Русский Журнал / Net-культура /
www.russ.ru/netcult/20010802_soloux.html

Над скатертью во ржи
Сергей Солоух

Дата публикации:  2 Августа 2001

Some people...
Some people like cupcakes exclusively
While I myself say, there is naught
nor ought there be nothing so exalted
on the face of God's grey Earth
as that Prince of foods...
The muffin!

Frank Zappa

Дорогой Lexa,

 

Извините, я задержался с ответом. Все сроки прошли, но не могу молчать. Потому что наконец-то. Оно! Слово о главном. О столике и стульчике. Только печка не та, не та печка, вот в чем беда. Америка в вашем сердце путает мысли, страна победившей гигиены мешает облизывать губы и пальцы.

Нет, к черту шахматно-шашечный кафель. К кафе должна прилагаться Европа. То есть - Москва отпадает. Сюда, в этот контекст, только на конях Чингизхана. Пить кумыс и стрелять из лука по рубиновым многоугольникам. Все остальное вне стиля. Значит вычеркиваем, душа просит иного.

Что остается? Питер. Готов согласиться, но с одной оговоркой. Лучше всего там прихлебывается и глазеется по сторонам в трамвае. Большие чистые окна, простые деревянные сиденья. Любая поездка - одна бутылка светлого пива. Ну, а поскольку, и в этом мнении мы безусловно сходимся, имитация равномерного движения - главное предназначение кафе на углу шумной площади, зачем соглашаться на костяную ногу, когда обе свои в порядке?

Но, положим, трамваи не ходят, обесточены электрички, сушь в бензобаках лодок и катеров, тогда, конечно, выбора нет. Присядем. Расположимся под красным полотном козырьков. За круглым столиком с видом на канал и угол Русского музея. А музыки не надо. Да. И не потому вовсе, что у Мингуса, как у Петра Ильича, по обыкновению преждевременная эякуляция как минимум в трех местах пьесы. Просто птичек не слышно. Прохожих, официантов, смешных девиц за соседним столиком. Ведь кафе - кинематограф жизни. Не так ли? Тогда звуки, непредусмотренные Творцом, исказят картину, скроют божественный замысел. Мы можем его не понять!

А значит - драгоценные витамины нам были скормлены напрасно. Конечно! Еще бы! Это только у санитарного инспектора округа Колумбия нос одинаково откалиброван и для кафе, и для сортира. Заведение общественного питания обязано пахнуть. Пахнуть едой. Балыком, майонезом, салатным листом, томатным соком, горячим сыром и кофейными зернами. Иначе откуда взяться уюту? Да и мысли, мысли являются в голову лишь только с притоком глюкозы. В общем, сэндвич, это обязательно. Четверть свежего багета, разломанного наполовину, будто поэтический томик, и две-три закладки там, где любимые строки, розовая - язычoк лососины, желтая - ушко лимонной дольки. И, без сомнения! Без сомнения, бокал пива. Один! Ровно. Там, где больше, начинаются математические действия, сложение, умножение и так далее, а это уже пивная. Иная реальность, другое измерение.

Хорошо. Тоже хорошо, но не то. Не то. Когда уровень алкоголя в крови заворачивает за невинные 0.5 промилле, свой собственный пульс становится громче речного шума улицы. И все. Прекрасное мгновение промчится мимо, нежная плоть жизни не мелькнет в прорехе будня. Только зря чье-то место занимали в обсерватории. Втирались в доверие к хранителю.

Кстати, именно почетное звание зрителя, соглядатая, зеваки и шпиона не позволяет в кафе, в этом языческом храме антропологического откровения, писать или читать. Ну разве только вывеску на той стороне улицы или название газеты под мышкой у прохожего. Ушки должны быть на макушке. Спать на концерте и в театре дебет с кредитом сбивать - удел бездомного писателя Гемингвея. Сочинять лучше всего затворившись в библиотеке. Сидя лицом к окну, спиною к залу. На столе книжка Colette, перо, бумага, лампа с зеленым абажуром.

Вот уж где ангелы летают!

А в кафе? В кафе - все кровь, все мясо. Явленья и существованья!

Проблема же одна, даже в Питере, в городе, где столько французской неподдельной гнили и подлинной синей голландской воды. Хозяин отсутствует в заведениях со стойкой и агрегатом системы "Экспрессо". Человек в жилетке и фартуке, который после пары франков, разок, другой забытых на блюдечке, у вазочки с цветком, встречает вас улыбкой и неизменным дружеским приветствием:

- Ca va!

Но, впрочем, грустить не будем. Есть столик, стульчик, красный навес, вечерний ветер, стакан вина и белая собачка, вон там, сейчас облегчится на припаркованный у мостика Опель Кадетт. Париж, Европа буквами кириллицы. В общем, все чудно, все прекрасно, и потому, позвольте на прощанье, пожать вам руку

Искренне ваш.