Русский Журнал
СегодняОбзорыКолонкиПереводИздательства

/ Перевод / < Вы здесь
Любитель сладкого
Маргарет Толбот

Дата публикации:  27 Июля 2005

получить по E-mail получить по E-mail
версия для печати версия для печати

Английский детский писатель Роальд Даль (1916-1990) писал свои книги в крошечном домике ("писательской хижине", как он ее называл), к которому ведет укрытая зеленой изгородью дорожка между скрученными липами. Даль был очень высокого роста - шесть футов и шесть дюймов - и должен был чувствовать себя здесь, как великан в домике эльфа. После смерти писателя его вдова Фелисити раз в году приглашает детей в его поместье "Грейт Миссенден" в Бэкингемшире, и семьи местных жителей съезжаются туда, как гости на шоколадную фабрику мистера Вилли Вонки 1. Там можно поиграть в "Крысолова" или в "Угадай, сколько конфет в банке", полакомиться пирожными, побаловать себя апельсиновым лимонадом, и все это под звуки военного оркестра, расположившегося в тени дома. В этом году я сама отправилась туда. Назначенный день выдался жарким и солнечным, небо было ясным - сам Даль назвал бы его "молочно-голубым". На головах у девочек красовались парусиновые шляпки, мальчишки были в шортах, и их бледные ноги так и просились под солнечные лучи.

Многие дети заглядывали внутрь писательской хижины (входить туда им не разрешалось) и, похоже, приходили к выводу, что Даль был странным симпатичным взрослым, который любил сладости, страстно интересовался устройством человеческого тела и обожал всякие хитроумные изобретения.

На взрослых этот домик производил меньшее впечатление. Стены, отделанные пенополистиролом, хранили следы всех сигарет, выкуренных Далем. Там стояло уродливое кресло с подушкой для головы; провода от созданной на скорую руку обогревательной системы свисали от потолка. "Я думала, дом будет более импозантным", - сказала одна женщина. Но в глазах детей эта хижина-развалюха выглядела весьма привлекательно. Им нравилась и покрытая сукном письменная доска, которую Даль клал себе на ноги, не желая пользоваться письменным столом, и банка на боковом столике, в которой хранились его собственные позвоночные хрящи, удаленные во время перенесенной операции на пояснице, и таинственный предмет рядом с банкой, как будто из воска: то была бедренная кость самого Даля, а рядом с ней - ее титановый протез. "Вот был бы хороший открыватель для писем!" - сказал один мальчик. "На нем сохранились следы крови?" - спросил другой с надеждой. Кто-то из детей попросил разрешения взять в руки шар, сделанный юным Далем из оберток шоколадных плиток. Каждый день, проглотив шоколадку за завтраком, он запихивал обертку в этот шар. Теперь шар стал твердым, неожиданно тяжелым и скорее напоминает небольшое пушечное ядро. Однако больше всего детей, кажется, поражает собрание дешевых изданий произведений самого Даля. "Гляди, - восклицают некоторые из них, - тут книги!"

Первая книга Даля - "Гремлины" - была опубликована в 1943 г., а последняя - "Минпины" - издана уже после его смерти, в 1991-м. На протяжении полувека он пользовался удивительной популярностью. Во время проводившегося в 2000 г. опроса британские читатели назвали его своим любимым писателем. Ежегодно на земном шаре продается более десяти миллионов экземпляров его книг. Это тем более поразительно, что Даль не писал романы с продолжениями, что для детского писателя часто является залогом коммерческого успеха, и не писал книги специально для мальчиков или девочек, хотя в наше время многие произведения детской литературы в интересах сбыта ориентируются прежде всего на детей одного пола. По шести его книгам поставлены художественные фильмы; в июле на экраны выходит "Чарли и шоколадная фабрика" (по одноименному произведению Даля, опубликованному в 1964 г.). Этот фильм с гигантским бюджетом поставил Тим Бертон; в главной роли - безумного, опасного и бесконечно изобретательного Вилли Вонки - снялся Джонни Депп.

В то же время Даль не нравится или не внушает доверия многим взрослым, хотя они не всегда могут объяснить причину своей антипатии. И дело тут не в излишней откровенности в вопросах пола, на которую, как отмечает Джуди Блум, часто жалуются взрослые, критикуя детскую литературу. В его книгах нет и намека на секс, даже на какую бы то ни было любовную историю. С литературной точки зрения они тоже не вызывают упреков. Напротив, популярности его книг способствуют оригинальные глагольные выражения ("clambered", "chirruped", "rasped") и такие прелестные находки, как "swishfiggler", "snozzcumber", "Vermicious Knids". Он легко и непринужденно играет с синонимами: "He's dotty!" they cried. "He's barmy!" "He's batty!" "He's nutty!" "He's screwy!" "He's wacky!". Тон повествования Даля разговорный, доверительный и забавный; он произвольно расставляет восклицательные знаки и по своему усмотрению пишет целые фразы прописными буквами. Это выглядит так, словно его текст оснащен внутренними авторским ремарками. Подобно "Винни Пуху" и "Алисе в стране чудес", книги Даля родились из историй, рассказанных вслух детям (у него их было пятеро). В них постоянно слышен иронический голос автора, незаметно подшучивающего над своими персонажами или сообщающего о своем намерении увести читателя с места событий, развитие которых грозит шокировать или опечалить его.

Претензии, предъявляемые Далю взрослыми, в большей степени связаны с недостатком вкуса. Его юмор порой грубоват. Главный герой его "Большого дружелюбного великана" (1982) настаивает на том, что имеет право "пускать ветры" ("whizpopping") в присутствии королевы. Ядовитый тон Даля, лишенный сантиментов и сдобренный некой примесью садизма и лукавства, сближает его скорее с Ивлином Во, чем с Беверли Клири. Лемони Сникет, автор "Тридцати трех несчастий", по его собственному признанию, многим обязан Далю.

В "Матильде" (1988) речь идет о замечательной маленькой девочке, страдающей от грубости матери и отца. В книге Даль не дает спуску эгоистам, пренебрегающим своими родительскими обязанностями. Но вначале он считает уместным поизмываться над родителями, страдающими избытком любви к своим чадам:

Матери и отцы - забавные существа. Даже если их ребенок - самый отвратительный садист, какого вы только можете себе представить, они все равно убеждены, что он хороший мальчик.

Некоторые родители в своем слепом обожании заходят еще дальше и готовы убедить себя в том, что их ребенок даже в чем-то гениален.

Что ж, ничего страшного в этом нет. Так уж заведено в этом мире. Лишь тогда, когда родители начинают рассказывать нам о выдающихся качествах своих отпрысков, мы начинаем кричать: "Принесите таз, нас тошнит!"

Школьные учителя порядком страдают, будучи вынуждены выслушивать от родителей подобный тщеславный вздор, но обычно они отыгрываются, составляя отзывы об учащихся по итогам семестра. Если бы я был учителем, я бы задал перцу детям этих любящих родителей. "Ваш сын Максимилиан, - написал бы я, - законченный неудачник. Надеюсь, у вас есть семейное предприятие, в котором вы сможете устроить его по окончании школы, потому что больше работу ему нигде не найти". Или, если бы в тот день у меня было лирическое настроение, я бы написал: "Любопытно, что органы слуха у кузнечиков расположены по бокам от брюшка. Ваша дочь Ванесса, судя по итогам семестра, вообще не имеет органов слуха.

Как правило, в книгах Даля взрослые, дурно обращающиеся с детьми или животными, сами попадают в пренеприятное положение, причем мстят им обычно сами жертвы, благодаря своей ловкости и отваге. В "Твитах" (1980) отвратительные мистер и миссис Твит приклеиваются к полу вверх тормашками - усилиями предприимчивых обезьян и птиц, которых они мучили. В "Джеймсе и гигантском персике" (1961) злые тетки Спайкер ("Колючка") и Спандж ("Губка") гибнут, когда на них с холма скатываются Джеймс и персик, давший имя этой книге. Как видите, дело не ограничивается наказанием дурных родителей. В "Чарли и шоколадной фабрике" Даль придумывает жуткие наказания для плохих детей. Жадного Августа Глупа засасывает в трубу, по которой он попадает в шоколадосмеситель, где он сам едва не становится ириской в шоколаде. Вечно жующая Виолетта Борегар, польстившись на волшебную жвачку, раздувается в гигантскую чернику. Телефанат Майк Тиви становится крошечным и попадает в телевизор. Избалованная Верука Солт оказывается в мусоропроводе. В конце концов этим детям удается выбраться с фабрики, но благополучный исход их мытарств не смягчает того факта, что Вонка отнюдь не жалеет об пережитых ими мучениях, напротив, их зрелище доставляет ему заметное удовольствие.

Несмотря на то что родители учат своих детей не судить о людях только по их внешнему виду, во многих детских книжках физическое уродство означает уродство моральное. Даль доводит эту связь до абсурда, красноречиво описывая отталкивающие черты злодея: у мистера Хейзелла "большое, блестящее, отдающее пивом лицо... розовое, как ветчина" ("Денни, Чемпион мира", 1975); тетушка Спандж похожа на "большой белый мокрый переваренный кочан капусты"; бабушка сравнивается с "седым старым грунионом" в "Удивительной медицине Джорджа" (1981) - единственной повести Даля, которую я считаю чересчур злобной. Этот же персонаж он наделяет "маленьким сморщенным ртом, напоминающим собачий зад". Наряду с Джорджем Оруэллом, Даль отчетливо понимал, почему взрослые порой вызывают у детей отвращение или страх. "Одна из причин уродства взрослых в глазах детей заключается в том, что дети смотрят на них обычно снизу вверх", - пишет Оруэлл. Даль как-то сказал, что взрослым следовало бы неделю походить на коленях, чтобы вспомнить, каково жить в мире, населенном могущественными созданиями, которые грозно маячат у вас над головой.

Отрицательные персонажи Даля не просто плохие люди. Они отвратительны. Некоторые взрослые читатели считают это перебором, однако многие дети от них в восторге. Даже взрослые положительные персонажи часто совершают у Даля необдуманные поступки или легко впадают в панику, в то время как дети обычно рассуждают здраво, отличаются зрелостью суждений и невозмутимостью. Все правильные решения у него принимают дети, заметил мой девятилетний сын. В повестях Даля они всегда что-то придумывают и предлагают, и их предложения, хотя и отвергаемые взрослыми как невыполнимые и опасные, приносят замечательные результаты. Когда гигантский персик оказывается в океане, на него нападают акулы и Джеймсу приходит в голову заарканить стаю чаек, чтобы персик взлетел на воздух, и voilà! - все происходит именно так, как он задумал.

Произведения Даля регулярно появляются в составляемом Американской библиотечной ассоциацией списке книг, которые, по мнению взрослых читателей, не должны попадать в руки детей. В 1995 г. одна мать, пытаясь добиться изъятия книг Даля из библиотек начальных школ штата Виргиния, сказала корреспонденту "Вашингтон пост", что в этих книгах "дети дурно себя ведут, наказывают взрослых и это никогда не кончается для них плохо". Согласно этому удивительно распространенному критическому мнению о творчестве Даля, оказывать неповиновение взрослому - независимо от его качеств - значит бросать вызов всем нам.

В 1972 г. журнал "Хорн бук", специализирующийся на детской литературе, опубликовал длинную критическую статью детской писательницы Элеоноры Кэмерон о творчестве Даля. По ее мнению, "Чарли и шоколадная фабрика" - ярчайший пример дурного вкуса "из всех книг, когда-либо написанных для детей". Эта книга не только была написана об искушении сладостями, она сама является таким искушением. "Поначалу она кажется нам прелестной и доставляет краткое удовольствие, однако не насыщает нас и перебивает аппетит". Даль ругает телевидение, однако его книга предлагает те же простые удовольствия - все тот же стандартный набор быстро заглатываемых пустых калорий. Фантастка Урсула Ле Гуин согласилась с мнением Кэмерон, хотя и вынуждена была признать, что "дети от восьми до одиннадцати лет, похоже, действительно обожают" книги Даля. Ее собственная одиннадцатилетняя дочь, к сожалению, усвоила привычку дочитывать "Чарли" и тут же приниматься его читать с самого начала. Это длилось на протяжении двух месяцев. Читая "Чарли", она словно попадала под воздействие злых чар, а по прочтении этой книги еще некоторое время оставалась довольно противной, хотя в обычном состоянии это был милый ребенок. "Его книги, - заключает Ле Гуин, - действительно позволяют бежать от действительности, психологически провоцируют мимолетную бессознательную амнезию, весьма похожую на ту реакцию, которую вызывает чтение комиксов".

В 1980-е годы феминистки ополчились на Даля, сочтя его после выхода "Ведьм" (1983) женоненавистником. В 1985 г. в одном критическом обзоре эта книга была названа "опасной публикацией", "поразительно напоминающей" женонавистнический "Маллеус Малефикарум" ("Молот ведьм") - трактат XV века, созданный в эпоху охоты на ведьм. Это сравнение довольно странно. Даль пишет в "Ведьмах", что "ведьма всегда остается женщиной", но вовсе не утверждает, что всякая женщина - ведьма. Самым живым и обаятельным персонажем книги является бабушка мальчика, от имени которого ведется повествование. Она курит сигары, обладает трезвым умом и любящим сердцем.

Критика Даля получила новый импульс в 1994 г. с изданием его биографии, не согласованной с ним самим и вышедшей из-под пера британского писателя Джереми Треглоуна. Треглоун рисует его человеком сложным, властным, а порой и просто неприятным. "Даль был героем войны, знатоком, филантропом, семьянином, которому пришлось пережить череду ужасных трагедий", - пишет он. "Он был также... фантастом, антисемитом, хвастуном и хулиганом, склонным к саморекламе". Когда у его первой жены актрисы Патриции Нил в возрасте тридцати одного года случился инсульт, он прибег к "жесткой" терапии, рассчитывая, что, придираясь к ней, раздражая, а иногда и унижая ее, он сумеет поставить ее на ноги. Порой он внезапно раздражался. В 1981 г. Роберт Готлиб, в то время директор издательства "Кнопф", выпускавшего книги Даля в США, порвал с ним, сославшись на его оскорбительную манеру поведения по отношению к работникам издательства. Неоднократно Даль позволял себе антисемитские высказывания. В 1983 г. он сообщил одному журналисту, что "в еврейском характере есть нечто вызывающее вражду". "Полагаю, - сказал он, - что дыма без огня не бывает. Даже такой негодяй, как Гитлер, набросился на них не без причины". В своих детских книжках он все же воздерживался от пропаганды столь вредных мыслей. Наконец, в 1989 г., Даль, громко возмущавшийся попыткам воспрепятствовать изданию его собственных сочинений, осудил Салмана Рушди как "опасного оппортуниста" после того, как Хомейни издал против него фетву. Личная репутация Даля была заслуженно подмоченной, однако его литературное творчество порой критиковали несправедливо. Когда обсуждается литература для взрослых, никому и в голову не приходит судить о ее достоинствах, исходя из нравственного облика авторов. Почему же мы должны придерживаться более строгих критериев, когда речь заходит о детской литературе?

В детстве самого Даля было много прекрасного, даже сказочного, но он познал и горечь, и суровое обращение взрослых. Он родился в 1916 г. в Ллэндафе (Уэльс) в семье норвежских иммигрантов. Его отец Харалд был успешным судовым брокером. Его замечательная и очень одаренная мать Софи обожала его и выделяла из числа остальных своих детей. Когда Роальду было три года, его старшая сестра, семилетняя Астри, умерла от аппендицита. Харалд Даль был до такой степени убит горем, вспоминает Даль в своей автобиографической книге "Мальчик" (1984), что не имел сил бороться с приступом пневмонии и скончался два месяца спустя.

Каждое лето Софи увозила детей в Норвегию на далекий остров, где Роальд слушал удивительные истории о ведьмах и троллях, плавал в синих льдах фьордов и ел мороженое, в котором блистали "тысячи лепестков жженого сахара". Затем, начиная с девяти лет, Даль учился в британских школах-интернатах, которые принесли ему главным образом страдания. В "Мальчике" значительная часть повествования - рассказы о побоях, перенесенных им от директоров школ. Порка тростью была самой распространенной формой наказания. "Я боялся этой трости, - пишет Даль. - Да на свете и нет такого мальчика, который не испытывал бы таких же чувств. Это был не просто инструмент для наказания. Трость наносила раны, раздирала кожу, оставляла жуткие синяки и кровоподтеки, которые не исчезали по три недели после порки. И на протяжении всех этих трех недель вместе с ранами саднило ваше сердце".

В школьные годы способности Даля, похоже, недооценивались. Табель успеваемости "Рептона" за 1930 г. - ныне экспонат Музея Роальда Даля в Грейт Миссендене - содержит следующую оценку его успехов по английскому языку: "Постоянно путает себя и других, говорит и пишет совсем не то, что хочет сказать. Не в состоянии по-настоящему привести в свои мысли в порядок, чтобы избавиться от этого недостатка. Весьма скромных способностей". Это кажется особенно несправедливым, если принять во внимание, что юный Даль, судя по "Истории Пенни" - образчику его юношеского творчества, выставленному в музее, - к этому времени уже выказал талант рассказчика. Возможно, однако, что учителя не слишком одобряли зародившуюся у него симпатию к слабым, будь то даже простая медная болванка, которой предстояло примириться с тем, что "на одной из ее сторон безжалостно вычеканят изображение головы короля Георга V".

Даль находил утешение в играх и спорте. Высокий рост, вероятно, защищал его от изрядной доли мучений, и, еще будучи подростком, он начал зарабатывать те прозвища, которые позднее закрепились за ним - Сталки (Высокий) и Лофти (Гордый). Он и другие мальчики из "Рептона" получали удовольствие от занятных подарков шоколадной компании "Кэдбери". "Время от времени каждый ученик нашей школы получал простую серую картонную коробку", - пишет Даль в "Мальчике". Внутри нее находилось одиннадцать плиток шоколада - опытные образцы, которые компания собиралась запустить в производство. Даль и другие мальчики дегустировали их, причем относились к этому очень серьезно. Один из вердиктов Даля звучал так: "Слишком тонкий вкус для обычного неба". Позднее он вспоминал, что именно в ту пору стал воспринимать шоколад как нечто сложное, как результат лабораторных исследований и что эта идея не покидала его до тех пор, пока он не придумал свою потрясающую "шоколадную фабрику".

Даль блестяще описывает свойственную детям любовь к сладостям, о которой взрослые хранят только смутные воспоминания. В его книгах сладости часто трамплин, с которого происходит прыжок в мир фантастических ситуаций и возможностей. Пристрастие Даля к сладостям, отнюдь не сводимое к смакованию мимолетных наслаждений, в котором его упрекает Кэмерон, вызывает наше любопытство. Когда мальчик Билли, персонаж книги "Жираф, Пелли и я" (1985), открывает собственный магазин сладостей (мечты сбываются!), он заказывает их со всего света. "Особенно мне памятны гигантские "Вангдудлсы" из Австралии, каждый - с огромной зрелой красной клубникой, скрытой в хрустящей шоколадной корке", - говорит он. "И "Электрические Фицкоклеры", от которых топорщится каждый волосок на вашей голове... Было множество замечательных вещей на большой фабрике Уилли Уонка, например, знаменитое разноцветное драже Уилли Уонка, чтобы плевать всеми цветами радуги. Или тянучка для словоохотливых родителей". Слово "confection" имеет двойное значение в мире Даля - сладости являются источником не только сладкого вкуса, но и творчества. Недавно на практике я сидела рядом с тремя девятилетними мальчишками, которые на протяжении сорока пяти минут грезили о фабрике Уонка и изобретали собственные сладости.

Покинув "Рептон" в 1934 г., Даль поступил не в колледж, а на работу в компанию "Шелл", которая отправила его продавать нефть в Восточную Африку. Когда разразилась Вторая мировая война, Даль вступил в ряды Королевских военно-воздушных сил и стал летчиком-истребителем. Продолжением "Мальчика" стал "Одиночный полет", в котором Даль живо повествует о своих встречах с дикой африканской природой, например, со страшной змеей "черной мамбой", а также с эксцентричными британскими переселенцами - "группой жилистых загорелых сусликов и их юрких и цепких женушек". В этой книге читатель найдет и захватывающие рассказы Даля о полетах над Средиземным морем. В 1940 г. его самолет разбился над Сахарой; в результате падения его нос был изуродован. Пластический хирург, занимавшийся его восстановлением, безуспешно пытался придать ему сходство с носом Рудольфа Валентино.

Когда у Даля вследствие травм, полученных во время крушения, стало темнеть в глазах, он перестал летать и в 1942 г. отправился в Вашингтон в качестве военного атташе. Он встречался с Мартой Геллхорн и Эрнестом Хемингуэем, играл в покер с сенатором Гарри Трумэном. Он начал писать, стараясь запечатлеть опыт военных лет. Он также встретился с Уолтом Диснеем, которому продал "Гремлинов" - свой первый роман для детей. Эта сказка была написана на основе распространенного среди британских военных летчиков поверья о существовании крошечных, похожих на гномов существ, способных саботировать полет. Этот роман так никогда и не был экранизирован.

Ранняя проза Даля предназначалась в основном для взрослых. Он специализировался на рассказах о войне и страшных историях с неожиданным концом ("с закрученным хвостом", как говорят англичане). В одной из таких типичных историй жена убивает мужа замороженной ногой ягненка, затем запекает орудие убийства и угощает им полицейских, расследующих это дело. Однако к началу шестидесятых годов подобные вещи перестали пользоваться успехом. "Нью-Йоркер", в прошлом принимавший к публикации некоторые рассказы Даля, стал отвергать их. Рассказы для взрослых, например "Зона сумерек", отличались динамизмом, заставляли трепетать, но им не хватало сочувствия к описываемым людям и глубины психологического проникновения в их характеры. Похоже, Даль мог сочувствовать только детям, но не взрослым.

В 1953 г. он женился на Патриции Нил, незадолго перед тем расставшейся с Гэри Купером, и на следующий год купил дом в Бэкингемшире, поблизости о того места, где жила его мать и сестры. Даль обожал своих детей, но в семейной жизни ему пришлось пережить несколько трагедий. Его маленький сын Тео был тяжело ранен (автомобиль задел коляску, когда его няня переходила улицу на Манхэттене). Ребенок выжил, но затем страдал от гидроцефалии (водянки мозга). Его дочь Оливия умерла от кори в семилетнем возрасте. Треглоун пишет, что вскоре после смерти Оливии Даль и Нил навестили его старого школьного наставника - бывшего архиепископа Кентерберийского. Далю хотелось думать, что Оливия в загробном мире сможет играть с собаками, поскольку она любила их при жизни. Он рассердился, когда архиепископ сообщил ему, что в христианском раю нет места для собак.

В 1965 г. у Нил случился инсульт; в это время она была беременна и ожидала рождения их пятой дочери - Люси. Пока она поправлялась, Даль взял на себя все заботы по дому; он даже отвозил детей в школу по утрам. Если он при этом бывал капризен или груб или кидался на людей, обманувших его надежды, кто же может винить его в этом? Он был прагматичен и изобретателен. Заболевание Тео побудило его принять участие в создании клапана для отвода лишней жидкости из мозга; впоследствии этот клапан использовался для лечения тысяч детей. Даже если он не всегда был нежен с детьми, вспоминает Тесса Даль, его старшая дочь, он участвовал в их играх, составлял каламбуры и непрерывно шутил с ними. Он также обладал даром создавать ауру волшебства. Однажды он предложил Тессе посмотреть на траву перед окном ее спальни: феи, пояснил он, написали ее имя на лужайке (на самом деле ее имя вывел он сам, распрыскивая средство для борьбы с сорняками). Когда Дали принимали у себя "ночные девичники", он поднимал детей в полночь, выводил их в сад и рассказывал им под деревом всякие истории.

Прожив в браке с Нил тридцать лет, он развелся с ней и женился на Фелисити Кросленд, резчице по дереву, с которой его связывали давние отношения. Фелисити увлекалась садоводством и кулинарией, и Даль, кажется, обрел с ней настоящее счастье и душевный покой. Тесса Даль пишет о своем отце: "Когда в 1983 г. он писал в "Ведьмах" "не имеет значения, кто вы и как вы выглядите, пока вас любят", в его творчестве появилось нечто новое. Мой отец влюбился. Когда в начале восьмидесятых он женился на моей мачехе, все изменилось".

Некоторые книги Даля - "Большой Дружелюбный Великан", "Ведьмы", "Матильда" - были написаны в этот поздний период. В этих произведениях его природная язвительность смягчается безмятежностью, вновь обретенным душевным покоем. В каждой из них в центре внимания автора находятся отношения между ребенком и взрослым, выраженные в мечте о полном взаимопонимании и дружбе. Мальчик - герой "Ведьм" - обожает свою бабушку, которая говорит ему ужасную правду о ведьмах и помогает ему победить их. Когда мальчик превращается в мышь, сохраняя при этом собственный голос и чувства, его утешает мысль, что мышь живет недолго и ему не доведется пережить свою бабушку. Преисполненный счастья, он говорит ей: "Я буду старой-престарой мышью, ты будешь старой-престарой бабушкой, а затем мы оба умрем". Среди взрослых героев сказок Даля нет матерей. Есть отцы, бабушки, дедушки и даже суррогатная мать, как божья коровка в "Джеймсе и гигантском персике". В "Большом Дружелюбном Великане" речь идет о девочке-сиротке, которую некому любить, и о ее крепкой дружбе с единственным на свете великаном, который не хочет быть людоедом.

"Слова, - говорит он, - это сама больная проблема всей моей жизни. Итак, вы должны просто попробовать набраться терпения и перестать пререкаться по пустякам. Как моя уже говорит, я всегда знаю, какие слова хочу произнести, но так или иначе они всегда не слушаться".

"Это случается со всеми", - сказала Софи.

"Не так, как со мной", - ответил Большой Дружелюбный Великан. "Я говорю на самом чудовищном ванглийском".

"Я думаю, вы говорите прекрасно", - сказала Софи. "Вы так думаете? - воскликнул Большой Дружелюбный Великан, внезапно просияв. - Вы действительно так думаете?"

"Просто прекрасно", - повторила Софи.

"Лучшего подарка мне еще никто не преподносил за всю мою жизнь! - вскричал Большой Дружелюбный Великан. - Вы уверены, что Вы не шутить?"

"Конечно, нет! - сказала Софи. - Мне просто очень нравится, как вы говорите".

"Так это же чертовски здорово! - воскликнул Большой Дружелюбный Великан, продолжая сиять. - Это просто о-го-го! Как совершенно растрасающе! У меня нет слов!"

И все же главное у Даля - его желание обеспечить детям триумф над взрослыми. Он - современный писатель-сказочник, которому внутренне близок аргумент, высказанный Бруно Беттлхеймом в 1976 г. в книге "О пользе волшебства". Дети нуждаются в темных силах из волшебных сказок, чтобы придать смысл - пусть в символической, условной форме - их собственным чувствам гнева, негодования и беспомощности. Дети также извлекают пользу, узнавая из сказок о насилии и жестокости: это знание идет вразрез с "широко распространенным желанием скрыть от них то обстоятельство, что значительная часть пороков нашей жизни связана с нашей собственной природой, склонностью людей действовать агрессивно, эгоистично, пренебрегая интересами других". Многие сказки (в том числе большинство книг Даля) представляют собой сложные повествования о том, как сбываются мечты. Они учат читателей, пишет Беттлхейм, что "борьба с трудностями неизбежна в жизни каждого, что она является неотъемлемой частью человеческого существования, но что, если вы не уклоняетесь от этой борьбы, мужественно противостоите неожиданным и часто несправедливым ударам, вы преодолеваете все затруднения и выходите из этой борьбы победителем". Как бы там ни было, эта утешительная сентенция поддерживает в жизни всех нас.

Наиболее запоминающиеся персонажи сказок Даля - Чарли, Джеймс, Матильда - скромные, застенчивые дети, которым тем не менее удается добиться успеха. Тихий, вежливый Чарли Бакет неожиданно становится победителем устроенного Вилли Вонкой соревнования именно потому, что он тих и вежлив. Маленький Джеймс - сирота; на первой же странице книги мы узнаем, что его родители убиты злым носорогом, сбежавшим из лондонского зоопарка. Джеймса обижают и бьют его тетки. Помогая необыкновенным насекомым, живущим в гигантском персике, и дав волю своей неуемной изобретательности, он ухитряется пересечь океан, добраться до Нью-Йорка, где весть о его подвиге разносят "сотни и сотни детей", стекающихся в Центральный парк, к дверям его нового дома из огромной персиковой косточки. "Самый грустный и самый одинокий маленький мальчик, который только существовал на свете, теперь обрел всех друзей и приятелей в мире", - пишет Даль. Матильда неожиданно открывает в себе тайную силу, при помощи которой она одним усилием мысли может передвигать предметы. (Этот сюжет близок детям, которые все еще могут вообразить, что обширные области их мозга остаются неисследованными.) Матильда пускает в ход эту силу, чтобы написать разоблачительное послание на классной доске. Это послание внушает ужас ее мучительнице - отвратительной директрисе школы, побуждая ее покинуть свой пост.

Мы не можем утверждать, что Даль когда-либо читал Беттлхейма или был человеком, способным заинтересоваться психоанализом. Однако совершенно очевидно, что, размышляя о детстве, он подчеркивал роль борьбы, конфликта, а именно так и поступают психоаналитики. "Я отчетливо и, можно сказать, прекрасно понимаю, что должен преодолеть ребенок, чтобы пробить себе дорогу и дорасти, скажем, до двенадцатилетнего возраста", -сказал Даль в интервью Би-би-си в 1988 г. "На протяжении всей жизни их приучают к дисциплине. Когда вы рождаетесь на свет, когда вам год, два или три, вы остаетесь нецивилизованным существом. Начиная с этого возраста и до двенадцати или пятнадцати лет, если вы собираетесь стать цивилизованным человеком или членом общества, вы должны научиться дисциплине. А это вещь серьезная. Нельзя больше есть пальцами, плевать на пол, ругаться и так далее и тому подобное. Кто же занимается вашей дисциплиной? Два человека - ваши родители. Хотя ребенок любит маму и папу, подсознательно они его враги. Полагаю, между любовью к родителям и обидой на них пролегает весьма тонкая грань".

Большинство юных читателей Даля не подвергаются жестокому обращению, однако они инстинктивно понимают, что побои и унижения, выпадающие на долю юных персонажей его книг, - не что иное, как метафоры детской беззащитности. И они благодарны Далю за то, что он столь безоговорочно встает на их сторону. Между тем взрослые читатели могут найти в книгах Даля объяснение мотивов внезапного раздражения детей и той дистанции, на которой те предпочитают держатся от них. Описанные Далем агрессивные методы приобщения ребенка к цивилизации уже вышли из моды. От них так и веет разговорами о конфликте поколений, эдиповом комплексе и теми печальными временами, когда детей заставляли доедать все, что лежит у них на тарелке. Слава богу, столь грубые формы демонстрации власти взрослых, омрачавшие жизнь многих детей в пору юности Даля, ныне довольно редки. Возможно, этим отчасти объясняется неприятие взрослыми книг Даля. Поскольку воспитание стало сознательно более "деликатным", а барьер между взрослыми и детьми - менее жестким, многим не хочется огорчаться, читая рассказы о неукротимом детском негодовании. (Так, Матильда пользуется исключительными возможностями своего мозга, чтобы косвенно отомстить и своим собственным родителям.) Нам кажется, что мы понимаем наших детей и общаемся с ними куда лучше, чем наши родители или дедушки и бабушки со своими детьми, поэтому не можем себе и представить, что наших детей в глубине души угнетает наш разумный и просвещенный подход к воспитанию. Книги Даля беспощадно развенчивают эту иллюзию гармонии.

К счастью, его книги часто сопровождаются изумительными иллюстрациями Квентина Блейка, работавшего с Далем с начала 1970-х годов. Легкие, небрежные, поражающие воображение рисунки Блейка подчеркивают смешное и абсурдное в произведениях Даля. Иногда Блейка нервировали дикие или страшные эпизоды книг Даля, но он все-таки сумел понять, что творчество этого писателя порождает великолепные зрительные образы. Даль необычайно живо представлял, как выглядят его персонажи, и считал, что детские книги обычно снабжаются недостаточным количеством иллюстраций. Поэтому он был несказанно рад, когда Блейку удалось создать сотню рисунков к "Матильде".

Как снисходительный отец, предлагающий детям добавку десерта, Даль стремился предложить им как можно больше того, чего жаждала их душа: побольше рисунков, удивительных фантазий, едких насмешек над вечно брюзжащими, скучными взрослыми, больше картин головокружительного удовольствия. Недавно девятилетний друг моего сына написал мне письмо о том, почему он любит Даля: "Его книги образны и увлекательны. После того, как я прочитал "Чарли и шоколадную фабрику", у меня было ощущение, что я отведал всех сладостей мира". Это замечательное изъявление восхищения Далем, к лучшим произведениям которого можно отнести слова, сказанные Г.К.Честертоном в его эссе "Этика эльфов" по поводу сказок: они внушают детям, что жизнь - это "не только удовольствие, но и немыслимая привилегия". Критики-злопыхатели так и не смогли признать, что книги Даля не только потворствуют детским фантазиям, но и обогащают их.

The New Yorker


Перевод Сергея Карпа

Примечание:

Вернуться1 Герой одной из книг Р.Даля - "Чарли и шоколадная фабрика".


поставить закладкупоставить закладку
написать отзывнаписать отзыв ( )


Предыдущие публикации:
Держитесь! /20.07/
Танка Варадараян полагает, что секрет британской твердости духа состоит в том, что британцы в самом деле гордятся своей цивилизацией.
Есть ли у Бога проблемы с поясницей? /18.07/
b>Дэвид Бараш о непредсказуемом и непланируемом характере естественного отбора.
Ошибочные оценки /11.07/
Эндрю Моравчик уверен, что сопротивление было вызвано не содержанием и духом европейской конституции, а всего лишь стилем и символикой этого документа.
Мыслитель в поисках выхода, или Бегство от омара /24.06/
Джим Холт вопрошает, кем был Жан-Поль Сартр: блистательным философом или апологетом тоталитаризма.
Великий датчанин /17.06/
Гарольд Блум полагает, что Ганс Христиан Андерсен писал "темные", вечные сказки для детей и взрослых.

Школа вокального искусства . Спринг ролл с креветкой и суши на дом с салатами и супами взяли. . Мы всегда хотим заказ пиццы для праздника сделать, и так и происходит.

предыдущая в начало  
Поиск
 
 искать:

архив колонки: