www.russ.ru winkoimacdos
Дневник культурных событий. Под редакцией Сергея Кузнецова


Екатерина Бирюкова

Откровение недели - музыкальная сноровка актеров театра Льва Додина, которую мне довелось оценить в "Пьесе без названия". Конечно, актерским пением (которого достаточно было в этой постановке) никого не удивишь. Зато поражает, что каждый из героев чеховской пьесы может исполнить хоть по одному мотивчику на каком-нибудь музыкальном инструменте (а то и на нескольких). Причем демократическим расстроенным пианино не злоупотребляют, а все больше играют на саксофоне, кларнете, скрипке, тубе, ударных, аккордеоне...

Главные герои сносно музицируют на трубе, и приходится им этим заниматься в самых неожиданных обстоятельствах и в самых неудобных позах. Мне, как человеку, по должности обязанному регулярно наслаждаться киксами и кляксами медной духовой группы московских и иногородних оркестров, всегда казалось, что труба - это такой вот ненадежный инструмент, играть на котором учатся всю жизнь и все равно без толку. Теперь, после уверенных пассажей додинских виртуозов, не знаю даже, что думать про незадачливых профессиональных музыкантов.

Партитура спектакля виртуозно склеена из всевозможных, большей частью простеньких музыкальных фрагментов. Какой-либо символической нагрузки в их чередовании я не нашла. Немного задушевной цыганщины, модное танго, регтайм, глинкинское "Сомнение", самая популярная мелодия из "Травиаты", неловко инструментованный "Свадебный марш" Мендельсона.

Вышколенные актеры хватаются за инструменты в промежутках между купанием в бассейне и акробатическими трюками. Вступают вовремя. Музыкальное высказывание каждого незначительно, но в целом получается пластичная, насыщенная, полифоническая музыкальная ткань. Может быть, слишком даже увлекательная - пропускаешь чеховский текст.

Музыкальная кульминация спектакля - цитата из Второй симфонии Малера, сыгранная целым ансамблем артистов. Корявая и трогательная, как народный промысел. Сколько труда и, соответственно, чувства, вложено в каждый ее звук - ни один дирижер о таком мечтать не может.


Театр Льва Додина. Антон Чехов. "Пьеса без названия".
Анна Эйдис

Главным эстетическим впечатлением недели стало расширение диапазона знакомых мне психотропных средств за счет вещества легального и даже - на прошлой неделе - сильно распространенного. Речь идет об озоне, повышенное содержание которого в атмосфере стало предметом многочисленных предостережений по ТВ, которое я все равно не смотрю.

В пятницу я с двумя друзьями и подругой плавала на пароходике по одноименной нашей столице реке. Ощущение незабываемое! Возбуждение нарастало с каждой минутой, выходя - временами - на какие-то почти что психоделические пики. Больше всего напоминало алкоголь, но со странным продолжительным действием - будто на протяжении четырех часов мы все время догонялись, находясь на самой приятной стадии легкого оптимистичного опьянения. Помню, уже отплавав, шли мы через ремонтирующийся мост (Котельнический, что ли) по тротуару со снятым асфальтом и в четыре голоса говорили:

- Жизнь удалась!

- Какой прекрасный день!

- Как я люблю этот город!

и так далее. Подобного настроя в не измененном состоянии сознания у нас, само собой, обычно не наблюдается.

Иными словами, было диво как хорошо. Юноши были прекрасны, подруга, разумеется, прекрасней всех. Особую радость доставляла мысль, что мы добились "химически чистого восторга" - вот, гуляем, дышим свежим воздухом. Естественно, мои друзья, как и я, не имеют дурной привычки смотреть телевизор.

Расплата не замедлила последовать. Когда мы наконец добрались до "Бедных людей" и заказали еду, легкость бытия стала помаленьку оставлять нас. Доедали обед мы уже в молчании: похмелье навалилось со всей силы - в особенности на меня, которая решила продолжать трезвый день и не заказывала к обеду водки.

По дороге к дому я чувствовала, что у меня горит все тело (поочередно то рука, то нога, то другая рука и так далее), опухают лимфоузлы и пересыхают слизистые. Иными словами, отходняк был ужасен.

Тем не менее, вспоминая тот день, я думаю - если бы я могла повторить его снова, заставили бы меня ужасы отходняка отказаться от радостей легкого и светлого прихода в хорошей компании над водами замусоренной Москва-реки?

За ответом подождем следующего года.


Москва-река, Котельнический мост, "Бедные люди"
Илья Кукулин

Не вдаваясь в обсуждение нерешаемого вопроса - бывает ли поэзия женская и мужская или все едино? - сообщим, что в Москве, в литературном клубе "Образ и мысль", в понедельник 27 апреля был вечер, на котором свои стихотворения читали Наталья Черных и Ольга Зондберг.

Обеих поэтесс на вечере представил поэт и издатель Дмитрий Кузьмин. В возглавляемом им издательстве "АРГО-РИСК" вышли два сборника Натальи Черных "Приют" (1996) и "Виды на жительство" (1997), а также сборник стихотворений Ольги Зондберг "Книга признаний" (1997). Этот вечер стал очередным событием в цикле вечеров молодых авторов - цикле, который организуется совместно клубом "Образ и мысль" и Д.Кузьминым.

Наталья и Ольга принадлежат к самым интересным авторам поколения 90-х. Ольга Зондберг пишет, например, так:

А Наталья Черных, например, так:

Несмотря на очевидную разницу, у них есть какое-то отдаленное родство в дикции и видении мира - даже, пожалуй, не литературное сходство, а взаимопонимание. Их тексты могут понять друг друга. Как, вероятно, и их авторы.

Одну из важнейших черт литературного (и не только) поколения 90-х можно определить вкратце примерно так. 70-е и отчасти 80-е годы характеризовалилсь понятием мира, пересеченного разнообразными границами. Идеологическими, расовыми, религиозными. Это - самые заметные. Но важен и образ резкой границы, например, между человеком и его внешним обличьем. Эстетически оформленным становится усилие по пересечению границы, ее демонстративному игнорированию.

Потом, в 80-е, границы стали ощущаться, например, как условные или как разрушающиеся. Мы разрушаем границу! Вот мы какие!

Для 90-х, кажется, важно ощущение того, что граница может возникнуть в любом месте. Мир возникающих и пропадающих границ, требующий одновременно отстраненного взгляда и усилия восстановить осмысленное движение жизни в этой череде мельканий. Мельканий границ - и вообще мельканий.

У обеих названных поэтесс есть подобное усилие, но осуществляется оно, разумеется, по-разному, и мир в их текстах видится по-разному.

У Ольги Зондберг есть несколько странные стихотворения о детстве. Странные они тем, что не ностальгические.

И про себя и не про себя. Для Ольги Зондберг, кажется, важна граница между разными средами. В другой среде, за стеклом, во сне, в другом времени, можно обнаружить чудесное и странное движение, превращения слов, скрытое родство человека и метафоры.

В другой среде можно увидеть чудо, к которому неизбежно примешивается боль. У Ольги Зондберг жалость к вещам проявляется достаточно нетривиальным образом. Это даже не жалость в привычном понимании. Боль, которой сопереживаешь, дает основание включить вещь в мир.


Клуб "Образ и мысль"
Обратная связь
Победителем прошлой недели стал упомянутый выше Дмитрий Кузьмин, совершенно независимо от своего упоминания приславший замечательное эстетическое впечатление: Конкурс на "лучшее эстетическое впечатление недели" продолжается:

Имя-фамилия *
E-mail
Самое сильное эстетическое впечатление *

* - заполнить обязательно


предыдущий выпуск

следующий выпуск

© Авторы "Пегас Light", 1998 © Русский Журнал, 1998
© Сергей Кузнецов, редактор и составитель, 1998 © Максим Егоров, дизайн, 1998