"пушкин" / руссру - 4

Осенью 1999 было вот что: были выборы в Госдуму.

Либералы - "Союз Правых Сил" во главе с Кириенко, Хакамадой и Чубайсом - сделали такой неожиданный ход: руководить избирательной кампанией призвали Гельмана. Задача была поставлена - привлечь на сторону СПС образованную молодежь: студентов, клерков в компаниях "новой экономики", всевозможных программистов, веб-дизайнеров, компьютерщиков и прочих интеллектуалов, которые объективно составляют как раз либеральный электоральный резервуар - но которые от участия в выборах обычно уклоняются.

Под штаб СПСа был арендован четвертый этаж - весь, полностью - Центрального телеграфа, что на Тверской. Этаж был разделен перегородками на мелкие помещения; в каждом помещении - штук по 8-10 столов в два ряда - 4-5 слева, 4-5 справа, на каждом столе - компьютер, подсоединенный к интернету: садись за любой и работай. Всего этих помещений было штук тридцать или сорок, расположены они были чрезвычайно прихотливым образом - коридоры, тупики, переходы, проходные комнаты - лабиринт, круглосуточно (жизнь кипела здесь именно круглые сутки) залитый чрезвычайно ярким светом, что меня лично более чем радовало: я люблю яркий свет, а уж в декабрьском промозглом мраке...

А в квартирах тех, братцы,
Удивительный вид:
Там висит инсталляцья,
Здесь перформанс стоит.

- так описывает выдающийся поэт современности М.Емелин интерьеры московских богемных подполий 80-х.

Гельман это все и воспроизвел: везде по стенам - в кабинетах, коридорах, тупиках и закоулках были развешаны "произведения" из гельмановской коллекции современного искусства: картины, и не картинки чемоданного формата, а размера 2 на 3 м и более; перформансов не "стояло", но вот "инсталляций", а также "объектов" етс было сколько угодно; перформансом, впрочем, можно было считать - или, лучше, хэппенингом - весь трехмесячный процесс круглосуточного революционного кипения народа.

Вот, например, эта картина художника Л.Сокова точно висела на Центральном телеграфе.

(88 х 96 см., золотая фольга, масло)

Народ был всех сортов и расцветок - молодые карьеристы от СПСа, в пиджаках и при галстуках, больше всего походившие на молодых карьеристов из обкома комсомола времен застоя, бродившие среди всего этого с совершенно ошарашенным видом; матерые интеллигенты - театральный критик Тимофеевский, писательница Т.Толстая, теоретик архитектуры; был народ и другого сорта, - художник Гор Чахал, например, и т.д. вплоть до юных леворадикалов из ЗаиБИ - движение "За Анонимное и Бесплатное Искусство).

(Я спросил хорошенького, с синими глазками и ресницами, юного заибиста:

- А вы-то здесь как?

- А мы консультации по тактике уличной борьбы даем!

- За материальное вознаграждение?

- Еще бы!

- И много заплатили?

- Вот, три мегафона дали, - гордо сказал заибист и показал мегафоны в рюкзаке.)

Прославленный пропагандист всего, что можно счесть последним криком наиновейшей моды В.Курицын редактировал еженедельный предвыборный боевой листок СПС, не помню уж как он назывался. Если кто Курицына не видел живьем, он, по его писаниям может вообразить себе этакого набриолиненного живчика-хлюста в смокинге, с бабочкой и хризантемой, и всего эстетного до аж прям - - -. На самом деле Курицын - постоянно довольно весьма изрядно поддатый здоровенный кудлатый нечесаный детина в мятой клетчатой рубахе и с мутным прищуренным взглядом - зрение плохое, а очки носить стесняется. Уральский мастеровой-забулдыга, короче говоря. Он сидел за столом с ноутбуком, перед ним на столе стояло штук шесть початых бутылок разных водок - именно водок, не каких-нибудь там джин-тоников. Время от времени он по очереди отхлебывал из них из горлышка.

Да, ну а я-то как там оказался и что делал?

Что делал, что делал... Вносил свой посильный вклад в борьбу за дело российской свободы!

Конечно не то, чтобы я был уж такой большой поклонник Хакамады или Кириенко, но при наличии отсутствия еще хоть какого-нибудь, официально объявляющего, что стоит за идею Свободы - пришлось - - -

И вот.

Я им, например, писал агитационные стихи для листовок - см. Агитационная поэзия.

Во-вторых, они затеяли проект "Культурные герои 21 века": разослать по провинциям эмиссаров, чтобы они на месте быстро изучили, что там делается в культурной жизни - какие есть поэты, художники, прочие мастера искусств; выбрали стоящих и - привезли бы их в Москву. Я и напросился быть экспертом по Тюмени. Обсуждать вопросы, связанные с этим проектом я и ездил на телеграф.

Сначала ездил за этим.

Но скоро начал ездить за другим.

Вот за чем: тут как раз вступила в заключительную фазу эпопея с сажанием в тюрьму А.С.Тер-Оганяна - за акт порубки икон топором в Манеже на выставке (см. в "Оганяне" сообщения "Юный Безбожник" и "Тюрьма") - и я не мог остаться в стороне. Как-то нужно было другу попытаться помочь: будучи православным христианином, я, конечно, не мог одобрить осквернения икон - но будучи другом Оганяна вот уж более десяти лет - см. в Оганяне сообщ. "Немиров" - я, конечно, тюрьмы и т.п. ему желать не мог.

Как я мог ему помочь? Единственное, что я смог придумать - начал писать срочно книгу про Оганяна, в которой пытался объяснить судьям и широкой общественности: он, конечно, виноват - но он не виноват.

И за месяц - написал: сумбурную, неряшливую, бестолковую, но познавательную и местами удалую. Изготовил, как обычно в трех экземплярах и пустил по рукам. Один экземпляр передал Гельману.

К моему изумлению, Гельман тут же постановил - будем печатать!

- Только сейчас мне некогда - и все люди мои заняты той же кампанией - так что после выборов.

- Ну нет, после выборов будет поздно, нужно именно сейчас, пока накал стоит и люди еще не позабыли, кто такой вообще А.С.Тер-Оганян. Если нет людей - давай я сам издам - в смысле, буду бегать по типографиям и т.д. Давай деньги, и - - -

- Хорошо, предоставь смету.

У меня сестра Елена как раз заканчивала полиграфический институт (см. пушкин/руссру-1), я ее уговорил оказать содействие. Она оказала: обзвонила репроцентры, выводящие пленки, типографии, торговцев бумагой, выяснила, где и как все сделать дешевле - составила смету и снабдила инструкциями. С этим я и пришел к Гельману.

Смета (изготовление пленок, бумага, печать) приводила к таким числам:

1000 экз книги формата А-4 в 96 стр - 1600 баксов. Весьма, нужно сказать, дешево.

- А гонорар автору? - спросил Гельман, ознакомившись со сметой.

Прямо скажу, ни о каком гонораре у меня в голове мысли не было. Я не для гонорара ее писал и на него не рассчитывал никаким образом.

- 400 долларов - устроит? - видя мои колебания, сказал Гельман. - Чтобы было ровно 2000 ?

400 долларов меня еще как устраивало: это был наш полугодовой (тогда) бюджет. Гельман тут же вписал в смету своей рукой дополнительную строку с теми четырьмястами долларами, сверху наискосок написал "оплатить" и в тот же день я уже бегал по репроцентрам, типографиям и проч., храня эти две тысячи зеленых баков в кармане пальто пуще зеницы ока.

Фестиваль и прочее, я, конечно, забросил напрочь. И за месяц книжку - издал: изготовил тираж, перевез его в галерею. На самом деле издание должно было бы занять неделю - но возникла масса непредвиденных препятствий, главное из которых - эти самые выборы, на которые работали все типографии, так что - - -

Презентация была у Гельмана в галерее. Пока я в самой галерее раздавал автографы и интервью, выпивал мало-помалу, конечно, Гельман сидел у себя в кабинетике, чем-то занятый.

Вот меня зовут к нему в кабинет.

Зашел. Гельман с каким-то мужиком в очках ведет переговоры. Гельман меня поздравил с выходом книжки и успешной, судя по всему, презентацией ея.

Но меня больше заинтресовал мужик.

- А я Вас знаю! - пьяный и поэтому наглый, радостно обратился я к нему. Вы - Сорос!

- О да, я - Сорос! - обрадовался мужик, владеющий, как оказалось, русским.

- Но не тот Сорос, - сообщил он. - Я есть того племянник.

Оказалось, это племянник того, да, направленный тем, большим Соросом, Джорджем, с инспекцией в Россию - проверять, как тратятся деньги его фонда. Мы немножко побеседовали. Я радостно рассказал Соросу, что мы не совсем чужие люди - я лично и очень активно участвовал однажды в растрате путем пропития 2 000 усд его гранта, выделенных на издания альбома о Трехпрудном; причем тогдашние (1993) 2000 усд - это были не нынешние 2000, на тогдашние 2000 можно было, наверно, квартиру купить, правда не в центре.

- Да-да, - обрадовано кивал головой Сорос, - большие, большие злоупотребления. Просто удивительно!

Книжка про Авдюшу имела некоторый успех: сочувственные рецензии в "Коммерсанте" (Милена Орлова) и Михаил Новиков), "Новом Времени" ет сетера.

***

Но проблема оставалась: слава есть - а денег нет. Для денег я придумал новый проект: это вот самое "Все о Поэзии" - как и каким образом см. Немировский Вестник: Явления Жизни: Все о Поэзии: От автора

И начал в большом количестве об этой поэзии писать.

***

К лету 2000 года состояние дел было таково: денег по-прежнему не было. Дружба с Гельманом потихоньку закончилась: условий, описанных в "пушкин"/руссру 3 я не выполнил: чтобы Гельман мог со мной работать, нужно было быть все время под рукой, торчать в галерее, появляться на людях - приглашения на все и всевозможные мероприятия мне регулярно присылали - я ими манкировал. - Ну что ж, - сказал Гельман, - поступай как знаешь. Последнее его благодеяние было - он подарил мне модем.

Максим Белозор тем временем делал карьеру в газете "Сегодня" - начав с корреспондента-внештатника, он за год дорос до начальника отдела "Общество". Естественно, он пригласил меня сотрудничать - ради денег. Я вызвался. Работа в "Сегодня" была организована так.

1. Приходишь к Белозору, приносишь список тем, на которые ты мог бы написать. Обсуждаешь с ним: о чем, и - как тема будет оттрактована.

2. Из 20 придуманных тем он выбирает штук 8. Докладывает об этом начальству. Обсуждает с ним. Начальство утверждает, например, 3.

3. Пишешь их. Приносишь Белозору. Он указывает, что исправить и переделать.

4. Правишь, переделываешь, несешь Белозору. После троекратного повторения этой процедуры Белозор, поняв, что нужного ему из меня никак не выжать, правит и переделывает сам - в соответствии со вкусами своего начальства, как он их понимает: что-то выкидывает, что-то дописывает.

5. Несет начальству. Начальство тоже дает указание, что исправить и переделать, Белый Зор опять правит, опять переделывает.

6. И в результате всего вполне может быть, что статья пойдет - в корзину: появился более актуальный материал - и т.д.

Денег выходило - рублей 400 - 450 за статью.

Я бы дал ссылки, да газеты "Сегодня" в интернете нет. (Сколько нам открытий чудных!.. - Ред.)

Большая их часть подписана Клавдией Кирилловой: потому что писали мы их вдвоем с Гузелью - а потом она стала писать вообще сама: я к такой методе работы приспособиться не мог, каждый цикл согласования и утрясания повергал меня в запой, во время которого я пропивал больше, чем мог на этом материале заработать.

Если описывать в стихах, то картина моей жизни к концу лета 2000 была такой:

Телефон у меня не звонит, не звонит,
Не собщает ничго не хрена,
Кирпичом себе наглым лежит, молчит,
А ведь денег ухлопано на него, говна!
Даже боле того! Завели Интернет!
Ну уж, всякий тут скажет, тогда!
Мол, теперь у тебя под рукой целый свет,
Мол, имейл, и дружки, и трай-да! -
- К Интернету и рифма сама так и просится: "нет".
И действительно, нет, да.
Ох, унылио я в результате всего,
Ох, уныло унылио я!
Ох, унылио я, вот и только всего, -
Ой-ля-ля, тра-ля-ля, тру-ля-ля!

______________

(Ну, а как позвонит - так чего сообщит?
Что тогда, например, сообщит?
Может, ведь - позвонит, да уж так сообщит! -
Нет уж, на фиг! Пусть лучше молчит! )

2000, август.

Интернет завели, да. Он-то и вверг меня в окончательное уныние: столько я теоретически связывал с ним планов и надежд - оказалось - - -. Оказалось, все гиперссылки щелкают не как у меня в "Ворде" - вжик - и готово - а, оказалось, нужно при каждой ссылке сидеть, сидеть, ждать, ждать пока она загрузится; примерно через год я к этому, наконец, приспособился и нашел способы, как с эти мириться, но сначала - - -

Короче, состоянием лично меня к концу лета 2000 года было полное отчаяние и - - -

В отчаянии и не зная, за что еще схватиться, продолжал писать "О Поэзии", уже хрен знает зачем: начав чесать, где чешется, трудно остановиться.

Ан польза от интернета все-таки проявилась, и очень быстро.

Вскоре, после его, интернета, у нас появления, пришло письмо от человека, по имени Нескажу - довольно известного сетевого поэта, завсегдатая сайта "Обсервер" (Пирогов, Чит, Саша Щипин, Яцутко, Куталов-Постоль и др.), тогда бывшего весьма популярным (сейчас, летом 2002 обсервийцы составляют костяк команды газеты "Экс Либрис"). И оказалось, что Нескажу - это ни кто иной, как Владимир Брунов, человек, с которым мы двадцать лет назад, зимой с 80-го на 81-й год, в городе Тюмени, обучаясь на филфаке тамошнего университета, совместно (и еще третьим был Струков А.) снимали комнату у алкоголички Клавки, и в этой комнате жили. В описываемый момент Нескажу жил в Киеве, работая генеральным менеджером по продажам в украинском филиале крупной корейской фирмы, производящей все - от радиоэлектроники и холодильников до автомобилей. И, разыскав меня через сеть - а стихи он мои он уже читал, и был их любителем (на "Обсервере" я вообще каким-то образом оказался в числе весьма почитаемых авторов). И - в ближайшие же выходные он сел на поезд и приехал в Москву: осуществлять "Виконта де Бражелона, то есть 20 лет спустя".

Осуществили.

Имело место, все, что положено.

Помимо всего прочего, Нескажу вызвался быть моим литературным агентом (импресарио) - понятно, что мне торговать собственными сочинениями как-то не - - -, а вот импресарио на то и импресарио, чтобы - - -

И он начал искать способы пристраивать мои сочинения в печать.

Начал он с того, что послал письмо Курицыну: так и так, есть такой мастер искусств Немиров, у него сочинений до фига, не посоветуешь ли, как и куда их пристроить.

Ответ Курицына был такой: я Немирова уже один раз облагодетельствовал, но он оказался свинья, так что пускай теперь, как свинье положено, подыхает под забором.

(Уточнение: облагодетельствовал - это, видимо, имеется в виду "Прогнозы", начатые было печатаньем в руссру летом - см. предыдущий выпуск. Надо сказать, что устраивал их туда никак не Курицын, а напрямую Гельман, Курицын если и имел к этому отношение, так только в роли курьера: взял бумажки у Гельмана и понес в руссру; впрочем, о причинах нелюбви ко мне Курицына я как-нибудь посвящу отдельный материал; здесь лишь намекну, что дело в сибирско-свердловской розни, которая, в свою очередь, вытекает из принципиально разных жизненных установок: сибирские люди - Летов, Неумоев, Струков, Богомяков В. до перерождения, Манагер etс etс - принципиальные подпольщики и динамитчики; главный жизненный лозунг: стоять внизу и снизу плевать на вашу лестницу успеха; на каждую ее ступеньку - по плевку. Свердловские же, наоборот, готовы и жаждут любыми средствами прорваться на эту лестницу и лезть по ней, не гнушаясь ничем: Курицын, весь "свердловский рок", Славникова, etс.

Ну, это ладно. О Курицыне и Свердловске я отдельный материал написал (со стихами), со временем он будет опубликован. Вернемся к Нескажуке и ко мне.

Была придумана такая, например, безумная идея написать водке Немирофф - и она была осуществлена.

Немирофф - новая (появилась 2-3 года назад) украинская водка, делается в городке Немиров в Винницкой области (город прославлен тем, что в нем родился Н.А.Некрасов). Водка, делаемая ими, принадлежит к разряду дорогих (премиум). И ведет активную рекламную кампанию в Интернете. Вот Нескажу им и написал письмо примерного содержания: "Немирофф! У вас есть водка Немирофф, а у меня есть поэт Немиров. Давайте же скооперируемся: вы будете у себя на сайте публиковать сочинение Немирова - а он будет пить только водку "Немирофф" и всячески ее восхвалять".

Фокус не вышел. "Немирофф" не ответили никак.

Нужно бы, кстати, повторить. То я был автор одной книжки тиражом 500 экз, теперь я - один из ведущих авторов главного в рунете журнала; опять же и "Немирофф", завоевав Украину (и, говорят, Азербайджан) начала бороться за русский рынок. Так что, может - - -

Выше уже сообщалось, что Нескажу через "Обсервер" дружил с известным литературным деятелем Львом Пироговым. Пирогов тогда как раз состоял на службе в руссру. Нескажу переслал Пирогову наброски моего "Всего о Поэзии", тот их взял и понес к тогдашнему редактору "Круга чтения" Б.Кузьминскому. Кузьминский прочел, ему понравилось, но он выразил сомнение:

- Но ведь Немиров же, судя по этим текстам, пьет. Он сможет регулярно работать?

- Сможет, сможет! - заверили Кузьминского, и - 21.11.2000 вышло первое "О Поэзии".

Правда, вышло так, что меня взяли, а Пирогова как раз - уволили.

Но Пирогов не обиделся.

***

Условия работы: абсолютно никакой цензуры, абсолютно никакой правки. Никаких предварительных обсуждений: а что будет в том-то материале, а что - на следующей неделе. Я в этом руссру ни разу не был и не знаю, где оно расположено! И по телефону с ними ни разу не говорил. И имейла своего выпускающего редактора не знаю! - всю переписку ведет Гузель и вся переписка состоит во фразе "Вот очередное о Поэзии". Гузель ездит и деньги за меня получать, то есть, в руссре вполне обосновано могут считать, что никакого Мирослава Немирова и не существует, а это псевдоним какой-либо группы лиц, типа Козьмы Пруткова. Тем более и висит на моих материалах не фотография, а рисунок.

Короче, система работы в руссру такая: пока ты устраиваешь их как автор - твоя колонка отдается тебе на полное усмотрение. Присылаешь утром - вечером вывешивают без комментариев. Но при этом над тобой дамокловым мечом постоянно висит понимание, что в любой момент может получиться так, что в руссру перестанут нравиться твои материалы. Тогда опять же никто не будет давать тебе никаких указаний, пожеланий и т.п., а просто пришлют уведомление об увольнении. Не знаю кому как, а мне такой стиль работы чрезвычайно нравится.

С уходом Кузьминского - март 2001 - указанную повестку я стал ждать со дня на день. Месяц шел за месяцем, повестка не приходила. Я уже стал надеяться, что пронесло - тут она и пришла, эта черная метка. В "Круг Чтения" взяли-таки нового редактора - О.Проскурина, новая метла начала с того, что вымела меня. Мне было прислано письмо, в котором предлагалось позвонить Е.Пенской, заместительнице Павловского; Гузель позвонила и услышала, что проект исчерпал себя - и закрывается.

Я пребывал в состоянии полного упадка и уныния, казался себе наиничтожнейшим из говен, и указанную черную метку воспринял как еще одно подтверждение этого. Но тут как раз появился проект "Топос". Гостевуху перевели туда - а Гостевую я считал проектом как минимум не менее важным, чем основные публикации, и - - -.

Через неделю получаем письмо из руссры: извините, мы ошиблись, если Вы не против, мы готовы возобновить ВоП, но только в другом отделе. В Нет-Культуре. Роман Лейбов меня пригрел.

Через месяц прочитал в "Известиях" в интервью с О.Проскуриным:

"Одной из первых моих акций в качестве нового редактора была ликвидация проекта Мирослава Немирова "Все о поэзии", что вызвало целую "бурю в Сети" (и вокруг нее). У этого автора был достаточно широкий круг читателей, что приводилось в качестве аргумента за то, чтобы рубрику сохранить. Я же возражал, что и у наркотиков много потребителей, но это не аргумент за то, чтобы их продавали в ближайшем гастрономе. В итоге меня заклеймили как душителя свободного слова. И, в общем, правильно заклеймили. Меня Немиров потряс не стилистическими экстравагантностями и не скромными, мягко говоря, познаниями в вещах, о которых он берется писать. Я не принял его текстов именно идеологически, возможно, как человек, отравленный политкорректностью. Если он пишет: "Всем бабам нужно навсегда запретить писать стихи", - я допускаю, что такая позиция имеет право на существование в свободном обществе. Но только не под моей эгидой. В общем, после долгих дебатов был достигнут компромисс, и колонка Немирова перешла в раздел "Net-культура".

И я продолжил писанину.

Но полный упадок и слабоумие продолжались - писал новые выпуски с чудовищными усилиями, с отвращением и т.д. - и в конце концов попросил отпуск на неделю - на самом деле не надеясь из него не возвратиться.

Но вот - вернулся.

Не через неделю - через два месяца.

Но - вот я тут.

И, если не выгонят опять - я готов, и материалов у меня - - -