Семнадцать лет...
Пушкин

А он, мятежный...
Лермонтов

Сетевые проекты бывают разные - по разным параметрам. В том числе, они бывают и разновозрастные. Личные странички - обычно младенцы: розовый цвет, "а вот и я!", замкнутость на себе, особый язык и умильность. Бывают проекты престарелые: потерявшие зубы и утратившие к жизни интерес. Есть, конечно, мумифицировавшиеся сами собою.

Коллективные сетевые проекты часто попадают в какой-нибудь возраст не зрелый, но и не младенческий.

Филологический альманах "Marginalia", как мне кажется, проект-подросток. Угловатый подросток, мрачный романтик, идейный маргинал, пока не очень внятно, но горячо отстаивающий свои мнения (не всегда устойчивые), склонный к безоглядной критике и безотчетному поклонению, скрытный и хитрый, но чуть наивный. Мальчик, из которого может получиться "муж велий".

Авторы проекта поторопились явить свое детище публике, а оно оказалось не совсем готово к выходу в свет. Сетевое издание - не бумажное; в нем можно поставить марочку "under costruction" на месте пустого раздела. Но отсутствие такой марочки будет означать, что проект совершеннолетний и - главное - дееспособный. А со взрослых и спрос другой.

В названии заявлена редакторская позиция - критическая, "маргинальная", позиция стороннего наблюдателя - противопоставляющего себя миру "других". Правда, этот подтекст читатель должен отыскивать сам: первый выпуск лишен статьи от редакции. Тем самым редколлегия подставила себя под удар критики - если программы нет, читатель досочинит ее сам (а критик - самый "плохой" читатель).

Мрачный романтизм заметен и в дизайнерском решении сетевого проекта. Сочетание на ограниченном пространстве черного, синего и коричневого цветов, безусловно, нетривиально, но и очень неудобно.

Не слишком рационально организовано пространство страницы: почти треть экрана занимают заголовок текущего раздела и ссылки на другие разделы (но отсутствуют фамилия автора и название открытой статьи), - это пышно, но тоже очень неудобно.

Ссылки на полный текст статьи (в оглавлениях разделов) почему-то привешены к имени автора. Это возможно, пока статей у авторов по одной. А дальше? Мне это кажется единственно стремлением уйти от "штампа" - обычно такие ссылки приходятся на заглавие статьи.

Проект "Маргиналия", по младости своей, страдает невниманием к деталям. Техническое оформление не доведено до конца (вызывает вопросы у читателя, а ответить на них некому).

Особенно досадно для филологического проекта пренебрежение к другому техническому аспекту издания - к корректорской работе. Корректорам есть к чему стремиться. Много "блох": ошибки, особенно в написании "не" слитно или раздельно; опечатки (крайне досадны они в цитатах: см. эпиграф к статье А.Козырева "dies urae" вместо "dies irae"; в именах: "Салиас-ле-Турнемир" и "Герценым"). Некоторые авторские изыски вроде "происка" и выхода книги "отдельным экземпляром" тоже можно было бы поправить.

Определенная незрелость личности "Маргиналии" дает себя знать в списке редколлегии. Заявлен раздел "Библиотека" (редактор - Кирилл Осповат), которого нет. Конечно, в первом выпуске журнала не все рубрики должны присутствовать, но чем тогда лучше "Публикации" (под этой рубрикой привешено слово "Анонс", которое никуда не ведет, ссылками не снабжено и является анонсом непонятно чего)? "Теория литературы" принудительно оторвана от "Литературоведения"; а "История литературы" лишена ответственного за работу этого раздела: рубрика присутствует, а кто ею занимается - неизвестно. В общем, "в друзьях обман, в любви разуверенье и яд во всем, чем сердце дорожит".

Эссе - жанр, предполагающий большую степень свободы автора внутри жанровых рамок (и немного вне). Об этом пишет главный редактор "Маргиналии" Михаил Велижев в примечании к своему тексту в разделе "Эссеистика", ссылаясь на определение жанра в БЭС. Примечание отнесено автором к заглавию эссе. Очевидно, ссылка на авторитеты здесь должна послужить оправданием своеобразной формы: парадоксальности, наукообразности и ориентации на разговорную речь здесь достаточно. И есть рассказанный анекдот про Вовочку и "Му-му".

Пусть на дворе постмодернизм, но игра в размывание жанровых границ требует оправдания. В эссе ценится, если верить критикам, преимущественно изящество. А сделать изящное из продуктов научного производства, вопреки известному высказыванию поэта и литературоведа, бывает очень сложно.

Эссе М.Велижева озаглавлено пышно. Будь оно статьей в каких-нибудь "Записках", название было бы проще - "И.С.Тургенев в восприятии (или: "в записках") П.А.Кропоткина". Мое предложение мотивируется содержанием "главного вопроса" эссе, сформулированного самим автором: "каков Тургенев у Кропоткина (читай: каким Тургенева преподносит Кропоткин), и почему вышеуказанный образ русского писателя так волнует русского анархиста". Из этого эссе можно сделать действительно полезную статью. Текст лишился бы немногого: пышного заглавия, беглых ссылок на "современные теории" (довольно бессмысленных, если учесть, сколько раз обсуждалось влияние русских "властителей дум" на обладателей оных дум) и очень забавного перечня русских писателей с числом их упоминаний в мемуарах Кропоткина (почему князь-анархист не упомянул Тютчева? Где Полежаев? Почему так мало Некрасова? И почти нет Достоевского - всего два раза? - вопросы, разумеется, не к автору "Записок революционера", а к их интерпретатору).

Тезис автора эссе о безразличии Кропоткина к реальной биографии Тургенева, характерном для мифотворческой точки зрения, опровергается им же, когда речь заходит о встрече "двух людей в Париже" - как явствует, Кропоткин идеализировал автора "Накануне" и "Записок охотника". Это далеко от безразличия: "Для Кропоткина образ Тургенева-человека в точности соответствовал образу Тургенева-писателя. С этим во многом связана и идеализация Тургенева как человека".

Наконец, можно поспорить с тем, что Кропоткин стал важнейшим "посредником" в формировании советского мифа о Тургеневе. Миф о Тургеневе не умирал еще со времен жизни писателя. Это касается и мифа о Пушкине, рассмотренного в начале эссе. Советская идеологическая машина, о которой с таким пылом пишет эссеист, не утруждала себя порождением нового мифа. Даже в случае со "Смертью поэта" не было ничего принципиально нового - процитировано было, возможно, и не к месту, но такова уж была традиция, шедшая от современников 1837 года.

Алексей Семененко в своем эссе усилил сторону парадоксальности и почти пренебрег наукообразностью в пользу макаронического кокетства: "католицизм (catolicismo)", "так называемый anticlericalismo". Проводимое им сопоставление государственных доктрин Николая I и Альфонсо XIII основано, кажется, только на количественном равенстве идеологических формул: собственно, соответствие есть только в части "православие - католицизм". Чему соответствует в русской триаде испанское "unidad"? Самодержавию или народности? Очевидно, полностью ни тому, ни другому. Туманные рассуждения о туманной третьей составляющей уваровской триады свидетельствуют о неблизком знакомстве автора с литературой по этому вопросу; из последних работ назовем хотя бы исследование Ц.Виттекер. Парадоксальность...

Коварный критик, прочитав раздел "Эссеистика", может задать вопрос: совпадает ли мнение редколлегии альманаха с мнением авторов? И если да, то с мнением каких авторов? Позиция Андрея Каренина, автора критического отзыва об эссе Пелевина, определенно полярна по отношению к точке зрения эссеистов из соответствующего раздела. Или это уже постмодернизм?..

Но вряд ли это постмодернизм. А.Каренин решительно вычеркивает постмодернистов из рядов прогрессивного человечества: профессиональный филолог не может быть постмодернистом, как и историк, и культуролог, и вообще образованный человек...

То, что Пелевин "строит собственные миры, основываясь на личных многообразных "ощущениях", становится авторским обвинением для писателя. Так ли это страшно, как нам описывает Каренин? Почитаешь определение эссе из БЭС и не так страшно...

Раздел "История литературы" (который, как выясняется, никто не ведет) самый обширный в нынешнем выпуске "Маргиналии". Вероятно, жанр статьи более привычен для авторов журнала. Потому и вопросов к авторам здесь возникает меньше, и тексты более тщательно подготовлены. Хотя в статье Марии Борщовой и встречаются ссылки на несуществующие "другие главы" этой работы (следы более академического жанра - диссертации, историографического обзора проблемы).

Статья Алексея Лоссана - плод исследования, слегка тронутый недостатками, свойственными интертекстуальным исследованиям вообще. Так, исследователи зачастую обнаруживают соотнесенность текстов, если в них встречаются более или менее выделяющиеся на общем фоне (поэтического стиля автора, школы, эпохи) слова или образы. Мне представляется именно таким произвольным соотнесением обнаруженная А.Лоссаном связь между иволгами у Набокова и у Мандельштама (или эта связь существует на других уровнях рассматриваемых текстов, но автор не считает нужным заниматься просветительством). То же можно сказать и о связи стихотворений Набокова и Мандельштама, имеющих название "Кинематограф". Присутствия музыкального инструмента в поэтическом сюжете недостаточно для констатации взаимосвязи двух стихотворений. И, кажется, недостаточность этого очевидна и для исследователя - иначе не было бы сказано в примечаниях, что музыкой сопровождались все "фильмы" той эпохи, что действительно совершенно справедливо.

Содержание раздела "Смесь", кажется, в нынешнем виде незаметно вылилось в публикацию - неприметно избежавшую присущего ей одноименного раздела.

Редактор (кто? из списка редколлегии ничего не явствует) поместил сюда статью, опубликованную в журнале Наука и жизнь в 1993 году. Ее авторы - А.Н.Баранов и Ю.Н.Караулов - рассказывают о глубинной порочности военной метафорики как части политического дискурса. И то сказать - правда. Уж сколько раз твердили миру, начиная с приснопамятного Лакоффа, на которого и ссылаются авторы. Но, видимо, в статье смешались в кучу кони, люди. Как жить не по лжи - это одно, а как использовать разные слова в политическом диалоге - это другое. Смешение приводит к примечательному финалу статьи: выводом/выходом из нехорошей ситуации для России оказывается учреждение языковой полиции, которая будет следить за политической метафорикой: "Он сегодня употребил три милитаристские метафоры! Государево слово и дело!" И тут в увлечении авторы не удержались сами от гонимой метафоры: они нашли "средство защиты"... Ке фэр, фэр-то ке?

Критик мог бы и не останавливаться на содержании этого текста. Но отсутствие даже минимального примечания к републикации довольно старой и малоизвестной статьи заставляет домысливать тайные причины такого редакторского хода. Если это важная для проекта статья, то почему она спрятана в самом необязательном и непритязательном разделе "Смесь"? Если же наоборот - то почему именно она избрана? Кажется, политические и идеологические тексты не являются основным объектом изучения в нынешнем выпуске "Маргиналии" - это альманах филологический, без всяких уточнений.

На высказанные критические замечания можно ответить: "смешон и ветреный старик, смешон и юноша степенный". Степенность, круглое брюшко, взвешенность суждений и зрелая осмотрительность - принадлежность другого возраста, они придут позже. А альманах "Маргиналия" еще так прекрасно молод...

Нет, нет, не черная - нежно-розовая метка молодым филологам из Тарту, Таллина и Москвы!