Метафора Гермеса Трисмегиста, уподоблявшая Бога умопостигаемой сфере, центр которой находится всюду, а окружность нигде, - эта метафора, претерпевшая множество тонких изменений в выборе одного из объектов "сравнения", равно как и в умах интерпретировавших ее впоследствии авторов, и поныне не утратила актуальность в представлении воображению несхватываемой фигуры того, что не может быть связано с каким бы то ни было чувственным опытом. В ряду подобных явлений благополучно пребывают: "бесконечность", "бессмертие", "вселенная", etc.

Увы, мы продолжаем бессознательно шевелить пальцами, когда принимаемся складывать или вычитать. Иногда невольно представляем яблоки или путников, бредущих из studiuma'a в punctum. Иной раз слушаем поэта и обнаруживаем, что не можем не спросить: "А про что это?"

Конечно же, сознание в чистом виде как бы не существует, являясь лишь в момент действия (активизации), направленности на объект. Философы говорят, что вещь и сознание создают друг друга. Процесс этот не подвластен мерам времени, потому слово "создание" в настоящем соседстве приобретает оттенок явной сомнительности.

Возникает вопрос, что происходит с сознанием, когда оно обращается к вещам, существование которых скорее определено некими договоренностями, условленностями, правилами общего обращения, невзирая на "картинки", их изображающие? Оставим единорогов, драконов, фей, фотоны, президентов и прочие мелкие вещи и обратимся к вещам намного превышающим их образ.

Одной из таковых, на мой взгляд, является Internet, "мировая сеть", "world wide web", "всемирно протянутая паутина", - именования возможно длить сколь угодно. Похоже, говорить о технологической истории данного явления не имеет смысла так же, как и для вящего впечатления прибегать к упомянутой выше метафоре. Материалов, посвященных этой стороне дела, более чем предостаточно. Куда более существенно заметить, что в концепции Интернета, выраженной не столько в терминах сообщительности, информационной целостности, короткой целесообразности различного плана (политика, торговля, финансовое управление, и пр. с неизбежными производными функциями), сколько в идее присвоения "сейчас", "настоящего", в идее апроприации Права назначать времена и управлять сроками, - сквозит тень прежних проектов: "Вавилонской башни", "единого мозга", "всемирного языка", "жизни бесконечной", "бессмертного искусства" - словом, сугубого накопления, стяжания.

Бесповоротная трата, катастрофическая потеря, определяющие сакральный аспект в акте преступления человеком собственного порога в a priori не существующих границах Интернета, - предприятие бессмысленное. С другой стороны, само слово web ("паутина") более чем открыто отсылает к иной природе представления времени, его ателеологичности, нелинейности, постоянного самовоспроизводства:

Время лоскутно, спорадично. Оно отвердевает, подобно кристаллу, или исчезает, как пар. Время есть несхватываемая множественность, повсеместно насыщаемая связями, повсеместно избегающая мгновенного "оттиска". Время - не течение, которое может быть разделено на более мелкие рукава, хотя иногда оно способно стать одним из таковых, оплывая в другое направление, но скажем так: оно является общностью без суммы, средоточием рассеянных флуктуаций. Оно - не состояние, хотя может таким стать на пороге вспышки.
(Michel Serres. Genesis)

Неудивительно, что в колесе Интернета появляются места, порой весьма парадоксальные. Вот, к примеру, Виртуальное кладбище "Новые литераторские мостки" - сетевая версия акции Валерия Савчука, впервые проведенной в галерее "Борей" в 1994 году и направленной на возрождение жанра автоэпитафии. "Виртуальный характер проекта, - пишет его куратор Валерий Кононихин, - изначально провоцировал реализацию в Интернет" (слог не тронут). Что и произошло в канун 2000 года, переведя сообщество петербургских интеллектуалов в киберпространство всемирной Сети".

"Кладбища ведь, как и люди, умирают. После того как на "Литераторских мостках" похоронили Маневича, затем - Новоселова, для актуальных литераторов они умерли". И дальше: "Кочевье культурных границ лишает его (человека) определенности. И только после смерти он обретает ее, занимая заданное национальностью, вероисповеданием, имущественным положением место на кладбище". (В.Савчук)

Иными словами, "занимает место" в среде, где понятия "предела", "границы", тем паче "места" утрачивают последнюю присущую им внятность... Странное упокоение, хотя, надо отдать должное, компания там подобралась приятная. Но, как говорится, поздняк метаться.

Вот, на выбор, несколько автоэпитафий...

• Ольга Суслова (философ, психоаналитик): ЕЩЕ НЕ КОНЕЦ ЗАПЯТАЯ.
• Александр Секацкий (философ): ПОЙМЕТ МЕНЯ ВСЯКИЙ, КТО ВОЙДЕТ В МОЕ ПОЛОЖЕНИЕ.
• Елена Долгих (критик, журналист): НЕ ИЗНУРЯЙ СЕБЯ ПОИСКОМ СМЫСЛА (Реплика В.Савчука - "Нас искушают более твои прожилки зла").
• Сергей Фокин (философ, переводчик): НЕ БОЛТАЙ ЛИШНЕГО (Реплика поклонницы (sic!) - "Переводя себя, он перевел ее").
• Алексей Кострома (художник): ЛУЧШЕ ВЕЧНО ЛЕЖАТЬ, ЧЕМ ВЕЧНО СТОЯТЬ.
• Валерий Лукка (художник): НИЧЕГО НЕ ВИЖУ.

И здесь же на "морде" сайта представлены ссылки на иные, подобного рода сетевые проекты:

• Смерть в Интернет - проект Андрея Травина
• Могилы знаменитых людей
• Сетевое кладбище - The World Wide Cemetery
• "Русское кладбище" на сайте Андрея Демичева
• Проект "Анатомический театр"
• "Некрореализм" Евгения Юфита

Разумеется, фабула компьютерного "несмертия" пользуется неослабевающей популярностью, поскольку дает возможность тематизировать некоторые сопредельные вещи, казалось бы, относящиеся к сферам иных интересов. Три истории предлагают мне себя - остается надеяться, что они не ускользнут по причине плохого "коннекта".

Несколько месяцев тому в одном из старейших on line журналов CTHEORY почти в одно то же время появилось несколько рецензий на книгу Кэтрин Хэйлс (Katherine Hayles) "How Be Became Posthuman: Virtual Bodies in Cybernetics, Literature, and Informatics", что в переводе, вероятно, может звучать следующим образом: "Как мы становимся постчеловечными: виртуальные тела в кибернетике, литературе и информатике". И что будет неверным вполне. Поскольку "человечность" и "гуманизм" (то есть проект "освобождения человека для него самого и установления системы ценностей, центр которой образует он сам") по спектру значений очевидно различны, и чтобы избежать неминуемой двусмысленности, приведу эпиграф, предпосланный самой книге Кэтрин Хэйлс:

Прежде всего нам должно понять, что человеческая форма - включая человеческое желание и его внешние проявления - может радикально изменяться, что взыскует пересмотра. Необходимо понять, что пятьсот лет гуманизма подходят к концу, тогда как сам гуманизм превращается в нечто, что мы беспомощно вынуждены называть "постгуманизмом".
(Ihab Hassan, "Prometheus as Performer: Towards a Posthumanist Culture).

Речь в книге идет не столько об истории кибернетики, начиная с 45-го года [хотя "трем волнам" уделено немало внимания - "кибернетика и гомеостазис" (с 45-го по 60-й год), "рефлексивность" (с 60-го по 85-й год), "виртуальность" (с 85-го года по сегодняшний день)], сколько о формах и возможностях взаимодействия между воплощенными формами субъективности и аргументами в пользу развоплощения в кибернетической перспективе. Тем самым, термин "posthuman" для К.Хэйлс являет точку зрения, в которой приоритеты по отношению к материальной конкретизации отдаются информационным паттернам, из чего следует, что воплощенность в биологическом субстрате (в частности, в человеческом теле) можно рассматривать как отклонение (если не катастрофу) в истории, нежели как предопределенность собственно жизни. В рамках постчеловеческой (posthuman) концепции человеческое тело опять-таки рассматривается как исходный протез, овладеванию которым мы начинаем обучаться с самого рождения, и, стало быть, изменение его конфигурации, расширение функциональных возможностей или же полная замена тела другим протезом есть не что иное, как продолжение процесса, обозначенного нашим рождением, и что в этом горизонте утрачивается какое бы то ни было тотальное размежевание между телесным существованием и компьютерной симуляцией, кибермеханизмом и биологическим организмом. Словом, речь идет о том, как информация утрачивает тело или же завоевывает его в новом качестве.

Подтверждением чему может послужить примечательный материал на - статья Сергея Лыновa про Кевина Уорвика:

Устройство, имплантированное в руку Уорвика, взаимодействовало с датчиками, установленными там и сям в умном здании университета. При появлении Уорвика происходило много приятного - распахивались двери, включался свет, компьютер говорил ему "Hello", сообщал количество пришедших по электронной почте сообщений, сам загружал все необходимые для работы первопроходца программы и прочее, и прочее..."

Там же находятся ссылки на собственный сайт Кевина Уорвика. Но стоит ли спешить... не правда ли, лучше задуматься о другом, в полном смысле этого слова, в том смысле, в каком это слово определяет "я". Но это уже начало следующей истории. Третьей, той самой, которой, подобно ртутной капле, удалось ускользнуть из настоящих замечаний.