Кублановский, Юрий
***
Миллиметровая стружка
месяца, словно с крыла
перышка, в стужу
раскалена добела.
Если б не черные рядом
дыры в слепящем снегу,
стало бы новым Царьградом
больше на том берегу.
Плакала там бы над воском
жарким Пречистая,
чья цельбоносная слезка
чуть маслянистая.
Месяц один впотьмах
перебивается.
Впрок воронье в ветвях
преумножается.
Где они - отклик сыновий,
верность дочерняя...
Луковки русских зимовий -
жертва вечерняя.
1989
Не очень понял. Какой Царьград мог бы стать на том (каком?) берегу, если б не (какие?) дыры?
О чем вообще это стихотворение?
Или это заумь?
Так вроде Кублановский сильно против всякого дыр-бул-щира...
Возвращение
В уксусе пламя жемчужное
- солнце варяжское, вьюжное
в пору затмения
Площадь с трусящей волчицею
И над безлюдной столицею
райское пение.
Дома! Взбегу-ка по лестнице
к милой (и славно, что в плесени
ручка дверная).
Забарабаню костяшками,
как там у ней под рубашкою
крестик, гадая.
В лампы с фарфоровым парусом
и потускневшим стеклярусом
круге зеленом
дай, словно маленький, силу испробую,
сжав в затупившихся щипчиках с пробою
сахар пиленый.
Память - река с ледяными заторами,
если уехал - тони под которыми
впредь до подъема
в знобкое утро Второго пришествия
с преданным привкусом счастья и бедствия,
стало быть, дома.
Стекла с крупицами.
Кладбище с птицами
за снегопадом
с ветками липкими
тропами скрипкими.
Родина рядом.
3 января 1986
***
По осени ветер стоустый,
трубя в онемевший рожок,
с небес галактический тусклый
сдувает тишком порошок.
В курганах бесхозного сора,
в снежке, согревающем персть,
в веселых глазах мародера
нездешняя чудится весть.
И в нашем отечестве тварном
все криминогеннее ад
бездонный - под светом фонарным
у самых церковных оград.
("Новый Мир", 1993.8)
***
От лап раскаленного клена во мраке
червоннее Русь.
От жизни во чреве ее, что в бараке
не переметнусь.
Ее берега особливей и ближе,
колючей жнивье.
Работая веслами тише и тише,
я слышу ее.
О как в нищете ты, родная, упряма.
Но зримей всего
на месте снесенного бесами храма
я вижу его.
И там, где, пожалуй что, кровью залейся
невинной зазря,
становится жалко и красноармейца,
не только царя.
Все самое страшное, самое злое
еще впереди.
Ведь глядя в грядущее, видишь былое
и шепчешь: гряди!
Вмещает и даль с васильками и рожью,
и рощу с пыльцой позолот
тот с самою кроткою Матерью Божьей
родительский тусклы киот.
("Новый Мир", 1993.8)
Черный лебедь
1
Черный лебедь сухо шуршит крылом,
окунает клюв в патриарший ил.
Мне сегодня страшно - и поделом.
Не скажу, чтоб сильно тебя любил,
Но чего-то медлится на скамье.
В десяти минутах ходьбы - Арбат,
где когда-то пили пивко в фойе
до начала сеанса сестра и брат.
А чего смотрели? По чьей вине?
Не припомню, да и тогда не знал.
Никого вокруг. Лишь откуда не-
известно взявшийся генерал
бычью шею мнет пятерней - озяб
и идет в ворота к себе домой,
представляя, верно, что там Генштаб,
где дурные сводки лежат горой.
... Никогда уже в пестроватый ворс
твоего жакета не ткнуться лбом.
На заросший ровной травой откос
вышел лебедь, черным шурша крылом.
11
Я один пройду меж кусковских пихт
на голландский пруд сквозь сырой туман.
Будет мне о чем расспросить у них
в октябре, топыря вином карман.
Вновь припомню рамы барочный крем
и графини с круглым брюшком халат...
Я сжимал здесь руку Елены М.
лет пятнадцать с лишком тому назад,
в год, когда почти пустовал престол,
толковали что-то про новый нэп,
хоть и было видно: король-то гол.
Нет в земле родимых надежных скреп.
Вот и вспомнил - челку, тугой платок
и холщовый крепкий ремень сумы...
Но когда студенческий наш урок
оборвался, редко встречались мы.
А когда и встретимся - что с того?
Посудачим, не возвращаясь вспять.
Но ведь было что-то у моего
сердца? Кто теперь может знать...
Потому и сутолки похорон
я не видел и не спешу туда,
где в высоких терниях грай ворон
над всего однажды сказавшей "да".
13. 8. 1979
***
Всякий день, как гляжу в окно,
вижу, что день тот - черный.
...То рассыпавшееся на рядно,
то сфокусированный в одно
пламени диск упорный,
необратимо вобравший нас
в тягу своей орбиты,
долго катился. пока погас,
к клюквенным сопкам в еловый лаз
северной Фиваиды.
Ирод из отчей меня земли
вытащил что из люльки,
дабы один на один вдали,
как воробей в водяной пыли,
ждал оловянной пульки
чужеродном раю мирском
на полотне ночуя,
переносился одним броском -
и припадал восковым виском
вдруг к твоему плечу я
там, где идти - все равно что жить
долгую жизнь вторую,
ибо - сдувая паучью нить,
надо на каждом шагу творить
понову отходную.
Июнь 1985
***
И вот: или я ничего совершено нисколько не петрю, или - ужасную вещь скажу! - это все есть просто пустословие в чистом виде: бормотание в рифму (и со всеми другими положенными аксессуарами - аллитерациями (тишком порошок), эпитетами и пр.) ради самого бормотания.
Тут, правда, вопрос: а не я ли сам утверждал, что примерно именно в этом и сущность поэзии: в бормотании в рифму ради самоего процесса - и утверждал, что именно этим и занимались обэриуты, а теперь, например, Пригов - и это зашибись?
Ну, утверждал.
И, в общем, и сейчас так считаю.
То есть - относительно обэриутов и Пригова, да и самого себя.
Но у тех - зашибись это выходит, вот в чем дело!
Удивительно, разнообразно, неожиданно и т.д.
А тут - - -
То есть, короче, те прикидываются графоманами - а этот графоман и есть!
Вот в чем дело: те и демонстративно занимаются безумством и юродством, и уж чего в них нет, так это напыщенности.
А К. - именно напыщенный: духовность мол, и Русь, и еще мастерство...
То есть они бормочут - и не делают вида, что это их бормотание есть деяние чрезвычайного глубокомыслия (хотя, кстати, у них как раз это глубокомыслие есть), а вот Кубл. ...
Впрочем, он-то как раз тоже не делает вида, а он действительно думает, что сообщает чрезвычайно важные сообщения.
Это как раз и есть первый показатель графомана: чрезвычайно серьезное отношение к себе и своим сочинениям.
Это есть следствие вредности того, что человек становится профессиональным поэтом.
И теперь - хочешь - не хочешь, есть вдохновение, нет ли, есть что сказать людям ли, опять же нет ли - а "подборку" в журнал 8 стихов по не меньше чем 12 строк в каждом - а лучше по 30 - вынь да положь.
Ну, и начинает вынимать да ложить.
Рука набита, комбинаторные способности ума натренированы (умение к слову галка тут же подобрать не только "палка", но и "гайка", но и "гадко", и все прочее), так что дело это не очень трудное - нарифмовать 30 строк так, что будет все складно и - - -
А бедным читателям потом читай, мучайся, думай - что хотел этим сказать автор?
А он хотел сказать лишь одно: я еще жив и работоспособен.
Для такого дела нужен или уж совсем неиссякаемый источник и его могучий непрерывно неустанный фонтан - что бывает - Пушкин, Бродский, Кушнер, - но очень редко.
Или все-таки, как Тютчев, - профессиональным поэтом не быть, а быть сознательным дилетантом.
И писать стихи не потому, что профессиональный долг требует, а только когда совсем приспичит.
(Да и у Бродского-то даже, и у того часто рифмовальная машина вхолостую молотит, на пустом месте слова без всякого смысла перемалывает и выдает квадратные километры рифмованных квадратиков; а уж Кушнер - из чуть не по сотне стихов, им публикуемых в год, таких, которые заслуживают того - три-пять. )
2.
- Не, все не убедительно.
Не могу найти точных определений.
Считается, про плохие стихи легко объяснить, чем они плохи, а вот про хорошие трудно изложить, чем они хороши.
Так это неправда.
Я как раз про стихи, которые мне нравятся, обычно всегда могу сказать, что именно мне в них нравится. А вот про которые не нравятся...
3.
Да, вот сколь я все-таки добросовестно подхожу к этому сочинению!
С Кублановским этим я уж четвертый день борюсь, в журналах пять "подборок" отыскал и старательно их прочел - но этого мало, вот, еще три нашел.
И - ни единого стихотворения мне из всех них ну нисколько ни единым краем!
Вот какой-то то ли я дятел, то ли Кублановский - просто словесная жвачка: рот занят, а ни вкуса от нее, ни белков-жиров-витаминов.
Например:
***
В финале столетия - ближе к нулям -
в отместку отыгранным в спешке ролям
по ящику видим блондинку в мехах,
наброшенных сверху белья впопыхах,
когда, рассчитавшись с погоней, ее
в свое холостяцкое было жилье
привозит застенчивый малый, качок
с зачесом, затянутым в пышный пучок.
Зависла комета за черным окном
и смотрит на ужин мой с кислым вином,
и тут же, минуя мой скудный удел,
уходит на зов галактических тел.
...Захлопну-ка чтиво последних времен -
с обложкою, съехавшей вбок, лексикон,
потом над свечою кулак подержу
и тьме заоконной ожог покажу.
("Знамя", 1997)
- Ну вот. Например, что такое:
в отместку отыгранным в спешке ролям
по ящику видим блондинку в мехах?
- О каких ролях идет речь?
Чьи это роли, и кто отыграл их в спешке?
Почему им в отместку мы видим блондинку?
И проч.?
- Да нипочему! Просто автор заполняет строки чем ни попадя, лишь бы вышло стихотворение достаточной для опубликования длины.
То есть - самое натуральное пустословие в самом прямом смысле этого слова.
Но я вовсе не думаю, что К. есть сознательный халтурщик, который сознательно набивает стихи словесной трухой, ибо и так сойдет, лишь бы деньги платили и за поэта считали.
Я думаю, сам Кублановский уверен, что он сообщает нечто чрезвычайно важное и замечательное!
Так и Леонид Ильич Брежнев - тоже, я полагаю, вовсе не думал, выходя на трибуны: "Вот сейчас помучаю их часа четыре речью, в которой будет одна жвачка из сисек-масисек и абсолютно ничего не будет сказано".
Нет, Брежнев, конечно, несомненно был уверен, что его речи - важный вклад в сокровищницу мировой мысли и проч. и проч.
3.
Или...
Нет, хватит.
Нет больше сил - и так заделался я нынче гидроцефал, а от таких стихов уж совсем дурею.
4. См. также:
страница Ю.Кублановского на "Неофициальной поэзии" Русской виртуальной библиотеки - небольшая биография и обширная библиография
страница Ю.К. в Журнальном зале русс.ру - биография и большой список публикаций активных:
Юрий Михайлович Кублановский
30.04.1947
Род. в г. Рыбинск в семье интеллигентов.
Окончил искусствоведческое отделение ист. ф-та МГУ (1971).
Работал экскурсоводом и музейным работником на Соловках, в Кирилло-Белозерском монастыре, в Мураново и др.
Эмигрировал (3.10.1982), жил в Париже.
Был членом редколлегии и составителем лит. раздела ж-ла "Вестник РХД".
В 1990 вернулся в Россию, работает в ж-ле "НМ": зав. отделом публицистики ж-ла "НМ" (1995-2000), зав. отделом поэзии (с 2000).
Был одним из основателей неформальной поэтической группы СМОГ.
Впервые напечатал стихи в сб-ках "День поэзии" (М., 1970) и "Ленинские горы. Стихи поэтов МГУ" (М., 1977).
После открытого письма по случаю второй годовщины высылки А.И.Солженицына (1976) подвергался преследованиям со стороны КГБ.
Участвовал в неподцензурном альм-хе
"Метрополь" (1979),
печатался в "РМ",
"Вестнике РХД",
"Гранях",
"Континенте",
"Глаголе" и др. эмигрантских изданиях.
В США вышло его "Избранное", составленное И.Бродским (Анн Арбор, "Ардис", 1981
Выпустил кн. стихов:
С последним солнцем. Париж, 1983 (послесловие И.Бродского);
Оттиск. Париж, "ИМКА-Пресс", 1985;
Возвращение. М., "Правда", 1990;
Оттиск. М., 1990;
Чужбинное. М., "Московский рабочий", 1993;
Число. М., изд-во Московского клуба, 1994;
Памяти Петрограда. СПб, "Пушкинский фонд", 1994;
Голос из хора. Париж-М.-Нью-Йорк, 1995;
Дольше календаря. М., "Русский путь", 2001.
Печатает стихи и статьи о лит-ре в газ.
"Лит. новости" (1992),
в ж-лах "НМ" (напр.,1990, ## 2, 7; 1991, ## 2, 8; 1997, # 1),
"Огонек" (1989, # 6, предисловие А.Вознесенского; 1990, # 39),
"Волга" (1990, # 8),
"Знамя" (1988, # 11; 1989, # 9; 1992, # 5; 1994, # 2),
"ДН" (1989, # 12),
"Москва" (1994, # 8),
"L'Oell/Око" (# 1, 1994),
"Реалист" (# 1, 1995),
"Грани" (напр. # 181, 1996).
Произведения К. переводились на англ., нем. и франц. языки.
Член СП России.
Член редколлегии ж-лов "Вестник РХД", "НМ", и "Стрелец", газ. "Лит. новости" (1992).
Координатор (вместе с С.Лесневским) Комиссии по подготовке междунар. суда над КПСС и практикой мирового коммунизма (1996).
Чл.-корр. Академии российской словесности (1996).
Премии:
им. О.Мандельштама альм. "Стрелец" (1996),
Правительства Москвы (1999),
ж-лов "Огонек" (1989),
"НМ" (1999).
газета "Известия", Лауреатами Солженицынской премии стали Ольга Седакова и Юрий Кублановский: "Юрий Кублановский, поэт и публицист:
Для меня большая честь получить премию Солженицына, поскольку я считаю его крупнейшим русским писателем второй половины двадцатого века. Еще начиная с 60-х годов Александр Исаевич Солженицын помогал мне сформировать собственное миропонимание и властно заставлял вновь и вновь возвращаться к страницам его блистательной прозы".
страница, посвященная Ю.Кублановскому в библиотеке Якова Кротова - в основном статьи Ю.К., снабженные аннотациями Я.Кротова типа:
обвиняет Бродского в кощунстве;
принимает премии от властей за свою публицистику, вроде бы обличающую власти, и путает кадило с паникадилом;
на конференции 29.1.1998 вошел в руководство Союза православных граждан;
антиамериканская истерика;
хвалит Сталина за перерождение в войну;
в рецензии на переиздании статей М.Меншикова хвалит автора, бывшего некогда символом православного черносотенства, считает, что его "биологический национализм" "уже не кажется раздражающей яркой тряпкой", зато привлекает "органический синтез государственного - с гражданским", как привлекает Катков.