И Дух и Невеста говорят: прииди
Апокалипсис

Верю в Солнце Завета,
Вижу зори вдали.
Жду вселенского света
От весенней земли.

Все дышавшее ложью
Отшатнулось, дрожа.
Предо мной - к бездорожью
Золотая межа.

Заповеданных лилий
Прохожу я леса.
Полны ангельских крылий
Надо мной небеса.

Непостижного света
Задрожали струи.
Верю в Солнце Завета,
Вижу очи Твои.

22 февраля 1901

Или:

Я их хранил в приделе Иоанна.
Недвижный страж, - хранил огонь лампад.

И вот - Она, и к ней - моя Осанна -
Венец трудов - превыше всех наград.

И вот зажглись лучом вечерним своды,
Она дала мне Царственный Ответ.

Я здесь один хранил и теплил свечи.
Один - пророк - дрожал в дыму кадил.

И в Оный День - один участник Встречи -
Я этих Встреч ни с кем не разделил.

8 ноября 1902

Или:

Вхожу я в темные храмы,
Совершаю бедный обряд.
Там жду я Прекрасной Дамы
В мерцании красных лампад.

В тени у высокой колонны
Дрожу от скрипа дверей.
А в лицо мне глядит, озаренный
Только образ, лишь сон о Ней.

О, я привык к этим ризам
Величавой Вечной Жены!
Высоко бегут по карнизам
Улыбки, сказки и сны.

О святая, как ласковы свечи,
Как отрадны твои черты!
Мне не слышны ни вздохи, ни речи,
Но я верю: Милая - Ты.

25 октября 1902
Александр Блок, "Стихи о Прекрасной Даме"

Их целая книга, этих стихов, обращены они к Менделеевой Л., являвшейся, несомненно, главной красоткой пресловутого "Серебряного века", той, которая...

687 стихов он сочинил в честь нее!

А там вот как, насколько я смог понять, обстояло дело.

Огрубляя, конечно, вульгаризируя и искажая, но тем самым и выделяя суть из тумана недомолвок, намеков итд.

2.

Так вот: А.Блоку исполнилось 20 лет, и ему пришло время полюбить девушку.

А он был юноша начитанный - Соловьев, София, Премудрость, Вечная женственность, что-то там про Третий Завет и т.д., - и девушку-то полюбил (причем не сильно-то и разыскивая, полюбил первую, которая подвернулась, девушку с соседней дачи, Любу Менделееву, дочь профессора химии) - поэтому не просто полюбил, а как-то так сумел прийти к выводу, что она-то и есть та самая София-Премудрость, Вечная Женственность и т.д.; Соловьева я не читал, но насколько понял из смутных бредней Белого и прочих авторов тех времен, се есть, короче - еще одно, женское, лицо Божественной Троицы.

Или, то есть - не кто иной, как Иисус Христос в женском обличии.

Раньше, дескать, об этом нельзя было знать людям, что во Втором Пришествии Христос будет иметь женский облик, но вот - сроки исполнились, и Соловьев об этом сказал, а потом сроки еще более исполнились, и оно явилось, это женское воплощение Христа, и живет на соседней даче.

3.

И на нем даже можно жениться.

И даже - должно жениться, ибо Новый, Третий Завет соединит в себе дух и плоть, и чего раньше было нельзя - теперь стало можно, и даже нужно, и даже обязательно, и притом не просто так, а - для Спасения Мира.

Ибо Время - настало!

Друзья-мистики Сашу Блоку в этом убеждении всячески поддерживали.

В этом они и взялись и Любу убеждать: сама она еще, дескать, не понимает, кто она на самом деле есть, но вот они объяснят, и тогда...

4.

Поверила ли в это сама Люба?

Трудно сказать.

Вероятно, не очень поверила, - судя по тому, что о ней известно, она была девушка неумная, но практическая - но такое массовое поклонение ей, конечно, льстило и, конечно, убеждало ее, что насчет Иисуса Христа они, может, и перегнули, но что действительно она существо не простое, а особое - в это, без сомнения, поверила.

5.

Не может всего такого быть?

Чтобы вот так, ни с того ни с сего молодой человек пришел к выводу, что соседская девушка есть самый настоящий Иисус Христос, да еще такой, на котором можно жениться и все прочее?

И чтобы в это поверил не только один сумасшедший юноша, но и целая компания людей, и стали это осуществлять и проч. и проч.?

Наше время показало, что еще как может!

Эпопея начала 1990-х с Марией Цвигун, например, которой объяснили, что она Дэви Мария Христос, это все воспроизвела с еще более точной полнотой.

6.

- И как - не страшно ли Саше Блоку было Иисуса Христа в постель волочить? - спрашивала, читая это, Птичка моя Мучача.

- Страшно, конечно! Он и не волок. Проституток посещал в больших количествах, а родной жене несколько лет только читал стихи и все такое прочее. Любовь Дмитриевна была крайне недовольна. Что и привело к массе всяких последствий и, в конечно итоге, окончательно снесло крышу и Блоку, и А.Белому, и которым помельче - С.Соловьеву там, Эллису...

Особенно когда все-таки выяснилось, что Люба Менделеева все-таки не Иисус Христос, а просто тетенька...

7.

Неужели они прямо так вот действительно во все это верили - Блок, Белый, Соловьев, Эллис и проч. и проч.?

Да как сказать... Я думаю, сразу и не верили, но и все-таки - верили.

Двоемыслие, описанное Оруэллом, - способность одновременно верить и в А, и в не-А, способность - вот главное - уметь себя заставить поверить в то, что нужно, - его ведь вовсе не большевики придумали. Оно ...

Собственно, это постоянное состояние человека всегда и во все времена.

Например, всякий человек знает, что он неизбежно и скоро смертен, - однако всегда и везде умудряется убедить себя этого как бы не знать, и...

8.

Если кто, прочитав вышепроцитированные и прочие стихи А.Блока, решит, что Л.Менделеева была субтильная декадентская фифа, он сильно ошибется.

Она была как раз образцовая русская девушка, румяная, с косой, статная, и даже мощная.

Именно такие исключительно и нравились Блоку - см. например, сообщение Дельмас, Лидия.

9.

Вот, например, как это было с Белым - из В.Ходасевичева очерка о нем.

"В 1904 г. Белый познакомился с молодым поэтом, которому суждено было стать одним из драгоценнейших русских поэтов. (То есть, с Блоком - М.Н.)

Их личные и литературные судьбы остались связанными навсегда.

В своих воспоминаниях Белый изобразил историю этой связи в двух версиях, взаимно исключающих друг друга и одинаково несправедливых.

Будущему биографу обоих поэтов придется затратить немало труда на выяснение истины.

---

Поэт приехал в Москву с молодой женой, уже известной некоторым московским мистикам, друзьям Белого, и уже окруженной их восторженным поклонением, в котором придавленный эротизм бурлил под соблазнительным и отчасти лицемерным покровом мистического служения Прекрасной Даме.

Белый тотчас поддался общему настроению, и жена нового друга стала предметом его пристального внимания.

Этому вниманию мистики покровительствовали и раздували его.

Потом не нужно было и раздувать - оно превратилось в любовь, которая, в сущности, и дала толчок к разрыву с Ниной Петровской (см.).

Я не берусь в точности изложить историю этой любви, протекавшей то в Москве, то в Петербурге, то в деревне, до крайности уложенную сложными характерами действующих лиц, своеобразным строем символистского быта и наконец - многообразными событиями литературной, философской и даже общественной жизни, на фоне которой протекала, с которой порой тесно переплеталась и на которые в свою очередь влияла.

Скажу суммарно: история этой любви сыграла важную роль в литературных отношениях той эпохи, в судьбе многих лиц, непосредственно даже в ней не замешанных, и в конечно счете - во всей истории символизма.

Многое в ней еще и теперь не ясно.

Белый рассказывал мне ее неоднократно, но в его рассказах было вдоволь противоречий, недомолвок, вариантов, нервического воображения. Подчеркиваю, что его устные рассказы значительно рознились от печатной версии, изложенной в его воспоминаниях.

По соображении всех данных, история романа представляется мне в таком виде.

По-видимому, братские чувства, первоначально предложенные Белым, были приняты дамой благосклонно.

Когда же Белый, по обыкновению, от братских чувств перешел к чувствам иного оттенка, задача его весьма затруднилась.

Быть может, она показалась бы вовсе не разрешимой, если бы не его ослепительное обаяние, которому, кажется, нельзя было не поддаться.

Но в тот самый момент, когда его любовные домогательства были близки к тому, чтобы увенчаться успехом, неизбывная двойственность Белого, как всегда, прорвалась наружу.

Он имел безумие уверить себя самого, что его неверно и "дурно" поняли, - и то же самое ответил даме, которая, вероятно, немало выстрадала пред тем, как ответить ему согласием.

Следствие беловского отступления не трудно себе представить.

Гнев и презрение овладели той, кого он любил.

И она отплатила ему стократ обиднее и больнее, чем Нина Петровская, которой она было во столько же раз выносливей и тверже.

Что же Белый?

Можно сказать с уверенность, что с этого-то момента он и полюбил по-настоящему, всем существом и, по моему глубочайшему убеждению, навсегда.

Потом еще были в его жизни и любви, и быстрые увлечения, но та любовь сохранилась сквозь все и поверх всего.

Только эту женщину, одну ее, любил он в самом деле.

С годами, как водится, боль притупилась, но долго она была жгучей. Белый страдал неслыханно, переходя от униженного смирения к бешенству и гордыне, - кричал, что отвергнуть его любовь есть кощунство.

Порою страдание подымало его на очень большие высоты духа - порою падал он до того, что, терзаясь ревностью, литературно мстил своему сопернику, действительному или воображаемому.

<...>

С середины ноября 1922 года я поселился в двух часах езды от Берлина.

Белый приезжал на три, на четыре дня, иногда на целую неделю.

Каким-то чудом работал - чудесна была его работоспособность.

Случалось ему писать чуть не печатный лист в один день.

<...>

Иногда его прорывало - он пил, после чего начинались сумбурные исповеди.

Слушать его в таких случаях было так утомительно, что нередко я уже и не понимал, что он говорит, и лишь делал вид, будто слушаю.

Впрочем, и он, по-видимому, не замечал собеседника. В сущности, это были монологи.

Надо еще заметить, что, окончив рассказ, он иногда тотчас забывал об этом и принимался все рассказывать сызнова.

Однажды ночью он пять раз повторил мне одну историю.

После пятого повторения (каждое - минут по сорок) я ушел в свою комнату и упал в обморок.

Пока меня приводили в чувство, Белый ломился в дверь: "Пустите же, я вам хочу рассказать..."

Из всей совокупности его тогдашних истерик я понял одно: новая боль, теперешняя, пробудила старую, и старая оказалась больней новой.

Тогда-то мне и пришло в голову то, что впоследствии, по соображению многих обстоятельств, перешло в уверенность: все, что в сердечной жизни Белого происходило после 1906 года, было только его попыткой залечить ту, петербургскую рану".

10.

Да, короче, повезло нам, конечно, что все эти мистические бреды и туманы были нам, тюменским лохам, практически неизвестны, и мы стилизовали своих барышень под не более чем Настасью Филипповну из "Идиота".

(В чем ее, кстати, ко своей и, главное, их, беде, бывало, и убеждали.)

А будь у нас тогда всякие Штайнеры-хуяйнеры, Блаватские и проч. - быть бы им Марией Девой Христос или, вероятней - Кибелой-Астаратой и Вавилонской Блудницей.

Склонности ко всяким Астартам у тюменских тогдашних обитателей за всю мазуту наличествали.

Например:

О ты, прекрасная, похожая на Сандру,
На заграничную певицу, виденную мною
Опять сегодня в телевизоре! О ты, коварно
(И бессердечно!) поразившая меня собою, -
Непритязательному вкусу твоему
Хочу сознательно я потрафлять!

Хочу я говорить: о ты, наичернейшая из роз!
Шикарным словами называть тебя желаю "астарата", "травиатта"
Наипротяжнейшей из сладострастных я всерьез
Тебя желаю называть опять обратно,

- Так приходи же погашать мою печаль
Посредством всех наличных средств: и рук, и рта, и лона, -
Неоднократно это было как во время оно.

Надым, июнь 1990

(Обращено к некоей Стелле, о которой см. в "Тюменской энциклопедии" в соотв. статье. "Сандра" - зарубежная певица песен, популярная в СССР в 1980-е годы.)

11.

Сейчас Вербила примерно такую идеологию пытается протолкнуть.

Да ничего не выходит: у него Астараты под рукой нет.

Не Юлю же Фридман ему таковой объявить?

Смешно-с...

12.

А вот у нас - была.

Да не одна!

Хоть Анна Максименкова, хоть - еще кстати, куда намного более лучшей - Белова Е., хоть та же Стелла, хоть....

Уфф!

Пронесло!

13.

Еще о Л.Менделеевой см:

Александр Блок. Стихи о Прекрасной Даме

"Дети Дмитрия Ивановича": "Бурный роман Менделеева с Анютой Поповой достиг crescendo весной 1881 г., когда они вместе путешествовали по Италии и Франции. Люба появилась на свет 29 декабря 1881 г., но, по существу, оказалась незаконнорожденной. Только 2 апреля 1882 г. свершилось венчание родителей в Адмиралтейской церкви Санкт-Петербурга".

Любовь Блок (Менделеева) "И были, и небылицы о Блоке и о себе": "Той весной, вижу, когда теперь оглядываюсь, я была брошена на произвол всякого, кто стал бы за мной упорно ухаживать. Если бы я теперь рассудком отстранилась от прошлого, чужого, то против Бори я почти ничего не могу противопоставить: все мы ему верили, глубоко его уважали и считались с ним, он был свой. Я же, повторяю, до идиотизма не знала жизнь и ребячливо верила в свою непогрешимость. Да по правде сказать, и была же я в то время и семьей Саши, и московскими "блоковцами" захвачена, превознесена без толку и на все лады, мимо моей простой человеческой сущности. Моя молодость таила в себе какое-то покоряющее очарование, я это видела, это чуяла; и у более умудренной опытом голова могла закружиться. Если я пожимала плечами в ответ на теоретизирования о значении воплощенной во мне женственности, то как могла я удержаться от соблазна испытать власть своих взглядов, своих улыбок на окружающих? "

Александр Блок, "Из записных книжек и дневников": "1910, 18 февраля. Люба довела маму до болезни. Люба отогнала от меня людей. Люба создала всю эту невыносимую сложность и утомительность отношений, какая теперь есть. Люба выталкивает от себя и от меня всех лучших людей, в том числе - мою мать, то есть мою совесть. Люба испортила мне столько лет жизни, измучила меня и довела до того, что я теперь. Люба, как только она коснется жизни, становится сейчас же таким дурным человеком, как ее отец, мать и братья. Хуже, чем дурным человеком - страшным, мрачным, низким, устраивающим каверзы существом, как весь ее поповский род. Люба на земле - страшное, посланное для того, чтобы мучить и уничтожать ценности земные. Но - 1898-1902 сделали то, что я не могу с ней расстаться и люблю ее".

Жорж Нива. "Возвращение в Европу", IV. Опыты русского либертена: "Небезынтересно проследить, как в русском литературоведении работала фигура умолчания. О том, что Блок болел сифилисом, упоминать было нельзя, об аналогичной болезни Бодлера - пожалуйста, сколько угодно. Обстоятельства смерти Блока представляли из себя тайну за семью печатями. Tabes dorsalis, гниение спинного мозга (один из симптомов запущенного сифилиса) упомянуто лишь в фантасмагорическом "Петербурге" Андрея Белого - здесь эта болезнь пожирает Сенатора.

В высшей степени характерна в этом смысле судьба "Воспоминаний" Л.Д.Менделеевой-Блок. Страницы, посвященные ее интимным отношениям с Блоком, которые даже после свадьбы оставались платоническими ("астартовыми") вплоть до одной, пронизанной похотью ночи, когда Блок, вернувшись из публичного дома, смог наконец овладеть женой, находились под строжайшим запретом и не могли быть напечатаны. Дико даже не противопоставление светской дамы, одухотворенной и вознесенной на мистико-поэтический пьедестал, женщине продажной, на долю которой выпадает физическая близость, - дико упорство советской цензуры, ее обхождение с "Воспоминаниями" в издании блоковских "Писем к жене" (92-й том "Литературного наследства"): куски мемуаров рассеяны по примечаниям, существенные фрагменты опущены. Буржуазная цензура, увековеченная советским книгоизданием..."

Белое братство (Великое белое братство, Юсмалос): "Догматика секты основана на убеждении, что небесный бог сочетает мужское и женское начало (соответственно, Иисус Христос и Святой Дух) в едином лице и может сойти на Землю в том или ином виде. Марина Цвигун рассматривается как монада-эксплантация Иисуса Христа и Святого Духа в одном человеке".