Русский Журнал / Net-культура /
www.russ.ru/netcult/19991124_pil.html

Кибер-коммунизм как виртуальная реальность, или "Барбрук в поход собрался..."
Игорь Пильщиков

Дата публикации:  24 Ноября 1999

1

6 сентября 1999 г. в списке рассылки Nettime был опубликован трактат-манифест Ричарда Барбрука "Кибер-коммунизм: как американцы отменяют капитализм в кибер-пространстве" ("Cyber-Communism: how the Americans are superseding capitalism in cyberspace", части 1, 2, 3, 4). И заглавие, и все содержание трактата не оставляют у читателя ни малейших сомнений в идеологических симпатиях автора. Марксов тезис в эпиграфе ("на определенной стадии развития материальные производительные силы вступают в конфликт с существующими производственными отношениями") и знаменитый Призрак из "Манифеста коммунистической партии" 1848 г., возникающий в начальных строках манифеста Барбрука, явно призваны пощекотать нервы либералам и настроить на боевой лад тех, кто предпочитает толпиться у левого фланга. Нужно сразу оговориться, что автор трактата - не какой-нибудь подпольный маргинал, а почтенный социолог из Университета Вестминстера. Факт, впрочем, неудивительный: быть хотя бы немножко левым у британских "академиков" в моде, ну а быть коммунистом - это, наверное, почти дендизм.

2

Первая главка этого примечательного сочинения названа "Привидения в машине".

"Призрак бродит по Сети: призрак коммунизма┘ Этот призрак принимает две различных формы - форму теоретического присвоения сталинского коммунизма и форму каждодневной практики кибер-коммунизма. Вне зависимости от разделяемых ими политических убеждений, все пользователи Сети с энтузиазмом участвуют в этом возрождении левых сил. Каждый из них, в теории или на практике, стремится к цифровому выходу за рамки капитализма".

Как, и я тоже? - удивится неподготовленный читатель. Ответ заготовлен заранее: и Вы, мой дорогой (или дорогая), и Вы. Это излюбленный аргумент марксистов: делая одно, мы в действительности ("объективно") делаем что-то совсем иное. Так буржуазия, стремясь к самообогащению, растила и укрепляла своего могильщика - пролетариат. Но послушаем дальше:

"И в то же время даже самые преданные поборники левого движения больше не верят в коммунизм. После падения Берлинской стены и распада Советского Союза эта идеология себя полностью дискредитировал┘ Перестав символизировать будущее, коммунизм, судя по всему, стал реликтом прошлого".

"Помимо прочего, оказалось, что Советский Союз не способен произвести информационную революцию. Для создания новой технологической парадигмы политические и экономические структуры сталинского коммунизма были слишком неповоротливыми и непроницаемыми┘ Даже бывшие приверженцы Советского Союза признали, что эта страна служит примером самых отвратительных недостатков, присущих фордизму - авторитарности, конформизма и экологической деградации".

Барбрук делает закономерный вывод: "Только гораздо более открытое и спонтанное общество могло разработать Сеть". Так оно и случилось, но дорога к технологическим свершениям не была легка: над головами беспечных путников кружили идеологические ястребы.

"В течение вот уже почти трех десятилетий идеологи американского неолиберализма предсказывают, что новые технологии скоро создадут утопическую цивилизацию - информационное общество. К примеру, Тоффлер и ему подобные давно были убеждены, что сращение электронно-вычислительной техники, телекоммуникаций и средств массовой информации освободит индивидуума от тисков крупного капитала и сильного правительства┘ Несмотря на радикалистскую риторику, консервативные мудрецы прежде всего хотели доказать, что информационные технологии будут стимулировать приватизацию и дерегулирование всей экономической деятельности┘ По мере того, как Сеть будет распространяться по миру, материальные и духовные ценности американского неолиберализма будут в конечном счете навязаны всему человечеству".

3

По примеру Маркса и Энгельса, окрестивших взгляды своих оппонентов "немецкой идеологией", Барбрук называет "калифорнийской идеологией" воззрения сетевых консерваторов-неолибералов. Критике этих воззрений посвящена его предыдущая статья, написанная в соавторстве с Энди Кэмероном - "The Californian Ideology" (имеется русский перевод, сделанный М. Немцовым). Ее основные положения воспроизведены (подчас дословно) в киберкоммунистическом манифесте, вторая глава которого называется "Культ дигерати". Это слово, наверное, потребует пояснений. Неологизм digerati составлен из произвольно взятых (то есть морфологически несамостоятельных) частей прилагательного digital "цифровой" и literati "образованные люди". Русским аналогом для этого довольно неуклюжего композита могло бы послужить столь же несуразное словечко компьюлигенция (компьютерная + интеллигенция). Вот что пишет о ней Барбрук:

"В нарциссизме калифорнийской идеологии отразилась самоуверенность нации-победителя. После победы в холодной войне у США больше не осталось серьезных военных или идеологических соперников┘ Кроме того, США господствуют на переднем крае технологических инноваций - в Сети. Воплощая американскую мечту, немногие счастливчики делают огромные состояния, запустив на Уолл Стрит акции своих компаний по производству высоких технологий".

Остальные по мере сил вкладывают в эти акции деньги. Но капиталистическая идиллия не может продолжаться вечно.

"Хотя экономический рост необходим для выживания капитализма, социальные последствия этого роста всегда пугали правых. С течением времени непрерывная индустриализация медленно подтачивает классовые привилегии┘ Поэтому одно поколение консерваторов за другим сталкивалось с дилеммой: как примирить экономическое развитие с социальной стабильностью. При всех глубоких идеологических различиях, консерваторы всегда предлагали одно и то же решение: формирование высокотехнологической (hi-tech) аристократии".

"В самых ранних версиях этой реакционной фантазии упор был сделан на иерархическое разделение труда┘ При фордизме инженеры, бюрократы, преподаватели и другие профессионалы образовали промежуточный уровень между администрацией и промышленными рабочими┘ Некоторые профессионалы, боявшиеся потерять свои ограниченные привилегии, стали пылкими сторонниками реакционного модернизма. Вместо того, чтобы бороться за социальное равенство, они мечтали о создании новой аристократии - технократии".

Под воздействием идей Маршалла Маклюэна правые интеллектуалы начали искать союзников среди разработчиков новых информационных технологий. "Консервативные гуру предсказывали и предсказывают, что новый правящий класс составят предприниматели, работающие с рисковым капиталом, ученые-новаторы, гении хакерского дела, медиа-звезды, а также идеологи нео-либерализма". Это и есть "дигерати" - "новая технократия Сети", призванная "преобразовать фордистские ограничения в свободы информационного общества".

4

В соответствии с догмами калифорнийской идеологии, автократия избранных необходима для освобождения многих. Рассмотрению этого вопроса отдана главка "The Liberating Minority" ("Меньшинство-освободители").

Барбрук верно подмечает, что "вера в руководящую роль просвещенного меньшинства" была характерна для всех сторонников революционных социальных преобразований, начиная, по крайней мере, с якобинцев, полагавших, что путь к демократической республике лежит через диктатуру, призванную подавить сопротивление косных слоев общества. К середине XIX столетия идея революционной диктатуры, необходимой для политической и культурной эмансипации, была дополнена тезисом о роли экономического прогресса. Сен-Симон объяснял, что власть аристократии и духовенства зиждется на сельском хозяйстве. При модернизации экономики богатство и власть неизбежно перейдут к представителям новых индустриальных профессий. По мысли Сен-Симона, историческая роль этой новой социальной группы заключается в освобождении остальных сограждан из пут нищеты и невежества.

От классического сен-симонизма его марксистская версия отличается, согласно Барбруку, выдвижением на первый план того факта, что индустриальный рост ведет к распространению коллективных форм социальной организации. Развитие производительных сил, считали Маркс и Энгельс, должно неминуемо привести к демократизации производственных отношений.

В 1917 г. все эти идеи были поставлены на службу тоталитарному большевистскому режиму. При Ленине "передовая" партия (активное "просвещенное" меньшинство) установила "диктатуру пролетариата" (то есть собственную диктатуру от имени рабочего класса) с целью построения нового общества посредством индустриализации российской экономики. При Сталине экономический рост социалистического государства стал самоцелью, снимающей вопрос о политических свободах и повышении уровня жизни населения.

После Второй мировой войны сталинская версия коммунизма (тоталитарное государство обеспечивает быстрое и успешное экономическое развитие страны) оттеснила на культурную и политическую периферию все прочие разновидности левой идеологии, считает Барбрук. Русскому коммунизму смог противостоять лишь американский капитализм. Только СССР и США продолжали претендовать на звание "государства будущего".

По мнению Барбрука, общим теоретическим источником для апологетов обеих свехдержав был все тот же Сен-Симон. Американские пропагандисты подражали сталинской риторике. Дальнейший экономический рост, заявляли они, позволит решить насущные общественные проблемы, и потому власть капиталистического меньшинства в конечном счете приведет к процветанию всего населения.

Нетрудно заметить, что эти же схемы лежат в основе калифорнийской идеологии, утверждает Барбрук. "Просвещенным меньшинством" становятся дигерати; "прекрасный новый мир", на построение которого брошены их лучшие силы - это "информационное общество"; технологическая революция приходит на смену индустриальной. Но по своей сущности новые правые остаются реакционными модернистами: их цель - совместить технологический прогресс с идеалом неизменных общественных установлений.

5

Казалось бы, история развития Интернета с 1960-х годов по нынешнее время подтверждает чаяния неолибералов. Информационное общество по-прежнему управляется иерархиями рынка и государства.

Однако "полный потенциал современных технологических и социальных достижений не может быть реализован в пределах традиционных иерархий капитализма". "В киберпространстве люди склоняются к более демократическим методам совместной работы". В самом передовом капиталистическом государстве - США - все большее количество людей стало получать возможность пользования компьютерными технологиями, первоначально доступными лишь избранным. Таким образом, заключает Барбрук, в США "в настоящее время наличествуют все предпосылки для реализации пророчества Сен-Симона". Если правые идеологи исповедуют обновленную и приноровленную к современным капиталистическим реалиям версию сталинского коммунизма, то американская нация на всех парах мчится к новой общественно-экономической формации:

"Со времени появления фордизма массовое производство зависит от наличия рабочих и служащих, имеющих достаточные ресурсы и досуг для массового потребления. Получая доход, остающийся после выплаты налогов, и располагая свободным временем, многие рабочие и служащие в государствах-метрополиях теперь имеют возможность трудиться над своими собственными проектами. Только в этот конкретно-исторический момент технические и социальные условия достаточно развились для рождения кибер-коммунизма".

Здесь, как мне представляется, марксистская диалектика Барбрука дает сбой. Действительно, благосостояние американского общества достаточно велико для того, чтобы многие его члены имели обеспеченный досуг и отдавали все больше времени Интернету. Отношения между людьми он-лайн и офф-лайн отличаются разительно, но значит ли это, что сетевое сообщество переделывает "несетевой" мир? С таким же успехом можно утверждать, что новая стадия общественного развития формируется в недрах любительских спортивных клубов или на сеансах групповой психотерапии.

6

На следующем этапе (главка "The Academic Gift Economy") Барбрук (со ссылкой на статью: E. Raymond, 'Homesteading the Noosphere', 1998) вводит понятие "экономики дарения" (gift economy). Такая экономика возникает в обществе материального изобилия, когда человеческая деятельность регулируется не материальными и денежными стимулами, а спонтанным взаимодействием разнонаправленных усилий в рамках свободного сотрудничества.

"Хотя Сеть была изобретена по заказу американских военных, ее создатели скоро начали пользоваться ею в своих собственных целях. При этом ученые исходили из того, что вся информация должна распределяться в новой системе связи бесплатно. В отличие от большинства других производственных секторов, в университетах основным методом организации труда уже давно стала экономика дарения". Когда Сеть вышла за рамки академических сообществ, то "экономика дарения прочно укоренилась в сетевых общественных нравах┘ Пользователи Сети по-прежнему предпочитают кооперироваться без прямого посредничества денег".

Барбрук считает, что университетская система существенно отличается от товарного рынка: наука финансируется государством или частными спонсорами, но ученые свободно обмениваются результатами своего труда на конференциях и на страницах академических журналов. По этой логике, ученые получают деньги не за производство конечного продукта, а за свой социальный статус. В устах социолога-марксиста такой тезис звучит обескураживающе наивно. Во-первых, западная наука потому и базируется на учебных заведениях, что от нее ожидают немедленной практической отдачи - подготовки новых специалистов. Университеты существуют, пока есть спрос на образование, и финансовое состояние того или иного учебного учреждения напрямую зависит от его популярности среди абитуриентов. Университеты поддерживают исследовательские проекты, выходящие за рамки учебных программ, поскольку академические достижения повышают авторитет учреждения и помогают привлечь новых студентов и новые спонсорские инвестиции. Нужно ли говорить, что и спонсорская деятельность имеет свои финансово-экономические и политические мотивы?

7

Дальнейший ход барбруковской мысли напомнит русскому читателю "теорию разумного эгоизма", которую исповедовали герои романа Чернышевского "Что делать?":

"Есть даже чисто эгоистические резоны для принятия кибер-коммунизма. Самим своим присутствием [в Сети] каждый пользователь привносит что-то в коллективное знание, которое становится доступным он-лайн. Взамен каждый индивидуум получает потенциальный доступ ко всей информации, предоставляемой в Сети другими. При рыночной экономике покупатели и продавцы обычно обмениваются равноценными товарами, тогда как при высокотехнологической экономике дарения каждый получает от других пользователей гораздо больше, чем может дать любой индивидуум. Неудивительно, что┘ даже наиболее догматические нео-либералы благополучно участвуют в практике кибер-коммунизма".

Особенно уязвим тезис о том, что "даровой" обмен информацией "более выгоден", чем купля-продажа: мол, на рынке вы меняете равное на равное, а в Сети - меньшее на большее. Дело в том, что в условиях рыночной экономики происходит обмен качественно разными товарами: грубо говоря, при посредстве денежного эквивалента вы меняете написанную вами книгу на автомобиль, костюм или бутерброд. При кибер-коммунизме вы меняете информацию на информацию, а одной информацией, как говорится, сыт не будешь. В такой ситуации Интернет ни для кого не сможет стать профессией - он всегда будет оставаться хобби.

8

Призывая отменить "буржуазное" отношении к информации как к товару, охраняемому правом собственности, Барбрук не мог не посягнуть на Святая Святых "калифорнийской идеологии" - копирайт. Соответствующая главка так и называется: "Закат авторского права" ("The Eclipse of Copyright").

Этот раздел трактата должен стать ценнейшей находкой для сторонников концепции Сепира - Уорфа, утверждающей обусловленность национальных культур структурами естественных языков. В полном соответствии со внутренней формой английского слова copyright ("право на [изготовление] копий"), Барбрук трактует авторское право не как право автора распоряжаться собственным произведением, а как право издателей тиражировать новые экземпляры:

"Создавая систему связи для собственного пользования, ученые инкорпорировали свои рабочие методы в технологию Сети┘ Это изобретение зиждется на непрерывном и беспрепятственном воспроизведении информации. В он-лайновом режиме каждое подключение подразумевает копирование материала с одного компьютера на другой. Как только первая копия┘ размещается в Сети, стоимость изготовления каждой следующей копии становится практически равной нулю┘ Техническое устройство Сети предполагает, что вся информация - это дар".

"При капитализме большая часть продуктов и услуг производится как товар (commodity)┘ Но коммодификация интеллектуального труда [то есть превращение его в товар] всегда вызывала затруднения. Если преподавание и [индустрия] развлечений ничем не отличаются от других видов услуг, то публикации существенно отличаются от других продуктов производства. Большая часть работы по созданию информационного продукта тратится на изготовление первого экземпляра". Даже на самых первых стадиях развития книгопечатания републикация чужого текста требовала меньших затрат труда, чем создание оригинального произведения. "Первые капиталистические страны быстро нашли прагматическое решение этой экономической проблемы: копирайт. Хотя каждый мог покупать культурные артефакты, право репродукции было ограничено законом".

К концу XX века мало что изменилось: функционирование информационных продуктов по-прежнему регулируется авторским правом. По мнению "калифорнийских идеологов",
"интеллектуальный труд в кибер-пространстве, как и в других отраслях культуры, должен быть включен в число информационных товаров". Но для абсолютного большинства пользователей Сети циркуляция бесплатной информации предпочтительнее, чем товарообмен. "Скудость авторского права не может конкурировать с изобилием даров". "Сеть на практике оправдывает старый хакерский девиз: 'information wants to be free' (информация хочет быть свободной/бесплатной)".

Одним из преимуществ свободного обмена информацией, считает Бабрук вслед за Тимом Бернерсом-Ли (T. Berners-Lee, 'Realising the Full Potential of the Web', 1998) становится "интерактивная креативность", приходящая на смену пассивному потреблению готовых информационных продуктов и закладывающая основу для новой специфичной формы социальной организации - "сетевого сообщества" (the network community).

Барбрук почему-то полагает, что присутствие в Сети непременно носит креативный характер. Между тем, в своем подавляющем большинстве пользователи являются не создателями полезной информации, а лишь ее потребителями. Нельзя же всерьез считать "приращением знания" сетевые разговоры типа "Ну, как ты? - Я в порядке, а ты?" или отзывы вроде "Ну и ┘┘┘ весь этот ваш проект!" Сам Барбрук признает, что "результаты 'интерактивной креативности' внутри сетевых сообществ часто тривиальны". Но всегда живет надежда, что в массе "джанка" нет-нет, да и появится жемчужное зерно настоящего открытия. Может, оно и так, только не стоит называть "высокопродуктивным" производственный процесс, допускающий в качестве нормы 90% брака.

В чем Барбрук прав - так это в том, что существующие конвенции об авторских правах оказались не готовы к появлению Интернета. Сеть устроена таким образом, что отследить в ней все незаконные случаи использования информации просто невозможно. Кроме того, новые формы аккумуляции текстов (такие, как электронная публикация, электронный журнал, список рассылки, "домашняя страничка" etc.) не имеют прецедентов в законодательной практике предшествующего времени. Иначе говоря, их трудно категоризировать для того, чтобы применить к ним ту или иную статью действующего закона. Чем, например, является homepage - средством массовой информации, малотиражным изданием или интимным дневником, оставленным на скамейке в парке?

Это действительно серьезная проблема, к решению которой мы за последние годы не приблизились ни на йоту. Предложение разрубить Гордиев узел (отменить авторское право) - конечно, не выход из затруднительной ситуации. Для сравнения: как бы вы отнеслись к предложению милиции отменить право частной собственности на том основании, что воров слишком много, и справиться с ними нет никакой возможности?

9

В заключение следует заметить, что кибер-коммунизм в редакции Барбрука не имеет никакого отношения к коммунизму как системе политических взглядов. В сущности, это не "кибер-коммунизм", а кибернетический постмодернизм. Достаточно взглянуть на выстраевыемые в статье оппозиции, характеризующие кибер-пространство: "открытость vs закрытость", "процесс vs продукт", "новейшая копия vs устаревший оригинал", "соавторство vs пассивное восприятие" и т. д. Все это - типические формулы эстетики постмодерна.

Обращает на себя внимание и то, с каким упорством Барбрук стремится урезать права автора текста в пользу неограниченных прав реципиента - читателя, слушателя или зрителя. Творческая активность личности подменяется "интерактивной креативностью" массы, эстетика оригинального - эстетикой банального, этика создателя - этикой потребителя. Перед нами очередной постмодернистский симулякр: это отчасти социологический трактат, отчасти - политический манифест, отчасти - публицистическая статья, а по сути - ни то, ни другое и ни третье. В общем, "хэв фан энд инджой йоселф" - вот вам плоды "свободного и обеспеченного" досуга типичного представителя западного академического истеблишмента.