Дмитрий Манин не нуждается в представлениях и рекомендациях. Читателям, которым интересно узнать о нем, рекомендую старое интер(акти)вью, опубликованное в РЖ.

Поводом для нашей нынешней беседы послужила новая игра, которой Митя нас удивил совсем недавно. Она расположена по адресу http://ygrec.msk.ru и называется "из песни ... не выкинешь". Собственно, речь идет не столько об игре (тут не обещают путевок на Канары, не определяют победителей и не запрещают жульничать с помощью "Яндекса" - просто рассчитывают на порядочность, бескорыстие и любопытство игроков), сколько об эксперименте, призванном подтвердить (или опровергнуть) и, во всяком случае, уточнить и конкретизировать представление о поэзии как особого рода языке, отличающемся от обыкновенного практического языка так же, как статуя отличается от комка глины (сравнение, на самом деле, неточное, я нарочно утрирую). Это представление интуитивно знакомо всем читателям стихов, теоретически обосновано оно было в работах литературоведов-структуралистов (в отечественной традиции следует назвать, прежде всего, имя Ю.М. Лотмана) и специалистов по теории информации.

Замечу, что для "своей" аудитории эксперимент при этом остается увлекательнейшей игрой - раз начавши, трудно закончить.

Смысл и правила эксперимента описаны в замечательной "Пояснительной записке", с которой рекомендую ознакомиться всем, интересующимся поэзией. Если коротко говорить - играющим предлагаются фрагменты из стихотворений разных авторов с пропущенными словами, которые надо восстановить. Дальше начинаются интересные (и оригинальные) тонкости, на которых я останавливаться не буду. Для меня глубинный смысл эксперимента вовсе не сводится к заявленным целям. Во-первых, мне, как филологу, стыдно, что филологическими экспериментами занимаются люди, профессионально далекие от нашей сферы. Во-вторых, мне весело, потому что у них это получается здорово, и еще - потому что воздух, которым дышал ранний интернет, никуда не девался, несмотря на баннеры, попапы и папарацци пополам с пиаром.

Тут я, пожалуй, и завершу преамбулу и перейду к изложению нашей беседы.

---

Митя, расскажи, пожалуйста, с чего вдруг ты придумал эту штуку? И что это все-таки вообще такое - игра или эксперимент?

Не "или" никакое, это игра и эксперимент. Игра нужна для того, чтобы собрать экспериментальные данные. Данных нужно много, поэтому игру надо было сделать увлекательной.
Придумал я ее, когда год назад в Калифорнию приезжал Миша Вербицкий, и мы с ним долго и интересно разговаривали о разном, и в частности, о том, что непонятно, как правильно определить информативность художественного текста. Среди прочего, Миша сказал, что главное отличие художественного текста в том, что угадать слово трудно, если его не знаешь, но когда видишь его, то сразу понимаешь, что слово правильное. Он это, кажется, как-то связывал с колмогоровской сложностью, а меня вдруг стукнуло, что это поддается измерению и экспериментальной проверке.
Это был момент кристаллизации, действительно "вдруг". Но готовилась она очень долго, можно сказать, всю жизнь, хоть это и звучит подозрительно патетически.
Книжка Лотмана "Анализ поэтического текста" стояла у нас на полке и, сколько я себя помню, притягивала меня названием. Правда, читать я ее не мог, хотя много раз пробовал. Читал, впрочем, более популярную литературу, вроде замечательной книжки Чуковского про искусство перевода, и, конечно же, Льва Успенского. Вероятно, если бы я не пошел на Физтех, то пошел бы на ОСиПЛ, я до сих пор горжусь первым местом (поделенным на двоих, правда) на филфаковской Олимпиаде по языковедению и математике.

Книга Лотмана предназначена для студентов-филологов (или для преподавателей), как она оказалась у вас дома на полке?

Это папина книжка была. Кто его знает, того это не должно удивлять.
При этом стихов я никогда много не читал и наизусть не знал, как ни стыдно признаваться. Сочинению лирики отдал положенную дань в соответствующем возрасте, и все. В буриме и чепуху в компаниях у нас играли, но заметно реже, чем в преферанс.
Рассказываю, и становится совершенно ясно, что без Буриме (сайта), а главное, без людей, которые туда ходили, ничего бы не было. Я прекрасно помню, как уже буриме номер 9 поразило меня тем, что было не более или менее удачной рифмованной хохмой, а настоящим стихотворением. (К сожалению и стыду своему, я забыл настоящее имя автора, хотя знал его.)
* * *
Испания! О Красота! Не зря же хитрые сефарды
Твои избрали берега как пристань. Словно каракатица
Веселья белая звезда на запад над горами пятится!
Испания! Забыть тебя -- что дьявола разделать в нарды!
               - naive
А Санитары преподали мне первый урок, вот именно, анализа поэтического текста:
К номеру 73:
Это - концептуальное произведение. Для чего Барон Петров, готовясь к убийству жены, натягивал перчатки? Чтобы не оставить следов, разумеется. Отчего же тогда он "душит, оставляя отпечатки"? Следуя все тем же законам жанра: по-другому в детективной литературе душить нельзя, иначе где же завязка? Почему барон "крадется, как удав" - ведь у удава нет ног? Отвечаем: барон намерен душить; отсюда - удав. А ноги тут ни при чем.
(No. 73 Петербургская Благочинная
Барон Петров, от ревности устав, натягивает чёрные перчатки,
К жене в альков крадётся, как удав, и душит, оставляя отпечатки.
"Ба-бахх!"-на Петропавловской бьёт пушка-
Уж полдень... Нет, женитьба - не игрушка.

               - Alexy V. Khrabrov)
Шутки шутками, но объяснение про удава и ноги - абсолютно точное и правильное. Мне очень повезло, что в Буриме собрались такие замечательные люди.

Кстати, а как Буриме придумывалось? В каких обстоятельствах и почему?

Жизненные детали были такие: я работал в Рокфеллеровском университете в Нью-Йорке, в маленькой группе прикладной математики при биологической лаборатории, где исследовали первичный зрительный тракт млекопитающих. Работать было интересно, но общения было мало, почти совсем не было, и я этот недостаток восполнял в Юзнете. Тогда Паутина только-только начиналась, и жизнь в Сети принимала совсем другие формы, чем сейчас. Юзнет был средоточием общения, где разрабатывались самые разнообразные его формы - от чисто утилитарного до высоко структурированного игрового. Мой любимый пример - группа alt.cascades, в которой культивировалась возведенная в ранг искусства эхолалия. Описание группы (существующей и поныне, но выродившейся) гласит "Искусство или мусор - решайте сами". Выглядело это так:

>In article <1993May17.070753.12557@csc.canberra.edu.au> u934132@student.canberra.edu.au (Ogawa / Taro Stephen (ISE))
>writes:
>>In article <1993May16.083455.6031@csc.canberra.edu.au> u934132@student.canberra.edu.au (Ogawa / Taro Stephen (ISE))
>>writes:
>>>In article wcstom@alfred.carleton.ca (Tom Hamill) writes:
>>>>In article ins559n@aurora.cc.monash.edu.au (Andrew Bulhak) writes:
>>>>>In article rns@ausom.oz.au (Ross Sheehy) writes:
>>>>>
>>>>>>This is a test message.
>>>>>>Please ignore.
>>>>>Misses a pest message.
>>>>>Peas big more.
>>>>Kisses for best massage.
>>>>Frieze dig bore.
>>>Curses free bust massage.
>>>Force dog balls.
>>Mumbled moneyless mammory massage
>>Moved mastiff marbles.
>Humbled cunnilingus hammering martian.

(Смысла тут никакого нет, игра такая.) Другой любимый пример - alt.flame, где в ранг искусства-для-искусства возводился обмен аргументами ad hominem. Вообще, игровая стихия пронизывала тогдашнюю сеть, куда ни ткни, везде была игра (впрочем, иногда опасно переплетавшаяся с реальной жизнью). Словесные игры я всегда любил, вот и первая предпосылка.

Юзнет - это общение, в котором Сеть играет чисто вспомогательную роль пассивной среды. Он дает необходимую сегментацию, разграничивая места, где действуют разные правила, но сами правила действуют только в силу договоренности участников. Но были уже тогда и другие технические средства, где среда общения играет более активную роль, ограничивая возможности участника. Многопользовательские текстовые игры (MUD-ы) существуют и сейчас, но тогда занимали, насколько я понимаю, гораздо более заметное место. MUD - это искусственный мир, вроде лабиринта с залами и переходами. Есть команды, позволяющие перемещаться по нему, оглядываться, брать и класть предметы, драться с другими игроками (некоторые из которых вполне могут оказаться роботами), а также разговаривать с ними. Не удержусь от прелестной цитаты из руководства к одному современному русскому MUD-у (http://www.mud.ru/info.php3):
"Первым делом вам необходимо набрать 1-2 уровня. Для этого походите по городу и найдите мышь или паука. Это компьютерные игроки, и вашему Богатырю не составит особого труда их убить".
MUD-ы всегда поражали мое воображение как идея, хотя играть в них мне было почему-то неинтересно. Зато когда в SCS возникла идея сделать собственный MUD, я немножко поиграл с интерфейсом, позволяющим изменять конфигурацию мира - добавлять залы и двери, создавать новые объекты и т.д., - и эта деятельность показалась мне куда интереснее. Кажется, здесь есть недвусмысленная параллель с настоящей жизнью, где оставить след означает изменить, пусть чуть-чуть, конфигурацию, т.е. открыть (создать) новое место, протоптать новую тропу - в метафорическом, конечно, смысле.
Это - вторая предпосылка к Буриме, интерактивной среде, изначально пустой, наполняемой и формируемой пользователями в тесных рамках формальных правил.
Ну а про третью предпосылку я подробно, все-таки, рассказал в ЖР - творческий потенциал участников SCS, который хотелось запрячь в какую-нибудь узду. То есть просто трепаться с ними тоже доставляло удовольствие, но хотелось еще и поиграть. Я сначала организовал игру в "чепуху" по переписке, потом стал думать, не написать ли программу, которая взяла бы на себя заворачивание бумажки и передачу ее по кругу, но тут как раз придумали CGI, появилась возможность интерактива в Паутине, и я ее использовал. "Чепуха" была полигоном, меня всегда раздражала бессвязность получающихся текстов, и научившись писать скрипты, я соорудил Буриме.
Кстати, первоначально там не было предусмотрено вообще никакого общения в свободной форме - ни Жалобной книги, ни комментариев.

В сторону - ты уже довольно давно живешь в Штатах и общаешься там, как я понимаю, с местными жителями, чей профессиональный базис примерно сопоставим с твоим и Мишиным. Это что, действительно русская такая словесная обсцессия, или твои американские коллеги, доведись им узнать о твоих дополнительных занятиях, проявили бы понимание? Кстати, они знают? И если да, то как реагируют?

По правде говоря, я общаюсь с местными только по работе. Есть один человек с сопоставимым профессиональным базисом, как ты изящно выразился, но с ним я вижусь раз в год. Но дело даже не в этом. Когда речь заходит о моих затеях в Сети, это вызывает стандартный вежливый интерес, и не более того. Однако такая же реакция, или очень похожая, бывает и у русских несетевых знакомых. То есть я не знаю ответа на этот вопрос. Когда работала англоязычная версия буриме, писали там, главным образом, наши, но и от туземцев я получил пару писем с признаниями в любви. Статистики же нет.