|
||
/ Круг чтения / Век=текст < Вы здесь |
Век=текст, зарубежье, выпуск 64 1988 год Дата публикации: 31 Марта 2002 получить по E-mail версия для печати Юбилей Александру Исаевичу Солженицыну - 70 лет. На его судьбе отложилась, почитай, вся история нового государства от начала до сегодняшнего дня. Но как?! Не отложилась, а отлилась в высшей пробы приговор этой системе со всеми ее "морозами", "заморозками", "детантами", "застоями" и "перестройками"... У Солженицына нет ни одного нейтрального или отдельно стоящего литературного детища, невозможно разделение на тех, что редакторам, и те, что в стол. Все его детища, такие разные, неслиянные, но ведь и нераздельные! И не выберешь из них "чистую прозу", то есть безболевую игру слов... Живите долго, Александр Исаевич! Вам еще предстоит возвращение. Вы своей жизнью, своими книгами уже доказали простую истину: не кончается талант, не кончается боль за свою землю, не кончается литература, не кончается совесть и честь, не кончается человек на первой же пограничной станции - он только продолжается, если высочайшее звание его - русский писатель!.." ("Грани", #150). Судьба человека В СССР возвращается Юрий Любимов и ставит "Бориса Годунова" в Театре на Таганке. Во дворце театральных деятелей в Ленинграде - вечер Бродского. 24 июня умер поэт и писатель Родион Березов (США). 22 декабря умер поэт, прозаик, литературовед и критик Лев Гомолицкий. Книжная летопись Аксакова-Сиверс Т. "Аксакова-Сиверс, дочь известного ученого... родилась в Петербурге, жила в Москве и в Калужском имении в небольшом селении Аладино, была связана со многими именитыми людьми своего времени. Она вполне могла бы избежать ГУЛага: дважды после революции уезжала за границу, однако возвращалась. Вернулась из Франции и во второй раз, оставив там мать и сына. Очень скоро оказалась сначала в ссылке, потом в тюрьме, затем в лагере и, наконец, - в новой ссылке... Аксакова-Сиверс сдерживает гнев, о своих мытарствах говорит порой с оттенком иронии, которая, впрочем, ничуть не заслоняет от читателя горечи происходящего - абсурда и ужаса действительности..." (Н.Т. "Континент", #57). Аллилуева С. Андреев Д. Антонов Д. "Автор книги определяет ее содержание словами: "...повесть о первой любви, о русской литературе - надежде на Духовное возрождение России..." Главный персонаж книги, Федор Константинович Морозов, "второволновик", проживает с родителями в Италии, но тоска по родине одолевает его. Эту тоску увеличивают встречи с туристами из СССР, желание переменить образ жизни, повидать родные края... Совершив некий приключенческий трюк, он с поддельным паспортом переезжает в Швейцарию, затем в Финляндию и в качестве туриста появляется в Москве... В книге много места и внимания посвящено проблемам секса во всех его разновидностях: супружеской любви, внебрачных связей, прелюбодеяния, насильничества... Отвратительные половые извращения связаны с общим нравственным вырождением и беспринципностью, столь характерными для "органов". Страшно становится - до чего может человек дойти, отрешившись от Бога, религии, Церкви. Сознание тревожит вопрос: только ли в коммунистическом, советском царстве возможно такое вырождение? К сожалению, приходится констатировать, что - не только... В современную секуляризированную эпоху, которую автор называет "деофобической" (богоборческой, богоненавистнической), почти все содействует развращению: педагоги высказываются в пользу свободной любви; кинопромышленность продает "секс" как ходкий товар; книжные магазины и газетно-сигаретные киоски продают порнографию; суды вчерашнюю бульварщину рассматривают как литературу... Из современного словоупотребления выпали такие слова, как честь, благородство, патриотизм, грех..." (Игумен Геннадий (Эйкалович). "Континент", #59, 1989). Армалинский М. Башлачев А. Бродский И. Визель Э. "Роман "Завет" - не биография жизни, а биография души. Потому автор покоряет нас не литературными достоинствами, в этом смысле книга его весьма и весьма уязвима, но в первую очередь своей эмоциональной страстью, жаждой справедливости и покоряющим стремлением, употребляя пастернаковское выражение, во всем дойти до самой сути..." (В.М. "Континент", #56). Владимирова Л. "Последнее десятилетие опять ввело в литературу понятия "шестидесятые", "семидесятые". Но кончились шестидесятые, а литература семидесятых ушла в самиздат, затем за границу. Лия Владимирова не занималась политикой, не входила в круги диссидентов, но знала, что в России писатель, как преступник, - вне закона. Потому что искусство всегда нарушение косных догматов, и именно эстетическая самоценность, а не социальная направленность потрясает устои. Моя тарусская Россия, И блещет двуединым светом Так пишет о своей судьбе, уходе из России Лия Владимирова, чей голос уже 15 лет звучит на Западе..." (М.Фельдман. "Континент", #59, 1989). Владимов Г. Войнович В. Волин М.Н. Ерофеев В. Зайцев Б.К. Зиновьев А. Иваск Ю. "Юрий Павлович Иваск (1907-1986) - поэт, критик. Литературовед - ввел в русскую поэзию тему и понятие "играющего человека". Впервые его поэма под одноименным названием была напечатана в 1973 году в журнале "Возрождение" в париже (#240, 241, 242), затем в 1977 году распространялась в Москве в Самиздате и вот, наконец, вышла отдельной книжкой... Написанная в форме септетов, поэма "Играющий человек" содержит целый ряд универсальных тем, от мирового зла до мировой культуры и темы благостного рая. Обращает на себя внимание также автобиографичность произведения. Это своего рода поэтический пробег по жизни: раннее детство, Суханово, Москва до четырнадцатилетия, потом Эстония после революции, первые встречи с видными поэты... Далее следует Западная Европа, Париж. Общение с Мережковскими, Мариной Цветаевой, Георгием Адамовичем, Ремизовым, Владимиром Вейдле... Будучи наследником "Серебряного века", Ю.П. поистине жил поэзией, литературой и культурой. Жил, однако, не только для себя. У него... было глубокое чувство ответственности перед культурой. Отсюда и его дар благодарности, и забота о преемственности. С чувством благодарности, хотя одновременно и оценки, вспоминает он в поэме "Играющий человек" свои встречи с выдающимися поэтами и писателями, главным образом первой эмиграции: "Червинская, Варшавский или Кнут", "Затравленная гордая Марина", Георгий Иванов, "которого музыка высоко вознесет", "приятный Марков", "Моршена окрепшие напевы", "Брат ягуара, пумы - Перелешин"... Ю.П. хотелось с стихах запечатлеть и сохранить заграничную культуру для изолированной и отчужденной от мира России. Он верил или, скорее, надеялся на возрождение страны своего детства..." (Е.Филипс-Юзвигг. "Новый журнал", #171). Кашкаров Ю. Кенжеев Б. Кибиров Т. Колкер Ю. Коржавин Н. Кублановский Ю. Ланской А. "Откроешь этак книжку, а там какой-нибудь Николай Емельянович спрашивает о чем-нибудь Мирру Георгиевну, а она ему отвечает. И уж знаешь точно, что читать не будешь. Пусть и фамилия авторская знаменитая, и разговор героев умен и свеж, а сил читать нет... Не постигаю: для чего нужны авторам герои, почему не уморить их всех на первой же странице и не загулять самому. Самому спросить, самому ответить. Самому влюбиться, объясниться, и самому же прошептать: "Я согласна". Перенаселение грозит мировой литературе. Ведь там ни детской смертности, ни голода, ни инфекции приличной не встретишь нынче. А если что-нибудь такое массовое объявится, то обязательно как символ или идеал. Ненатурально, в общем. Как хотелось бы почитать книгу, где о герое говорилось бы примерно следующее: "Был у меня знакомый еврей, все мог достать в ноль минут. Но деньги брал бешенные". И все. А до этого и потом - рассуждения, рассуждения да пейзажи. И не надо бояться, что спросит некто: "А что же случилось дальше с вашим героем?" Ясно, что случилось: посадили, конечно, или в Израиль уехал. Писать, разумеется, этого не нужно. Дайте простор читательской фантазии. Я живу в серенькую эпоху. На удивление бесплодна человеческая кровишка. Сколько пролилось ее и льется в том месте, которое называется - "наше время"! А где обещанные Маргарите виноградные гроздья? Одна чахлость и муть..." Максимов В. Меньшагин Б. Минский М. Некрасов В. Оболенский В.А. Оболенский С. Павлова Ж. Перелешин В.Ф. Савин И. "Говорят, что писатели и поэты должны жениться на своих вдовах, т.е. должны подумать о том, кому оставят свое литературное наследие, кто бережно сохранит его... Такой жертвенной женщиной можно считать Людмилу Владимировну Сулимовскую, вдову известного поэта и прозаика русской эмиграции Ивана Савина. Критики называли его "Поэтом белой мечты". Людмила Сулимовская пережила своего мужа на десятки лет, но все эти долгие и временами трудные для нее годы, бережно хранила светлую о нем память... Редко кого в русской эмиграции любили так, как любили этого рано ушедшего из жизни поэта и прозаика. О нем много писали, причем не "по долгу службы" и не по знакомству и, конечно же, не корысти ради... Произведения автора в книге начинаются с прозы. Благодаря трем изданиям "Ладонки", Савин в русской эмиграции (особенно второй) известен больше всего как поэт. Мне кажется, не нужно особенно увлекаться сравнением савинской прозы и поэзии. Оба жанра у него "перекликаются"... И в прозе и в стихах та же большая тема: Россия, - битва за нее и боль за ее потерю... Чем же особенна поэзия Ивана Савина? Что расположило к ней многих, совершенно разных по таланту и темпераменту писателей, поэтов и критиков русской диаспоры? Думается, что самое главное в этой поэзии - ее необыкновенно искреннее чувство страдания, душевная мягкость даже в самых героических стихах и вера в поэтическое призвание. Эпиграфом к стихам Савина могут быть эти его строки: ... А я на коне, Сапгир Г. Синкевич В.А. Солженицын А. Солоухин В. Тарковский А. Тер-Погосиан Р.С. Уфлянд В. Федотов Г.П. Чиннов И. Шельвах А. Шенфельд И. Шехтер Ш. Эткинд Е. Яновский В. Сборники: Размышляя о России Довлатов С. "...Мысль о России становилась неотступной. Воображаемые картины следовали одна за другой. Целая череда эмоций представлялась Головкеру: удивление, раздражение, снисходительность. Ему четко слышались отдельные фразы на каждом этапе. Например - у фасада какого-то случайного здания: У него были заготовлены реплики для всевозможных обстоятельств. Выходя из приличного ресторана, Головкер скажет: Головкер вечно что-то бормотал, жестикулировал, смеялся. Вдруг становился задумчивым и молчаливым. Много курил. поставить закладку написать отзыв
|
|
|
||