проза. Агитационный роман Евтушенко. Слово Самойлова ищет свой смысл. Камерный простор Кушнера. Музыкальные смыслы Жигулина. Вознесенский с глазу на глаз. Анастасия Отрощенко Век=текст, зарубежье, выпуск 58. Никакого возрождения русской поэзии не было. Арест Козловского. Смерть Якобсона. Книга Айги уставлена цветами, как храм в праздник. Советский дурдом глазами Алешковского. Гальперин выдохнул книгу. Мужчины забыли о еде, они думали об этом. Литература продолжается.
Анастасия Отрощенко, Век=текст, зарубежье, выпуск 58 /11.02/
Егор Отрощенко, Век=текст, выпуск 81: 1981 /31.01/
Пора подумать о духовной экологии! Абрамов - сила, которую пересилить нельзя. Проза Жванецкого. Тарковский на пути к простоте. Улыбчивый Соболь. Добрый Левитанский. Анастасия Отрощенко Век=текст, зарубежье, выпуск 57 Друзья по молчанию. "Остров Крым" Аксенова. Неопубликованные рассказы Бунина. Гуль унес Россию. Пропущенные главы Искандера. Проза Марамзина - синтаксический сдвиг. Поэт эпохи Вырождения.
предыдущая в начало следующая
Анастасия Отрощенко
Анастасия
ОТРОЩЕНКО

Поиск
 
 искать:

архив колонки:

Rambler's Top100





Рассылка раздела 'Век=текст' на Subscribe.ru