Русский Журнал
/ Net-культура / www.russ.ru/netcult/20011217_manin.html |
Задушит ли утопия коммерцию? Дмитрий Манин Дата публикации: 18 Декабря 2001 Что ты спрятал, то пропало, что ты отдал, то твое Бывает, на улице услышишь: "Как это, как это, как это!", Сеть проникает все глубже в нашу жизнь и все сильнее ее меняет. Вопросы авторского права и интеллектуальной собственности, до недавнего времени не числившиеся в разряде животрепещущих, стали актуальны и порождают бурные споры. Дело тут не только в "Напстере" и пиратских копиях популярных программ, поскольку почти все мы имеем с ними дело только как пользователи. Но люди все больше выставляют в сети собственные произведения - тексты, фотографии, программы - и получают возможность посмотреть на проблему с другой стороны, с точки зрения автора, поставленного перед жестокой дилеммой: либо не выставлять, либо, выставив, рисковать утратой контроля над судьбой своего детища. При этом проблема обычно понимается, как психологическая: выставленное в Сети слишком легко украсть.
Но вот песня никому не принадлежала, потому что ее на всех хватит. Если я работаю топором, то другой уже не может тоже им работать, а одну и ту же песню могут петь сколько угодно людей в разных местах одновременно. Поэтому понятие интеллектуальной собственности оформилось только уже в наше время. Интеллектуальная собственность - это собственность на песню, право позволять другим ее петь. Оно, конечно, тоже имеет чисто экономическое обоснование. Оно нужно (в идеале) затем, чтобы автор имел возможность получать материальные блага за (востребованные) результаты своего труда. А точнее, пожалуй, чтобы не дать не-автору присваивать плоды труда автора, тиражируя и продавая их. Такая справедливость - новейшее завоевание: Пушкин мог продать рукопись, Моцарт оперу, но за перепечатку и исполнение они ничего уже не получали, даже если им казалось это несправедливым. Но "Евгений Онегин", все же, не совсем то же самое, что песня "Окрасился месяц багрянцем". До самого последнего времени сколько-нибудь объемный текст не существовал сам по себе, он был неотрывно привязан к вполне материальной книге, увесистой и недешевой в производстве. Издатель продавал книгу, беря на себя все издержки и платя писателю небольшой гонорар, как участнику производственного процесса, привносящему в продукт буквы, такой же необходимый элемент, как и бумага, на которой их печатать. Собственно, представление о том, что буквы можно вообще рассматривать независимо от бумаги, на которой они напечатаны, оформилось всего полвека назад, в работах Шеннона и других основоположников теории информации и кодирования.
Впрочем, если приглядеться, не такая уж это и новость. Вы не скажете, что стихотворение Лермонтова "Парус", напечатанное в книжке, стоящей у вас на полке, - это копия некоего оригинала. Любой неискаженный экземпляр текста и есть оригинал. Поэтому перенос текста в Сеть не привносит для писателя ничего принципиально нового, он уже психологически готов к невозможности контролировать распространение его произведения в Сети. Свидетельством тому практическое отсутствие проблем с авторским правом у виртуальной библиотеки Мошкова и других. Другое дело - картина или музыкальное исполнение, у которых есть один оригинал, и любая копия уступает ему в качестве. Но цифровая революция ставит звукозапись и оцифрованное изображение в точно такое же положение, как и текст, в то время как художник, фотограф и музыкант, в отличие от писателя, к этому не готовы. (Художник, правда, пока еще далек от линии фронта, потому что картину сейчас полностью оцифровать невозможно или непрактично.)
Один? Если вы сейчас пошли по этой ссылке, то экземпляры "Паруса" возникли в дисковом кэше сервера, его оперативной памяти, в памяти нескольких маршрутизаторов на пути от lib.ru к вашему компьютеру, в его оперативной памяти, на вашем экране, в кэше вашего браузера, на сетчатках ваших глаз и у вас в мозгу. Некоторые из этих экземпляров живут доли секунды, другие - годами. И - да-да, в головах всех людей, знающих стихотворение наизусть, есть по экземпляру. Если, согласно закону РФ об авторском праве, запись в память ЭВМ есть копирование ("воспроизведение"), то и запись в человеческую память ничем не хуже (или - не лучше). Закон РФ определяет "экземпляр", как "копию произведения, изготовленную в любой материальной форме". Думаю, что законодатель не сомневается в материальности механизмов человеческой памяти. В пространстве Сети, таким образом, и "Парус", и "Евгений Онегин", и даже "Война и мир" ведут себя как песня - нет стабильного корпуса материальных экземпляров, а есть кипящее море "виртуальных экземпляров", бесконечно рождающихся и умирающих. Если, переставляя книгу с полки на полку, вы не занимаетесь копированием, то перемещая файл из одной "папки" в другую, вы, возможно, несколько раз создаете и уничтожаете экземпляры. Копирование становится неотъемлемым атрибутом самого существования оцифрованного произведения. И это серьезно подрывает ту основу, на которой зиждется идея собственности. Невозможно заметить пропажу, потому что пропажи нет - оттого, что появилась еще одна копия, нигде ничего не убыло. А мы пугаемся, как дикарь, который думает, что бледнолицый фотограф уносит в своем ящичке его лицо и имя. Заметим в скобках, что идея авторства как такового при этом нисколько не страдает. Если, например, имя автора входит в полный текст произведения, то на всех неискаженных копиях оно будет сохранено (в отличие от потерянного в доцифровую эпоху имени автора песни "Окрасился месяц багрянцем").
А зачем вообще нужен авторский контроль над копированием? Казалось бы, чем плохо, если любой желающий может получить свой экземпляр? Ведь он ни у кого при этом не отнимает их экземпляров. Разве плохо, если у всех все есть? Если бы пакеты молока размножались так же легко, как тексты, неужели кто-нибудь стал бы возражать, даже несмотря на то, что некоторым фермерам пришлось бы переквалифицироваться? Ах да, контроль нужен для того, чтобы не позволить не-автору воспользоваться плодами чужого труда. Вдумайтесь в последнюю фразу. Что-то в ней не так. Если автор публикует работу, плод своего труда, то это для того, чтобы другие могли ей воспользоваться, а зачем еще? Прочитать, послушать, научиться, вдохновиться, применить... Тогда что же на самом деле охраняет закон об авторском праве? Грубо говоря, три вещи: во-первых, собственно авторство, во-вторых, возможность извлекать из произведения выгоду, и в-третьих, его целостность. Первое принципиально не меняется в Сети. Выдать чужую работу за свою, пожалуй, стало только труднее, потому что есть поиск. Это пока не относится к изображениям и музыкальным записям (если плагиатор не настолько ленив, чтобы сохранить имя файла), но и это - дело времени. Поговорим про извлечение выгоды. Существует три способа зарабатывать на интеллектуальном (было бы вернее называть его информационным) продукте: 1) продать право на первую публикацию (здесь Сеть ничего не меняет), 2) продавать экземпляры и 3) собирать плату за публичное исполнение или показ.
По существу, раз два экземпляра одной и той же информации абсолютно тождественны, их вернее рассматривать как одну и ту же вещь, и таким образом попытка брать за нее деньги более одного раза - это простое мошенничество.
Но если так, не означает ли это экономической катастрофы? Производство (создание, а не тиражирование) фильма "Титаник" или MS Office - дело дорогое, и если оно не окупится продажей, то будет прекращено. Все пострадают. Что толку в "свободном распространении информации", если из-за него перестанет производиться информация и нечему будет распространяться? Конечно, как и промышленная революция, нынешняя смена парадигмы принесет (уже приносит) некоторые потрясения. Но как и та, она в конечном итоге благотворна. Удержусь от соблазна сказать, что "Титаник" и MS Office - невеликая потеря (disclaimer: этот текст набирается в бесплатном редакторе Emacs). Гораздо важнее, что человек никогда не перестанет бесплатно производить красивые и полезные вещи. Собственно, и сейчас подавляющее большинство писателей и художников не зарабатывают на жизнь своим творчеством, но творить не перестают. Для них Сеть вообще мало что меняет, кроме новой возможности показать свою работу людям, которые никогда бы ее без того не увидели. Но и не только в этом дело. Продажа интеллектуального продукта в чистом виде, минимально отягощенного материальной упаковкой, вообще есть исторически кратковременный эксперимент второй половины двадцатого века. До появления звукозаписи музыканты зарабатывали живыми концертами, и этой возможности Сеть у них отнять никак не может. Так же, как репродукция живописи, запись музыки займет подобающее ей место: реклама, сувенир, эрзац "для бедных", учебное пособие. Ценность живого исполнения не только в качестве звука или эффекте присутствия, но в его именно живости, творимости на глазах зрителя, непредсказуемости. Это относится не только к импровизационным видам музыки, но и к самым классическим жанрам.
Но уже сейчас есть, и все больше будет, произведений и графических, и музыкальных, которые с самого начала создаются в цифровом виде. Компьютерная графика - не репродукция, синтезированная музыка - не запись, это подлинники. Как быть с ними? У меня нет готового ответа. Ясно, что такие произведения попадают в ту же категорию, что и тексты, это чистая информация, не привязанная к материальному субстрату, продать которую можно только единожды. Я не знаю, что будет, когда появятся электронные книги, которые так же приятно читать, как бумажные; экраны с таким естественным цветом и высоким разрешением, как у картины. Думаю, что писать стихов и романов меньше не станут. Может быть, станет меньше таких, которые пишутся исключительно ради денег. Не уверен, что об этом стоит жалеть. Но если нельзя продать произведение, а только упаковку, то что помешает кому угодно взять в Сети любое произведение, упаковать и с прибылью продать? Это и есть тот реальный убыток автору, от которого призван защитить его закон.
Так что экономическая катастрофа нам не грозит (с этой стороны, по крайней мере). Я намеренно не касаюсь тут программного продукта, потому что это - отдельная большая тема. С экономической точки зрения, программа - не столько информация, сколько отчужденная, экстериоризованная и бесконечно воспроизводимая услуга. Ясно, что продавать такую странную сущность нужно совсем не так, как топор, это просто экономически неэффективно. Общество еще не выработало подходящих экономических механизмов, инерция мышления велика, но о постепенном осознании этого факта говорит явное стремление программистских фирм (включая тот же Микрософт) перейти от розничной модели к подписной или прокатной. Не возьмусь предсказывать, как именно изменится экономика программирования перед лицом неизбежной декриминализации свободного копирования в общественом сознании. Мне очевидно, что полезных программ меньше не станет, но об этом в другой раз.
Но с другой стороны, если оригинал не затронут, имеет ли смысл предписывать, как не-автор может использовать работу? Надо ли законодательно запретить Энди Уорхолу переделывать Боттичеллеву Венеру? А надо ли запретить "сетевым падонкам" (это самоназвание; ссылки не даю) брать фотографии с того же фото.сайта и приписывать поверх похабные подписи? Хочется ответить на первый вопрос отрицательно, а на второй положительно. Но давайте посмотрим, в чем разница. Казалось бы, авторское право Боттичелли уже не действует, в то время как авторов фото.сайта - действует. Но согласно закону РФ, право на авторство и защиту репутации автора (куда подпадает защита от искажения) действует бессрочно. Да и не вижу я, почему приписывание "падонками" похабных подписей поверх картины Репина "Не ждали" более или менее допустимо, чем в случае фото.сайтовских фотографий. (Оба случая - действительные.) Но если так, то единственной разницей между Уорхолом и "падонками" остаются художественные достоинства. Однако закон мудро распространяет свою защиту на произведения "независимо от назначения и достоинства". Значит, и в этом случае достоинство приниматься во внимание не должно. То есть: либо всем разрешать, либо всем запрещать. Выбирайте. На самом деле, и эта проблема не нова и к Сети имеет только косвенное отношение. Но поскольку Сеть дает практически каждому доступную ранее немногим возможность публикации своих работ, то и сопутствующие проблемы становятся близки многим из тех, кто ранее мог о них не задумываться. Если вы выставили фотографию на своей странице, а затем нашли ее (со ссылкой или без) в таком месте, куда бы вы ее ни за что не поместили, то вы испытали примерно то же, что художник, обнаруживший в сортире станционного буфета на стене (еще хорошо, если на стене) репродукцию своей картины, вырезанную из "Огонька", - неприятно, спору нет, но избежать этого можно было только если не публиковать. (Это, конечно, если работу использовали бескорыстно; коммерческие аспекты мы обсуждали выше.) И уж точно, вам повезло гораздо больше, чем Эйнштейну или Сахарову, - по крайней мере, вашу работу не использовали для изготовления атомной бомбы. И это подводит нас к последней нашей теме. Думая об интеллектуальной собственности и авторском праве, я вдруг понял, что есть область, в которой понятие интеллектуальной собственности парадоксально отсутствует - наука. Научная работа не продается и не патентуется (я не говорю об иженерных разработках). Законченная, она сразу и безусловно становится общественным достоянием. Неопубликованная работа все равно что не существует. Трагедия засекреченных ученых - невозможность открыто публиковаться. Ученому показалась бы дикой мысль о том, что он имеет право контролировать (ограничивать) использование его работы. Ему не нужно было бы это право, даже если бы оно у него было - чем больше работу используют, тем лучше. Цитируемость - основной показатель успеха. Это, конечно, не означает отказа от авторства; авторство существует и высоко ценится, плагиат и использование результата без ссылки на автора глубоко предосудительны.
Может ли такая модель реализоваться в искусстве? Не только может, но, по существу, и реализовывалась всегда. Идет свободный обмен идеями. Ну в самом деле, можно ли себе представить, чтобы Сера, изобретя пуантилизм, стал бы преследовать последователей? Напротив, творцы нового, будь то акмеисты, имрессионисты или дадаисты, всегда ищут не просто признания (известности), но признания в качестве руководства к действию их способа видеть и отображать мир. Количество подражателей и последователей приблизительно соответствует здесь индексу цитируемости в науке. Пытаюсь ли я убедить читателя, что коль скоро работа опубликована, она уже не принадлежит автору? И да, и нет. Принадлежит - в том смысле, что никто другой не имеет права выдать ее за свою, опубликовать от имени автора с изменениями или продать. Не принадлежит - поскольку автор не властен над тем, какие чувства и ассоциации она вызовет у читателей (зрителей, слушателей), кто запомнит ее и покажет (расскажет, споет) знакомым, кто вдохновится, спародирует, процитирует, отрецензирует, пририсует усы. И пусть первым бросит в меня камень тот, кто никогда не пририсовывал усы на картинках. Цитата из "Витязя в тигровой шкуре", вынесенная в эпиграф, всегда звучала красивым парадоксом. В применении к информации - она становится почти банальностью. Автор признателен Р.Лейбову и многим участникам конференции фото.сайта, а также Э.Уорхолу и Сетевым падонкам, чьи идеи и работы использованы в этой статье. Девять Джоконд найдены с помощью Гуголя. Репродукцию картины Репина "Не ждали" можно увидеть на Официальном сервере министерства культуры РФ, а картины Уорхола "Венера" - на сайте галереи "Мэгидсон" из г. Аспен, Колорадо. Послесловие. В поисках названия мы с Романом перевернули заголовок другой моей статьи, напечатанной в 4-м номере Zhurnal.ru за 97-й год. Я пошел в Яндекс посмотреть, не придумал ли уже этого кто-нибудь до нас. Результат превзошел все ожидания. Оказалось, что сомнительную честь постановки риторического вопроса об утопии и коммерции приписывали и Делицыну, и Горному, его называли мифом (Антон Носик), "знаменитой интернет-поговоркой" (Демьян Кудрявцев) и "типичным бредом" (hryak), сопровождали красноречивым "(C)?", и всячески над ним изгалялись. Нашелся и перевертыш. И я решил оставить название - как еще одну иллюстрацию к статье. Здравствуйте, Михал Михалыч. |