 |
      |
 |
|
|
|
|
|
||
|
||
| / Круг чтения / Шведская полка < Вы здесь |
|
Шведская лавка # 61 Дата публикации: 9 Марта 2002  получить по E-mail версия для печати
Выпуск подготовил Роман Ганжа
Алексей Плуцер-Сарно. Большой словарь мата. Т. 1: Лексические и фразеологические значения слова "хуй". - СПб.: Лимбус Пресс, 2001. - 390 с. Тираж 10 000 экз. ISBN 5-8370-0161-1 Подзаголовок: 19 значений, 9 подзначений, 9 оттенков значения, 23 оттенка употребления слова "хуй", 523 фразеологических статьи, в которых представлено около 400 идиом и языковых клише и более 1000 фразеологически связанных значений слова "хуй". Автор, Алексей Плуцер-Сарно, окончил историко-литературное отделение философского факультета Тартуского университета. Ученик профессора Ю. М. Лотмана. Фольклорист, лексикограф, автор блестящих, увлекательных статей. Данное издание представляет собой фрагмент справочно-библиографической базы данных по обсценной, жаргонной, социолектной, диалектной лексике, которая (база) составлялась Плуцером-Сарно с 1978 года. В книжке представлены все фразеологизмы, в составе которых есть выражения со словом "хуй", а также сочетаемость этого слова. Автор подчеркивает: "Это не словарь, а именно база данных", которая "является наиболее полным собранием сведений по русской обсценной лексике последних столетий". "Данная работа выполнялась с точки зрения литературного языка, с позиции носителя литературных норм", и была задумана как "отрицательный словарь. <...> Такой словарь нормализует систему социальных запретов". Автор не только строго определяет "поле" и "предмет" своего исследования (собственно, "мат"), но и детально рассказывает, как "сделан" словарь (хоть это и "база данных", Плуцер-Сарно чаще всего называет свое детище именно "словарем"): типология источников, орфографические и пунктуационные правила их цитирования, принципы определения значений ("основополагающие принципы толкования значений, выработанные группой Ю.Д.Апресяна"). Вот, например, значение с порядковым номером 1.0.0.0: Расположенная посередине передней поверхности тела (над выступающей округлостью, содержащей семенные железы) часть тела человека, воспринимаемая как отдельный орган, выступающий из тела наружу, состоящий из части, имеющей продолговатую цилиндроподобную форму, и ее окончания, имеющего форму конусоподобного утолщения, выполняющий множество различных функций <как физиологических, так и культурных, в том числе в процессе сексуальных контактов> и имеющий на конце отверстие, служащее для вывода из тела сложных по составу биологических жидкостей, в том числе и семенной жидкости в составе смеси веществ, <выделяемых во время эякуляции>. А вот номер 19.0.0.0: Неизм., в функ. межд. Употр. для выражения любых отрицательных эмоций. В ближайшее время в печать сдается второй том словаря мата. Это будет словарь лексических и фразеологически связанных значений слова "пизда".
В книгу вошел роман "Мерсье и Камье" (1945), написанный до "трилогии" ("Моллой" (1951), "Мэлон умирает" (1951), "Безымянный" (1953)), а также четыре текста, написанных после: "Никчемные тексты" (1953), "Как есть" (1961), "Опустошитель" (1970), "Недовидено недосказано" (1981). Собственно, это уже не "художественная" литература. Это, скорее всего, все те же "материалы", "база данных", регистрирующая определенные способы словоупотребления. К этим текстам вполне применимы слова Беккета о Джойсе: "Это вообще не написано. Это не нужно читать <...> Это нужно смотреть и слушать. Его <...> письмо не о чем-то, оно само есть это что-то". А поскольку истинное наслаждение доставляет не что-то, не какая-то вещь сама по себе, а то, что высказано об этой вещи, выстроено, закручено и напластовано окрест нее, постольку "самодостаточные" тексты Беккета очень хорошо идут под соусом из острых интерпретаций (так и хочется сказать: это не нужно есть, это нужно смотреть и слушать; а если уж очень голодны, не поленитесь посолить и поперчить, а то не ровен час вырвет). Вот, например, вполне съедобная статья Д.В.Токарева на закуску. Ингредиенты знакомые, пищевых отравлений не случится: исчезновение автора а ля Барт, разграничение "эона" и "хроноса" а ля Делез, искусство как апофеоз одиночества, личность как множество ускользающих "я", литература как молчание в преддверии смерти, контроверза "описания" и "изображения", и на десерт - глаз идеального "наблюдателя", бесстрастный окуляр камеры (фи, какая гадость!). Пресное безмолвие на грядке - и какое многосмысленное пиршество вкуса на раздаче! 
Пьер Видаль-Накэ. Черный охотник. Формы мышления и формы общества в греческом мире / Пер. с фр. А.И.Иванчика, Ю.Н.Литвиненко, Е.В.Ляпустиной. - М.: Ладомир, 2001. - 419 с. Тираж 2000 экз. ISBN 5-86218-393-0 Видаль-Накэ (Vidal-Naquet, 1930) - французский антиковед, впервые применивший идеи Леви-Строса к изучению греческой истории. "Черный охотник" - сборник статей разных лет, изданный в 1981 году. Основная идея: "между группами и классами просматриваются - сквозь ряды структурных оппозиций - посредники, те, кого греки подразумевали под словом metaxy. В "Пире" таков Эрот, сын Пороса-Дохода и Пении-Бедности". Но тут все круче, чем у Леви-Строса. Короче, дрались как-то афиняне и беотийцы за пограничный район Мелания, то есть Черноземье. Царем беотийцев был Ксанф, то есть Белый, афиняне же выставили Меланфа, то есть Черного. Черный, значит, кричит Белому, мол, смотри, парниша, у тебя ж вся спина белая! Тот значит купился, стал зенки выворачивать, а Черный его опля и прикончил. Схитрил, значит. И вот эта сумасшедшая история из года в год воспроизводилась (понарошку, конечно) на ихней греческой присяге, когда новобранцы (по-гречески эфебы) становились срочниками (гоплитами, значит). А пока присяга не случилась, эфебы, одетые в черный камуфляж, бегали по горам с луками и расставляли силки на кроликов. Дикие какие-то люди, некультурные. Еще они назывались "агрономы", и своим грязным делом занимались почему-то ночью. А был еще и другой сюжет, про охотника Мелания, Черного то бишь, который скрывался в горах и не знал женщины ("знал женщины" - архаизм какой-то). Ну вот автор и рассуждает: выходит, "черный охотник" - это такая переходная фигура между дикостью и культурой, юностью и зрелостью, женственностью и мужественностью, "сырым" и "вареным", хаосом и космосом (это ж надо - "космосом"!), хитростью и доблестью, луком и копьем, пером и шпагой (ну это я уже заговорился). Мораль, стало быть, такая: ты прежде чем будешь баб тискать да водку у себя дома глушить, сперва побегай-ка по горам, полови кроликов, корешки покушай; без труда, выходит, не выловить и рыбки из пруда. Такая, выходит, мораль. 
Жак Ле Гофф. Людовик IX Святой / Пер. с фр. В.И.Матузовой. - М.: Ладомир, 2001. - 800 с. Тираж 3000 экз. ISBN 5-86218-390-6 Ле Гофф (Le Goff) недавно у нас уже был, вот там про него все и узнаете, кто он таков есть. "Людовик" (по-французски прямо-таки блюзовое название - Saint Louis) появился сравнительно недавно, в 1996 году. Основные сюжетные линии: критика "биографии", которая искажает перспективу в призме условных жанровых схем и стилистических установок (красивый оптический образ, вспоминается обложка "The Dark Side of the Moon"); попытка совмещения "тотальной" истории макроструктур и "частной" истории повседневной жизни; феномен "стилизации" как универсального средства самосознания, самовыражения и - самомаскировки общества. Основной вопрос: существовал ли Людовик Святой, не является ли тот Людовик, которого мы знаем по источникам, всего лишь набором общих мест, всего лишь сконструированной, искусственной памятью? Или, иначе: какова мера сознательности этого персонажа? Ответ: Saint Louis был первым правителем Франции, который сознательно стремился реализовать в своей персоне идеальные представления о сакральном христианском правителе и основные религиозно-этические требования порожденного нищенствующими орденами эталона святости, первым, кто возвел "совесть" в королевское достоинство, первым, кто в дошедших до нас хрониках говорит от первого лица на обыденном французском языке. 
Джон Серл. Открывая сознание заново / Пер. с англ. А.Ф.Грязнова. - М.: Идея-Пресс, 2002. - 240 с. Тираж 2000 экз. ISBN 5-7333-0038-8 Сперва - об Александре Грязнове. Теперь - о Джоне Серле. Родился в 1932, ученик Остина, профессор философии в Беркли, автор книг "Речевые акты" (1969), "Выражение и значение" (1979), "Интенциональность" (1983), "Конструирование социальной реальности" (1995), "Тайна сознания" (1997). По Серлу выходит так, что сознание - это результат эволюции белковых тел, развития нервной системы и роста мозгов. То есть, любой сознательный акт можно представить как "следствие" чего-то сугубо мозгового, однако - полагает Серл - нельзя выражаться таким образом, будто сознание и "есть" мозг. Короче, для любого Р верно, что сознание нельзя редуцировать к Р, иначе исчезнет та самая таинственная субстанция, которая "сознает", - то есть "субъект", - а это, считает Серл, нехорошо. Не должна она исчезать. "Онтология сознания - это онтология от первого лица, и поэтому в отношении сознания не применима объективистская модель наблюдения во внешнем мире, результаты которого наука фиксирует с позиции третьего лица". Еще один момент. Серл критикует когнитивистские метафоры сознания как "компьютера" или "программы", и - шире - вообще любые метафоры сознания. Например, визуальные (содержащиеся в понятии "интроспекция") или пространственные (метафора "привилегированного доступа" носителя сознания к этому самому, чего он носит). Между тем, Серл сам активно использует достаточно сильные метафоры, скажем, "Фон" и "Сеть". "Фон": "интенциональные феномены вроде значений, объяснений, интерпретаций <...> функционируют только в пределах Фона неинтенциональных, нерепрезентативных способностей". То есть, например, чтобы чего-то "хотеть", надо сначала хорошенько выспаться, набраться сил, а то вот работаешь-работаешь, и чувствуешь - совсем ничего уже не "хочешь", прямо как древнегреческий философ-стоик. Или вот "Сеть": "Чтобы иметь одно желание, я должен иметь целую Сеть других желаний". Опять же, чтобы чего-то "хотеть" (ну заело меня), я должен хотеть, грубо говоря, "всего". Вот так-то. 
Филипп Бенетон. Введение в политическую науку / Пер. с фр. М.М.Федоровой. - М.: Издательство "Весь мир", 2002. - 368 с. Тираж 5000 экз. ISBN 5-7777-0118-3 Книжка вышла в 1997 году. Бенетон противопоставляет традицию классической политической философии (политика как "искусство") и современную либеральную традицию (политика как "техника"). Искусство политики вписано в определенный "естественный порядок" и ориентировано на осуществление "человеческой природы". Техника же свободна от внутреннего целеполагания - она требует разума "не столько утонченного, сколько геометрического", автономного, игрового, процессуального. Технический "метод" подразумевает суверенного человека, ни в чем не укорененного, обладающего "смыслом" по праву производителя (производителя смысла, я хотел сказать). Конструируемый таким "методом" мир однороден и механичен, лишен "ценностей", "иерархий" и "качеств". Тогда как "классический" человек погружен в мир: познание включено в бытие, метод подчинен предмету. Бенетон - за классику. Политика, в его понимании, определяется своей целью - организацией сообщества для достижения общего интереса (общего блага). Но, подчеркивает Бенетон, "высшие цели" находятся за ее пределами. О них, естественно, умалчивается. 
Алоис Риклин. Никколо Макиавелли: Искусство властвовать / Пер. с нем. Т.П.Гусаровой. - СПб.: Алетейя, 2002. - 224 с. Тираж 1000 экз. ISBN 5-89329-488-8 Алоис Риклин (1935), доктор юриспруденции, профессор и ректор (1982 - 1986) университета Санкт-Галлен (Швейцария). В книжке ведется полемика с появившейся в конце шестидесятых адаптацией Макиавелли "для менеджеров". В 1967 году вышла книга Энтони Джея "Менеджмент и Макиавелли", в 1970 в экономических вузах стали применять тест на способность к управлению, составленный на основе "Государя". Общую направленность "управленческих" интерпретаций Макиавелли можно выразить фразой из рекламного проспекта популярной в те годы обучающей программы: "Эффективность гарантируется. Почти полная свобода от морали". Как пишет Риклин, экономисты, обученные в подобном духе, "оказались самыми гнусными рвачами. <...> Это разложение чувства коллективизма замечено кроме экономистов только у астрономов". Сам Риклин полагает, что (без)нравственность и успех никак не связаны. Что касается Макиавелли, то он действительно полагал, что благая цель оправдывает применение политиком аморальных средств. С этим не поспоришь. Но при всем при том с точки зрения итальянского мыслителя пороки всегда остаются пороками, а политика остается грязным занятием, и "добрый христианин" должен ее всячески избегать. Для Макиавелли власть - не самоцель, а средство достижения общего блага. "Он выглядит как Учитель Добра, а не Зла". 
Ирина Рейфман. Ритуализованная агрессия: Дуэль в русской культуре и литературе / Авториз. пер. с англ. Е.А.Белоусовой. - М.: Новое литературное обозрение, 2002. - 329 с. Тираж 2000 экз. ISBN 5-86793-165-X Ирина Рейфман - профессор кафедры славянских языков и литератур Колумбийского университета. Тональность всему исследованию дуэли задает следующая фраза: "норма в русском понятии чести основана не на законе, а на традиции" (ср. с критикой представления о дуалистическом культурном архетипе как константе русского исторического развития). Дуэль в России появилась и укоренилась как средство защиты индивида от посягательств со стороны как другого индивида, так и государства, полагает Рейфман. Функция дуэльного поединка - защита личной неприкосновенности дворянина. Страх "быть битым", укорененный в дворянском сознании, богатая мифология пытки, чувство бессилия перед произволом, отсутствие законных средств защиты личного пространства... и, как следствие, широкое распространение символических средств - самоубийства и дуэли. Дуэль была значима именно как символ, то есть соперникам было важно, что между ними происходит именно "дуэль"; при этом реальные поединки были далеки от "идеальной" дуэли, часто это были просто драки. Такая неопределенность понятия "дуэли" и неоформленность, неструктурированность русского дуэльного кодекса показана на множестве литературных примеров. Далее, в России так и не возник средний класс, способный эффективно критиковать дуэль (как это было во Франции), поэтому дуэль еще и в ХХ веке оставалась "единственной гарантией личных прав" и средством подтверждения статуса (например, статуса "русского писателя"), а в советское время в среде интеллигенции возникла, наряду с культом декабристов, богатая мифология дуэли. В предыдущих выпусках
 поставить закладку
 написать отзыв
|
|
|
|||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
предыдущая
|
||
|
|
||
|
||