Русский Журнал
/ Круг чтения / Шведская полка www.russ.ru/krug/vybor/20010807.html |
Шведская лавка # 35 Илья Смирнов Дата публикации: 7 Августа 2001
В. Доценко. Флоты в локальных конфликтах второй половины ХХ века. М, АСТ, СПб, Терра Фантастика, 2001, тир. 10000. Книга известного военного историка - это взгляд с моря на боевые действия, происходившие на планете после окончания второй мировой войны. География: Корея (1950 - 1953); Куба (высадка в заливе Кочинос); Вьетнам; Суэцкая десантная операция против Египта (1956); "Индо-пакистанский инцидент" 1971 г.; арабо-израильская война 1973 г., сражение за Фолкленды; захват острова Гренада американцами; "танкерная война" между Ираном и Ираком; американо-ливийское противостояние на Средиземном море в 1986 г.; Персидский залив 1990 - 1991. Охват не всеобъемлющий, и не все сюжеты раскрыты одинаково подробно (например, обделены вниманием израильтяне и их постоянные арабские противники), но автора можно понять: его занимают в первую очередь те конфликты, в которых военно-морские силы сыграли самостоятельную роль, и война за Фолклендские острова, выигранная именно флотом, имеет законный приоритет (74 страницы текста, максимальное количество иллюстраций). На опыте разных лет и разных морей В.Д.Доценко разрабатывает проблему "Флот против берега", воспроизводя в мельчайших деталях ход и технологию десантных операций. И то, что в голливудской версии овеяно подростковой романтикой: "Шварцнегер выскочил: бух! бах! - а эти от него бегут!" - предстает сугубо рациональным занятием. Если условия обеспечены, а технология соблюдена, то на указанной высоте в нужное время (с точностью до минуты) появится правильный флаг. Осознав, насколько сегодня рациональна и предсказуема конкретная военная операция, читатель начинает задумываться над следующими вопросами. Почему американцы, осуществив десятки успешных десантов на побережье Вьетнама, ни на миллиметр не приблизились к победе в войне? И о чем думал аргентинский генерал Л.Гальтиери, нападая на англичан, - он что, не знал реального соотношения сил? Здесь-то мы и приходим к вечной истине о том, что война, чем бы она ни велась, дротиками или ракетами "экзосет", есть продолжение политики, а если договаривать до конца, то всей общественной жизни в странах, которые ее ведут. Аргентинский генштаб тоже мыслил рационально, только рассчитывал он не на старенький крейсер "Генерал Бельграно", а на то, что сокрушительный ответ новых английских кораблей будет политически парализован в самом Лондоне, - те же бараньи стада, которые недавно оплакивали смерть Тимоти Маквея, в 1982 г. должны были блеять: "Руки прочь от аргентинского диктатора!" Именно в этих расчетах диктатор ошибся (так же, как Саддам Хусейн перед вторжением в Кувейт и Масхадов перед нападением на Дагестан). Аргентинские летчики, надо отдать им должное, проявили мужество и нанесли английскому флоту максимально возможные потери. Но уже ничего не могли изменить. Все последующее было делом техники.
Л. Порохня. Чайф story. М, Леан, 2001, тир. 10 000. Весной 1987 г. Ленинград, привыкший считать себя рок-столицей, был ошеломлен визитом с Урала доселе неведомых конкурентов: изысканного НАУТИЛУСА и доблестных свердловских пролетариев, определивших себя неологизмом ЧАЙФ. ЧАЙФ, как и почти все сколько-нибудь интересные явления русского рока, имел мало общего со стереотипом маргинала, "дворника - сторожа", сочиняющего хиты в просветах абстиненции. Лидер группы Владимир Шахрин - монтажник, энтузиаст знаменитого в 80-е гг. свердловского МЖК, депутат райсовета. И тот "пост-панк-недо-бит", который ЧАЙФ исполнял, был живой народной музыкой. "Мы вдыхаем вольный ветер у вонючей у реки. Натуральные березы - ой да в бане веники...". Всякое творчество нужно судить по его собственным законам, это относится и к русскому року как жанру, и к книге Леонида Порохни о нем. Мы не требуем от средневекового хрониста научного анализа феодализма. Напротив, те наивные объяснения, которые он дает событиям, помогают правильно понять эти события, взглянув на них глазами современника. Профессиональный литератор Л.Порохня имел непосредственное отношение к Свердловскому рок-клубу и лично знаком со всеми, о ком пишет. Поэтому у него не мог не получиться интереснейший источник. Автор не видит никакого принципиального рубежа между народным искусством 80-х годов и "шоу-бизнесом" 90-х, а участию бывших рок-музыкантов (ЧАЙФа в том числе) в агиткампании "Голосуй, а то проиграешь" дает такое глубокомысленное объяснение: "Что поделать, если за годы перемен все исконные вопросы русской интеллигенции сами собой отошли на задний план, а там и в небытие. Остался один: за какие деньги все мы готовы продаться? Это вопрос серьезный. Тут надо на калькуляторе считать" (с. 209, выделено И.С.). Понятно, что автор судит о других по себе, точнее - по той референтной группе, которая как бы продолжает традиции русского рока в новых социально-экономических условиях. Приведенная цитата отлично характеризует эту среду. И исторический рубеж между ЧАЙФом-1987 и ЧАЙФом-1997 обозначает очень точно.
Кстати, Мерседес Мерседесом, но в попевках вокруг пресловутой коробки из-под ксерокса "Юра" все-таки не участвовал... Биоэтика: реальность жизни. Учебно-методическое пособие. Российский государственный медицинский университет. Отдел по делам молодежи Русской Православной Церкви. М, 2001, тир. не указан. Еще один потрясающий источник по современной России, который просто необходимо иметь в своей библиотеке каждому, кто интересуется, во-первых, социологией, во-вторых, медициной. Мы до сих пор недоумеваем: каким образом взгляды Т.Д.Лысенко, нелепость которых в ХХ веке была довольно-таки очевидна, утвердились в сознании не только партийных работников, но и многих профессоров? Понятно, что начальство приказывало. Но что происходило в отдельно взятых мозгах? Как совмещались высшее естественнонаучное образование - и вера в то, что пырей превращается в овес? Сборник "Биоэтика" показывает, как. Начинается, вроде бы, "все по правилам, все честью по чести": читателям рассказывают, как исторически развивались принципы медицинской этики, как относится христианская традиция к мертвому телу... Кстати, автор статьи "Статус мертвого тела" М.Першин - диакон. Но статья вполне научная. И небезынтересная. Автор приводит яркие цитаты из Нила Сорского и Игнатия Богоносца ("Пусть измелют меня зубы зверей, чтоб я сделался чистым хлебом Христовым..." (с. 26). Впрочем, уже в этой статье отмечаются некоторые странности. Например, планирование семьи - "контрацепция для неимущих" - пристегнуто к... Гитлеру (с. 21). Ошибка верстальщика? Следующие авторы (судя по специальной терминологии, не духовные лица, а профессиональные медики) расставляют точки над i. Негативную реакцию у них вызывает не только искусственное оплодотворение и "фетальная медицина" (одно из самых перспективных на сегодняшний день направлений), но и медико-генетический прогноз как таковой (с. 39). (Господи, неужели врачи действительно считают, что женщины должны рожать уродов по идеологическим соображениям?) На стр. 44-45 обсуждается проблема: в какой момент появляется "личность человека", на 14-й день после зачатия или прямо сразу, на 1-й? "Здесь беспристрастный оппонент должен признать, что моментом качественного изменения является процесс оплодотворения яйцеклетки"1.
А.А. Зимин. Опричнина. М, Территория, 2001, тир. 2000. В связи с "Правдой русской" (М. Древлехранилище, 1999) мы уже отмечали, как удивительно сложилась научная биография А.А.Зимина: отлученный от официального признания при жизни, крупнейший советский медиевист и через 20 лет после смерти остается полноправным участником исследовательского процесса. Книги из его архива выходят как новые, вчера написанные. Фундаментальная (2 с половиной тысячи ссылок) монография "Опричнина" складывалась таким образом. Первый вариант вышел в 1964 г. (Опричнина Ивана Грозного. М, Мысль, 1964), и до самой смерти Александр Александрович дополнял и совершенствовал свой труд. Настоящее издание представляет последнюю авторскую версию. В предисловии А.Л.Хорошкевич (она подготовила книгу к печати) рассказывается о том, как продолжались исследования опричнины в стране и за рубежом после 1980 года. Появились новые источники и новые идеи, иногда неожиданные - например, взгляд на опричнину с точки зрения самого Ивана Грозного в книге А.Л.Юрганова "Категории русской средневековой культуры" (М, МИРОС-Открытое общество, 1998), - но на фоне последних публикаций книга Зимина ничуть не проигрывает, и нельзя не согласиться с А.Л.Хорошкевич в том, что "главная особенность этого исследования - в его универсальности. Полноте источниковой базы и разностороннему анализу источников соответствует и интерес историка ко всем сторонам жизни Руси..." (с. 6). Но в центре внимания А.А.Зимина - все-таки социально-экономические отношения. Отвергнув сталинское наследие - "идиллический образ царя Ивана 1V и приукрашенное представление об опричнине" (с. 21), ученый избег противоположной крайности, то есть сведения политики к психопатологии. В "кровожадном самоуправстве" он прослеживал логику социальных интересов, подчеркивая антиудельную, антицерковную и антикрестьянскую направленность самодержавия Ивана Грозного. Между прочим, об актуальности книги Зимина свидетельствует еще и то, что до сих пор живы мифы, которые ему приходилось опровергать, - например, об особом "демократизме" опричного двора: "царь окружил себя выходцами из низших сословий, получавшими за службу денежное жалование... Опричники стали называться дворянами - в противоположность боярам".
А. Крылов. Галич - "соавтор". М, Благотворительный фонд В.Высоцкого. М, 2001, тир. 500 экз. Публицистическая резкость его песен раздражала не только начальство, но и многих участников бардовского движения2. В тени той "политики", с которой привычно ассоциировался Галич, терялся масштаб его дарования. Сегодня претензии к "обкомам, горкомам, райкомам" - уже по ведомству историков, а не спецслужб. Что же остается? Грандиозный поэт, у которого многие произведения, вроде бы даже и привязанные автором к злобе дня, живут в новую эпоху своей самостоятельной жизнью. И оказывается, что сюжет "Красного треугольника" воспроизведен... в США, где президент Клинтон отчитывался перед Конгрессом о своей половой жизни: "Ой, ну что ж тут говорить, что ж тут спрашивать. Вот стою я перед вами, словно голенький..." Другой вопрос, - почему целый ряд крупнейших поэтов (и не только в нашей стране) в свое время отказался от издательско-типографского посредничества в пользу архаичной, гомеровской модели поэта поющего. Превосходное текстологическое исследование, посвященное памяти "бескорыстных магнитофонщиков и собирателей авторской песни", помогает правильно понять тогдашний выбор Галича и нынешнее (наверное, уже вечное - пока существует русский язык) его место в культуре. Тема книги - "источники вдохновения" А.Галича, а параллельно перед нами раскрывается творческий метод: как он работал над каждой песней, как менял слова, интонации и запятые, как складывал заимствованные фрагменты в собственную картину, по ходу дела их исправляя и подгоняя под новый замысел (например, А.Крылов показывает, как именно Галич отредактировал Д.Хармса, и объясняет, почему: с. 90 - 92). Это фольклорная архаика, еще не стесненная нормами авторского права. Другой урок, который читатель извлечет из книги, касается пресловутого "метода цитирования". Характерного признака якобы нового направления в искусстве, для которого окололитературные наперсточники даже придумали специальный "изм". Александр Аркадьевич, не подозревая об "изме", в совершенстве владел "новым" методом еще в 60-е годы.
Примечания:
В предыдущих выпусках
Сводный каталог "Шведской лавки" |