Русский Журнал
/ Net-культура / www.russ.ru/netcult/20010802_soloux.html |
Над скатертью во ржи Сергей Солоух Дата публикации: 2 Августа 2001 Some people... Дорогой Lexa,
Извините, я задержался с ответом. Все сроки прошли, но не могу молчать. Потому что наконец-то. Оно! Слово о главном. О столике и стульчике. Только печка не та, не та печка, вот в чем беда. Америка в вашем сердце путает мысли, страна победившей гигиены мешает облизывать губы и пальцы. Нет, к черту шахматно-шашечный кафель. К кафе должна прилагаться Европа. То есть - Москва отпадает. Сюда, в этот контекст, только на конях Чингизхана. Пить кумыс и стрелять из лука по рубиновым многоугольникам. Все остальное вне стиля. Значит вычеркиваем, душа просит иного. Что остается? Питер. Готов согласиться, но с одной оговоркой. Лучше всего там прихлебывается и глазеется по сторонам в трамвае. Большие чистые окна, простые деревянные сиденья. Любая поездка - одна бутылка светлого пива. Ну, а поскольку, и в этом мнении мы безусловно сходимся, имитация равномерного движения - главное предназначение кафе на углу шумной площади, зачем соглашаться на костяную ногу, когда обе свои в порядке? Но, положим, трамваи не ходят, обесточены электрички, сушь в бензобаках лодок и катеров, тогда, конечно, выбора нет. Присядем. Расположимся под красным полотном козырьков. За круглым столиком с видом на канал и угол Русского музея. А музыки не надо. Да. И не потому вовсе, что у Мингуса, как у Петра Ильича, по обыкновению преждевременная эякуляция как минимум в трех местах пьесы. Просто птичек не слышно. Прохожих, официантов, смешных девиц за соседним столиком. Ведь кафе - кинематограф жизни. Не так ли? Тогда звуки, непредусмотренные Творцом, исказят картину, скроют божественный замысел. Мы можем его не понять! А значит - драгоценные витамины нам были скормлены напрасно. Конечно! Еще бы! Это только у санитарного инспектора округа Колумбия нос одинаково откалиброван и для кафе, и для сортира. Заведение общественного питания обязано пахнуть. Пахнуть едой. Балыком, майонезом, салатным листом, томатным соком, горячим сыром и кофейными зернами. Иначе откуда взяться уюту? Да и мысли, мысли являются в голову лишь только с притоком глюкозы. В общем, сэндвич, это обязательно. Четверть свежего багета, разломанного наполовину, будто поэтический томик, и две-три закладки там, где любимые строки, розовая - язычoк лососины, желтая - ушко лимонной дольки. И, без сомнения! Без сомнения, бокал пива. Один! Ровно. Там, где больше, начинаются математические действия, сложение, умножение и так далее, а это уже пивная. Иная реальность, другое измерение. Хорошо. Тоже хорошо, но не то. Не то. Когда уровень алкоголя в крови заворачивает за невинные 0.5 промилле, свой собственный пульс становится громче речного шума улицы. И все. Прекрасное мгновение промчится мимо, нежная плоть жизни не мелькнет в прорехе будня. Только зря чье-то место занимали в обсерватории. Втирались в доверие к хранителю. Кстати, именно почетное звание зрителя, соглядатая, зеваки и шпиона не позволяет в кафе, в этом языческом храме антропологического откровения, писать или читать. Ну разве только вывеску на той стороне улицы или название газеты под мышкой у прохожего. Ушки должны быть на макушке. Спать на концерте и в театре дебет с кредитом сбивать - удел бездомного писателя Гемингвея. Сочинять лучше всего затворившись в библиотеке. Сидя лицом к окну, спиною к залу. На столе книжка Colette, перо, бумага, лампа с зеленым абажуром. Вот уж где ангелы летают! А в кафе? В кафе - все кровь, все мясо. Явленья и существованья! Проблема же одна, даже в Питере, в городе, где столько французской неподдельной гнили и подлинной синей голландской воды. Хозяин отсутствует в заведениях со стойкой и агрегатом системы "Экспрессо". Человек в жилетке и фартуке, который после пары франков, разок, другой забытых на блюдечке, у вазочки с цветком, встречает вас улыбкой и неизменным дружеским приветствием: - Ca va! Но, впрочем, грустить не будем. Есть столик, стульчик, красный навес, вечерний ветер, стакан вина и белая собачка, вон там, сейчас облегчится на припаркованный у мостика Опель Кадетт. Париж, Европа буквами кириллицы. В общем, все чудно, все прекрасно, и потому, позвольте на прощанье, пожать вам руку Искренне ваш. |