Клюев Николай

На свете много познавательных книг.

А.Эткиндский "Хлыст", например, - очень познавательная книга.

Конечно, заносит порою Эткинда на совсем уж безумные построения, но много и такого, что хочется цитировать и цитировать.

Ан вот тут-то и - - -

В Сети его нет, то есть выделить и копировать невозможно.

А набивать текст руками - как-то я от этого уж и отвык. Разленился.

Но вот все-таки кое-что:

"Если для Белого Христос только монада, гиацинт, преломляющий мир и тем самым творящий его в прозрачности, только лилия, самодовлеющая в белизне (...), то для меня Христос - (...) член, рассекший миры во влагалище и в нашем мире прорезавшийся залупой, вещественным солнцем" (Николай Клюев, "Гагарья судьбина").

Христос = !!! - при царизме, между прочим, написано.

При духовной, между прочим, цензуре.

Или еще Клюев же:

"Радуйтесь, братцы, беременен я
От поцелуев и ядер коня!
Песенный мерин - багряный супруг
Топчет суставов и ягодиц луг".

(Хлыст, с. 300)

Так что все нынешние эскапады Лимонова, Яркевича, Могутина - - -

Я, мол, у негров х@й сосал! Вот я какой необычный оригинал!

Да Клюев девяносто лет назад у коня х%й сосал и все прочее коню позволял до такой степени, что аж забеременел!

Так что - - -

2.

Правда, вот комментарий Эткинда.

"Согласно исследованиям К.Азадовского, экзотические рассказы Клюева не находят документального подтверждения.

(...) Вопреки тому, что он о себе говорил и писал, Клюев не был ни крестьянином, ни пророком хлыстовского корабля, ни послом бегунов, ни приятелем Распутина. (...)

Если до своей ссоры с Клюевым Иона Брихничев называл его "подлинным (...) Христом", то после ссоры он называл Клюева "новым Хлестаковым".

История любого Хлестакова интересна не тем, что она рассказывает о его жизни, а тем, что она рассказывает о его окружении.

Даже если считать, что Клюев лгал о своей жизни в такой же степени (что все же кажется преувеличенным), ложь его говорит о ценностях его времени и среды больше, чем если бы он был искренен.

Та стратегия литературного поведения, которую избрал Клюев, во многом дублировала стратегию политического поведения, которую выбрал Распутин; и обе оказались эффективными".

3.

В каком-то из "Новых миров" - вот ни года, ни номера не помню - есть переписка Клюева с крестьянским поэтом (впрочем, работающим телеграфистом на ташкентской железной дороге) Ширяевцем.

Ширяевец жалуется, что жизнь плохая, денег мало, среда малокультурная, девушек интеллигентных нету...

- А на фига тебе девушки! - горячо убеждает его Клюев. - Там у вас полно азиатских мальчиков - попробуй, рекомендую! Во-первых - зашибись, во-вторых - сразу прославишься и в люди выйдешь!

Вот так-то.

А вы - Могутин, Могутин...

(Гинзберг, Берроуз, и проч., и проч., и проч.)

4.

Или вот отличные мемуары Г.Иванова о Клюеве.

"Петербургские зимы" (1)

"Поэты "из народа", которых каждый сезон открывал Городецкий, держались в обращении тона елейного:

- Мы серые мужички - вы наши отцы, мы ваши дети...

Единственного настоящего поэта этого жанра Городецкий как раз проглядел. Прочел его рукописи и не обратил внимания. Открыл Клюева "бездушный" Брюсов.

Но, приехав в Петербург, Клюев попал тотчас же под влияние Городецкого и твердо усвоил приемы мужичка-травести.

- Ну, Николай Васильевич, как устроились вы в Петербурге?

- Слава тебе, Господи, не оставляет заступница нас грешных. Смекал клетушку - много ли нам надо? Заходи, сынок, осчастливь. На Морской за углом живу.

Клетушка была номером "Отель де Франс" с цельным ковром и широкой турецкой тахтой. Клюев сидел на тахте, при воротничке и в галстуке, и читал Гейне в подлиннике.

- Маракую малость по-басурманскому, - заметил он мой удивленный взгляд. - Маракую малость. Только не лежит душа. Наши соловьи голосистей, ох, голосистей. Да что ж это я, - взволновался он, - дорогого гостя как принимаю. Садись, сынок, садись, голубь. Чем угощать прикажешь? Чаю не пью, табаку не курю, пряника медового не припас. А то, - он подмигнул, - если не торопишься, может, пополудничаем вместе. Есть тут один трактирчик. Хозяин - хороший человек, хоть и француз. Тут за углом, Альбертом зовут.

Я не торопился.

- Ну, вот и ладно, вот и чудесно - сейчас обряжусь...

- Зачем же вам переодеваться?

- Что ты, что ты - разве можно? Ребята засмеют. Обожди минутку - я духом.

Из-за ширмы вышел в поддевке, смазных сапогах и малиновой рубашке:

- Ну вот - так-то лучше!

- Да ведь в ресторан в таком виде как раз не пустят.

- В общую и не просимся. Куда нам, мужичкам, промеж господ? Знай сверчок свой шесток. А мы не в общем, мы в клетушку-комнатушку, отдельный то есть. Туда и нам можно".

См. также:

стихи и биография Николая Клюева на "Стихия - лучшая поэзия"

Биография Н.К. на кругосвет.ру

страница Н.Клюева на классика.ру

биография Н.К. на хронос.ру

А.В.Ширяевец Николаю Клюеву:

"Говорил ты мне, что мало у меня удалых строк:
Удаль в Городе пропала, - замотался паренек...
А как девица-царевна светом ласковых очей
Душу вывела из плена - стали песни позвончей;
А как только домекнулся: кинуть Город мне пора, -
Всколыхнулся, обернулся в удалого гусляра!"

10-е годы ХХ в.

Солнцева Н.М., "Странный эрос. Интимные мотивы поэзии Николая Клюева":

"Эрос с женщиной, как полагал Клюев, лишен сакрального смысла, он предпочитает мужскую дружбу. Вот одно из его наставлений: "Нельзя, сидя верхом на бабе, говорить о тайне, о том, что можно, и то приблизительно-символично, рассказать музыкой, поэзией - живописью или скульптурой. Только языком искусства, купленного подвигом, можно пояснить кое-что из тайны полай ангела в дружбе. И чем глубже будет женщина внедряться и входить в тебя, тем обыденнее и, так сказать, популярнее будут твои мысли и поступки".

биография Н.К., его "Плач о Сергее Есенине" и Стихи к Яр-Кравченко на гей.ру:

"В 1934 г. Клюев был арестован по доносу, обвинялся, как обычно, в измене Родине, фактически - за гомосексуализм ("приставал" к поэту П.Васильеву, что не понравилось одному партийному функционеру, его родственнику). Расстрелян в 1937 году".