www.russ.ru winkoimacdos
Дневник культурных событий. Под редакцией Сергея Кузнецова


Станислав Ф. Ростоцкий

Нынешний обзор художественных и прочих впечатлений носит ретроспективный характер и охватывает почти месяц вполне насыщенной и богатой потрясениями жизни. В свое время я не написал об удивительной песне Аркадия Северного "Посылаю я письмо..." (с совместного концерта Северного и Гриши Бальберга "Привет Киеву"). Еще позже я оставил без внимания роскошный фильм Тэйлора Хэкфорда "Адвокат дьявола" с Аль Пачино и Кину Ривзом, показавшийся мне едва ли не самым адекватным и достоверным произведением об Искушении и напомнивший (в той части, когда герой Ривза очнулся от бесовского морока) об эпизоде из пелевинского "Синего фонаря" с выжженным зайцем-барабанщиком на стене пионерлагерного корпуса. Наконец, я ни словом не обмолвился ни о в высшей степени необыкновенном сне, в котором Алексей Герман участвовал в программе "Смак"; ни о - беда никогда не приходит одна - песне Андрея Макаревича памяти Бродского; ни обо всех остальных проявлениях окончательно спятившей реальности. А сегодня я ничего не напишу про триумфальное выступление группы "Север" в клубе "Край". Кто не был, тот будет, кто был - не забудет. Как писал (и читал) поэт Алексей Чуланский - "это очень древняя игра".


Магнитофон, "Америком", сон, телевизор, клуб "Край"
Георгий Мхеидзе

Я И ОНО

Среди множества культурных событий мая одно врезалось в память, похоже, надолго: мне удалось посмотреть на большом экране картину, немедленно после начала просмотра идентифицированную мной как ХУДШИЙ ФИЛЬМ, КОТОРЫЙ Я ВИДЕЛ В ЖИЗНИ. Впрочем, определение может оказаться не совсем точным по довольно простой причине - спустя примерно 25 минут после начала фильма мы с товарищем покинули зал, так и не дождавшись появления главной героини. Как мы знали из сценария, ею была собака. Хеппи-энда в любом случае ожидать было сложно - в конце фильма героиню топили. Картина называлась "Му-Му".

На пресс-конференции перед показом фильма его режиссер - преуспевающий клипмейкер Ю. Грымов - детально описывал, как в процессе "му-мук творчества" он, взявшись за экранизацию тургеневского рассказа, прочитал множество работ Зигмунда Фрейда и Карла Густава Юнга. По словам создателя фильма, это ему не только не помогло разобраться в природе человеческих чувств, но скорее только затмило ощущаемую интуитивно истину - все стало вовсе уж непонятно. Это заметно: на протяжении первого же получаса на экране бесконечной чередою прошел такой набор псевдофрейдистской символики, которого покойному Бергману хватило бы фильмов на 25... Крестьянки наклоняются над бочонком и вытаскивают по огурцу; одна из них, вводя кончик овоща в ротовую полость, нежно обводит черенок языком и мечтательно произносит, имея в виду Герасима: "А дворник-то новый... ничего!" Барыня, выглядывая в окно, дабы установить, не привезли ли уже нового дворника, заталкивает указательным пальцем правой руки перышко от подушки в отверстие, образованное большим и указательным пальцами левой (в мои школьные годы мы, несмышленыши, таким образом демонстрировали тайную суть отношений между полами). Помимо вышеперечисленного герои непрерывно качаются на качелях и в rocking chairs, а дворник Герасим держит метлу так, что ее рукоятка вполне определенным образом вздымается у него между ног. Все это пиршество латентного эротизма продолжается около двух с половиной часов, что наводит на мысль о количественном прогрессе, заменившем Грымову качественный (первый фильм режиссера, "Мужские откровения", шел около 30 минут). Из чего следует, что идеальным проектом, который мог бы реализовать экс-клипмейкер, могла бы стать съемка телесериала по "Истории государства Российского" - эдак 80 серий при 20-миллионодолларовом бюджете... Дальнейших творческих успехов желать ему, впрочем, почему-то не очень хочется.


Сочи, фестиваль "Кинотавр"
Илья Кукулин

Новая московская метрософия

Он перешёл на кольцевую линию
без страха и упрёка, целиком...

Денис Новиков

Наша авиация - железная дорога:
То же снисхождение к поверхности воды.

Николай Звягинцев

В журнале культурного досуга "Вечерняя Москва", #13, на последней странице, помещена проза превосходной поэтессы Веры Павловой. Проза отличная. Но интересно, о чём она. Опять о метро. Называется "Арбатско-Покровская линия (стансы)".

Опять - не в том смысле, что Павлова об этом уже писала. Но в последнее время появилось несколько хороших текстов о метро, не то чтобы развивающих сколько-нибудь единое направление, но с значимыми перекличками. В журнале "Новая Юность", #24 (1997 г.), опубликована повесть Данилы Давыдова "Схема линий Московского метрополитена". Там мужик целый день ездит в метро по разным линиям и никак не может определить, чего же он не может: не может заснуть или не может проснуться. И вообще, кто едет за него в метро - он или не совсем он. Но станции друг от друга этот неизвестно-кто-пополам-с-автором отличает очень хорошо. Получается нечто похожее чуть ли не на классицизм: единое место - метро, единое время - кажется, сутки, единое действие - сложно описать, нужно подробно. Но что-то вроде инициации с помощью и внутри этого метро.

Но не становится ли метрополитен частью сознания автора? Ответ очевиден.

Или, например, стихи Дмитрия Кузьмина.

В последнее время стал складываться московский миф и московский текст в литературе ( в кино, возможно, тоже, но это отдельный разговор - и не обязательно со мной). Одной из главных его частей является метро.

Это вырастает из некоторой традиции. Была песня Окуджавы: "Мне в моем метро никогда не тесно..." Было стихотворение Яна Сатуновского, там, кажется, так:

Но все же это очень современное явление. Тут, правда, еще надо вспомнить очерк о метро Александра Терехова, напечатанный в перестроечном "Огоньке". Вот там стало проступать уже что-то новое. Длинные пульсирующие фразы в стиле Саши Соколова. Мистика метро, физическое ощущение прохладной влажной пустоты туннелей, уводящих прочь из этой реальности. И в то же время эти туннели становятся частью твоего тела и твоего сознания. А уж станции, станции с их то немыслимой помпезностью, то аскетической белизной арочного ангара! Конечно, они принимают участие в нашем сознании и нашем теле, мы думаем станциями, а они нами не думают.

Философ Михаил Рыклин и архитектор Григорий Ревзин писали о том, что метрополитен, его формы и станции во многом определяют эстетическое подсознание московского человека и даже современного россиянина вообще. Но тут дело несколько в другом: поездка в метро - это способ жизни. Особое членение времени. В метро ты отрываешься от экрана компьютера (или телевизора) и видишь людей или себя самого.

Из рассказа Станислава Львовского "Народное телевидение":

Ощущение метрополитена как состояния, метрополитена как способа взглянуть на мир рождается у разных людей по-разному и независимо. Это отчуждение от себя, неизвестность и в то же время свобода, некоторая возможность посмотреть на все со стороны: из дома уже уехал, до места еще не доехал...

На автомашине не так. Хотя город и преподносит постоянно неприятные сюрпризы, все же сам управляешь. С другой стороны, метро вряд ли угонят. Но все же когда садишься в машину, то примерно понимаешь, куда едешь. Тебе известно - куда. А в метро все время слегка неизвестно. Хотя бы ты по этому маршруту тысячу раз ездил.

Может быть, дело в том, что станций просто очень много. После какого-то уровня система становится самостоятельной и неопределенной для стороннего наблюдателя, даже если он - пассажир и внутри.

В автобусе - и то уже другое ощущение. Во-первых, едешь по земле и из-за этого все видно. Например, дома. Во-вторых, остановки понятные и незаметные, а не то что дворец имени странной эротизированной радости выезжает из тьмы. В-третьих... ну, в общем, другое, не знаю, как объяснить.

Можно еще вспомнить рассказ Зиновия Зиника, напечатанный в "Знамени", не помню какой номер за 1997 год. Там некто-типа-автора ехал в московском метро с плащом, зажатым дверями, а на него в вагоне смотрели два хулигана. Потом помогли ему освободиться, вышли вместе с ним, отняли плащ и уехали. Плащ у того из них, кто надел, опять зажало дверью.

На одном из капустников биофака МГУ в 80-х годах была грандиозная телега, примерно такая. Якобы во время энтомологической экспедиции в Среднюю Азию в конце 20-х годов энтомолог имярек (назывался действительно известный энтомолог) нашел странного подземного жучка. Прозрачный панцирь и семь ног, сходящихся под панцирем посередине. Ученый был так потрясен красотой биологической структуры, что показал жучка архитекторам. Архитекторы восхитились и положили устройство жучка в основу проектирования Московского метрополитена на многие годы вперед. А жучка назвали Metroformis Moskovi.


Москва. Метро
Обратная связь
Письма продолжают приходить. На этот раз первое место делится между двумя из них. Первое - от петербуржца Ника Никифорова: Второе - от Ивана Лапшина (хорошо еще, что не от Хрусталева), в противовес Никифорову посвященное наблюдениям за текучей поверхностью жизни: И как только он на глаз определяет дефлорированность? Ну да ладно... конкурс на "лучшее эстетическое впечатление недели" продолжается:

Имя-фамилия *
E-mail
Самое сильное эстетическое впечатление *

* - заполнить обязательно


предыдущий выпуск

следующий выпуск

© Авторы "Пегас Light", 1998 © Русский Журнал, 1998
© Сергей Кузнецов, редактор и составитель, 1998 © Максим Егоров, дизайн, 1998