Глава третья.

Медиатизация политики

Даже по отношению к событиям 1993 года нельзя сказать, что власть располагала безусловной поддержкой "демократических" СМИ. Несмотря на существование дотаций, отношения между властью и прессой на заре Второй республики являлись не покупкой поддержки, а партнерством.

Это партнерство было обусловлено прежде всего тем, что руководство "демократических" изданий ощущало причастность к формулированию, а потому активно поддерживало и пропагандировало политику демократических рыночных реформ. Страх возмездия со стороны прежних собственников удерживал журналистов на твердых антикоммунистических позициях. Пресса самим своим существованием (популярностью, влиянием, не говоря уже о приватизации изданий) была обязана новому политическому режиму.

Тем не менее в начале девяностых пресса действительно воспринимала себя как "четвертую власть", то есть как самостоятельный общественный институт, обладающий огромным влиянием в обществе. Это означало, что главные редактора и журналисты воспитывали в себе чувство ответственности перед обществом и полагали, что пресса может и должна критиковать власть тогда, когда та допускает ошибки.

Вплоть до войны в Чечне президент России был вынужден прислушиваться к мнению прессы, особенно когда оно выносилось солидарно. Главных редакторов, казалось, невозможно было снять. К примеру, указ о снятии генерального директора российского государственного телевидения Олега Попцова, известного своим строптивым характером, подписывался не раз, но почти всегда √ без последствий. ¹

Альянс прессы и власти распался после того, как Борис Ельцин начал войну в Чечне. С точки зрения российской прессы и той "демократической" печати, которая ранее поддерживала президента, "демократического" телевидения и коммерческих масс-медиа, не говоря уже об оппозиционной печати (за исключением национально-патриотических изданий вроде газеты "Завтра"), война в Чечне была совершенно бездарной и бессмысленной авантюрой. Войны вообще редко бывают разумными. В чеченской войне толка было столько же, сколько в операции ╚Буря в пустыне╩, а жертв значительно больше. Кроме того, журналисты не забывали напомнить, что именно чеченская война дала козыри в руки сторонников расширения НАТО.

Чеченская война: СМИ против власти

Какой бы мифологичной ни была система ценностей "демократической" прессы, в случае с Чечней ее нельзя упрекнуть в не принципиальности. Идеалы Второй республики, полагали журналисты, не совместимы с войной, тем более гражданской. Собственно, главной задачей демократии является преодоление войны через открытые политические процедуры. Афганская война была у всех на памяти, и чеченская кампания была инициирована также кулуарно. Ее причины не объяснялись, а необходимость не доказывалась. Публике и прессе оставалось только догадываться, что здесь сошлись нефть и желание легкой победы для укрепления власти президента, а также возможный повод для введения чрезвычайного положения и отмены президентских выборов.

После того, как солидарно занятая российской печатью и телевидением позиция не привела ни к каким переменам в политике властей, пресса оказалась перед серьезной дилеммой. Нужно было либо признать верховную власть президента, граничащую с диктатурой, √ и тем самым смириться с фактом, что эта диктатура была создана усилиями "демократической" печати и ТВ. Либо √ показать власти, кто в доме хозяин, то есть доказать, что "демократическая" пресса по-прежнему обладает реальным влиянием на политику властей, а диктатура получилась как минимум просвещенная.

В результате "Известия", "Комсомольская правда", "Аргументы и факты", "Московский комсомолец", а также российское государственное телевидение РТР и НТВ сменили лояльное отношение к президенту на резко оппозиционное. Лояльность сохранили только первый канал "Останкино" (который вскоре был преобразован в ОРТ) и государственная "Российская газета".

Так началось противостояние прессы с властью, которое продолжалось почти два года. И несмотря на то, что средствам массовой информации удалось нанести серьезный урон партии власти, в конце концов ╚четвертая власть╩ вышла из этого противостояния побежденной, хотя со стороны могло показаться, что получилась "ничья".

В литературе об истории СМИ в России представлены два диаметрально противоположных взгляда на развитие конфликта в Чечне и его освещение в масс-медиа. Вот как описывает события в Чечне авторитетный историк советской печати Рафаил Овсепян.

События в Чечне были восприняты в обществе неоднозначно. Официальные источники умалчивали о тех тяжелых потерях, которые несли российская армия и внутренние войска в боевых действиях с чеченскими вооруженными формированиями. В полную меру правом на гласность воспользовались средства массовой информации. Они первыми заговорили о том, что скрывалось от народа. В репортажах по телевидению и радио, в многочисленных газетных публикациях рассказывалась правда о тяжелых боях, о том, как гибнут недавно призванные в армию, плохо обученные солдаты.
С первых же дней боевых действий в Чечне в российской журналистике, вначале глухо, разрозненно, а затем все громче и сплоченнее, граждане России выражали свой протест кровопролитию в Чечне. В 1996 году этот протест значительно усилился. В начале года было опубликовано письмо ста известных в стране представителей научной и творческой интеллигенции Борису Ельцину, призывающих остановить войну. Во всех средствах массовой информации сообщалось о поистине массовой акции, проведенной губернатором Нижегородской области Немцовым. Он вручил президенту России миллион подписей нижегородцев, требующих прекратить войну в Чечне. Акцию нижегородцев поддержали многие регионы страны. У прессы были все основания заявлять о том, что война в России сегодня более чем непопулярна, что стране не нужно кровопролитие, что граждане России не хотят подставлять головы под пули чеченских боевиков. А это значит, пора кончать войну.²

Другой взгляд на историю освещения событий в Чечне представлен в книге А.Грабельникова, в главе с характерным названием "Конфронтация СМИ". В параграфе "Дестабилизирующий характер современных СМИ" Грабельников определяет этот исторический эпизод как "редкий случай в истории журналистики, когда национальные СМИ во время войны выступали на стороне противника".³

Чеченский кризис показал, что "четвертая власть" может быть исполнительной, не говоря уже о законодательной и судебной. Вместо отражения общественного мнения некоторые СМИ взялись за его формирование...⁴

А. Грабельников видит войну в Чечне как средство сохранения целостности российского государства перед лицом хищных стран Запада. Хотя взгляды автора были бы уместнее в эпоху Бисмарка, некоторые его наблюдения можно назвать меткими. Грабельников перечисляет факты "дестабилизирующего", по его определению, воздействия центральных СМИ.

Так, "Общая газета", издаваемая Егором Яковлевым, опубликовала материалы "суда" над президентом, а его портрет напечатала в траурной рамке, намекая на форму приговора... Телевидение √ НТВ, "Вести"⁵ √ увеличило показ митингов в поддержку Чечни⁶, даже если их участники составляли несколько десятков человек... Выступление на одном из митингов Новодворской, которая призывала москвичей собирать деньги на вооружение чеченских ополченцев и утверждала, что дезертирство √ святой долг каждого уважающего себя гражданина России, информационная программа на канале "2х2" показывала каждый час в течение всего дня.⁷

Грабельников также приводит отрывок из статьи корреспондента "Российской газеты", который не мог скрыть своего возмущения, называя выступление Новодворской ╚изменой Родине╩.

┘Телевидение играет на самом святом √ на человеческом сострадании. Кадрами материнских слез, их криками о своих потерянных в боях сыновьях-солдатах переполнен телевизионный эфир. Телевидение ведет себя так же, как чеченские бандиты, выставляющие впереди боевых колонн женщин и стариков, и стреляющие из-за их спин по российским солдатам.⁸

Валерия Новодворская относится к тем маргинальным политическим деятелям, радикализм которых грозит компрометацией любых идей, которые они берутся озвучить. Однако любопытно, что "Российская газета" со своим ╚патриотизмом╩, который, казалось бы, столь уместен в печати в военное время, в ходе первой Чеченской войны сама оказалась в такой же позиции.

Чеченский конфликт внес существенные изменения в противостояние средств массовой информации. Демократические издания, забыв о своих недавних противниках, таких, как газета "Завтра", "Советская Россия", нашли новый объект для массированного "обстрела" √ правительственную "Российскую газету". Произошло это потому, что она, в отличие от других изданий, включая и патриотические, коммунистические, поддержала действия президента и федеральных войск, направленные на разгром дудаевских боевиков. "Московский комсомолец" заявил, что вся нация безоговорочно осудила "чеченскую авантюру", одна лишь "РГ" противостоит всей нации. А.Н.Яковлев в интервью радио "Свобода" квалифицировал "РГ" как профашистское издание и самую лживую газету в стране╩.⁹
Генрих Боровик, журналист-международник, клеймивший в прошлом в своих памфлетах американский империализм, теперь с такой же яростью набросился на собственное правительство. Нарушив сетку вещания, он вышел в эфир, прервав детскую телепередачу "Спокойной ночи, малыши!", и в свойственной ему саркастической манере одобрил решение российских властей бомбить бандформирования в Чечне и посоветовал обратиться с просьбой к НАТО отбомбить Москву, так как здесь тоже много бандитов. Интересно то, что запись этого выступления после эфира по указанию А.Н.Яковлева была уничтожена.¹⁰

По словам Грабельникова, материалы полевых газетных и телевизионных корреспондентов подвергались серьезной правке в московских редакциях.

Массированная обработка общественного мнения средствами массовой информации стала настолько очевидной и невыносимой для армии, что воины объединенной группировки войск в чеченской республике обратились к президенту, председателю правительства, председателю Государственной Думы, министру обороны и начальнику Генерального штаба России с заявлением, в котором обрисовали свое сложное положение. Они подчеркнули, что по существу действуют в окружении. С фронта им противостоят банды профессионалов-убийц, которых собрали со всего мира, а с тыла удары наносят противники укрепления российской государственности, засевшие в ряде средств массовой информации, в составе отдельных псевдопатриотических политических движений и общественных организаций страны. Прикрываясь поддержкой беспринципных политиков, активно используя подтасовку фактов, выдергивание из выступлений командного состава армии отдельных высказываний и слов, откровенную фальсификацию событий и фактов, многие российские СМИ дезинформируют население, преднамеренно обостряют политическую обстановку в стране, подрывают авторитет России на международной арене.¹¹

После обширной цитаты этого документа, подготовленного, вероятно, войсковыми специалистами в области пропаганды, Грабельников разоблачает пропагандистскую кампанию в СМИ еще на протяжении пяти страниц.

По словам Глеба Павловского, президента Фонда эффективной политики, ведущего политического консультанта Кремля и идеолога предвыборной кампании-96, в результате кампании в СМИ Борис Ельцин потерял остававшиеся у него на протяжении всей политической карьеры 20%, "которые всегда можно было превратить в 50". Это, собственно, и привело к тому, что в начале 1996 года, согласно опросам крупнейших российских социологических служб, его рейтинг составлял от 6 до 10 процентов √ наименьший показатель за все время до выборов 1996 года.

Согласно оценке Глеба Павловского, особенно сильными ударами по имиджу президента стало произошедшее в ходе чеченской войны и антивоенной кампании в прессе снятие табу с запретных прежде тем "президент и спиртное" и "здоровье президента". По крайней мере два скандальных случая стали достоянием гласности за это время. В первом √ после, как сообщает А. Коржаков в своих мемуарах, обильно выпитого белого вина с президентом в самолете случился припадок:

Из Америки в Россию мы возвращались через Шеннон. В ирландском аэропорту нашему самолету предстояло пробыть около часа √ у президента Ельцина была запланирована сорокаминутная встреча с премьер-министром Ирландии. Но встреча не состоялась. Вместо Бориса Николаевича по трапу спустился первый вице-премьер правительства Олег Николаевич Сосковец и, не дав опомниться изумленному Альберту Рейнольдсу, сам начал дипломатическое мероприятие. Пресса на следующий день "взорвалась". Российские и зарубежные журналисты излагали десятки версий, одна неправдоподобнее другой, почему все-таки Борис Николаевич не вышел из самолета. Официальному сообщению президентской пресс-службы: дескать, Борис Николаевич так сильно утомился, что попросту проспал встречу в Шенноне, √ никто не верил. Видимо, многие понимали: в самолете произошло неординарное событие, за тайной завесой которого кроется нечто большее, чем рядовой дипломатический конфуз.¹²

Если история "спящего в Шенноне", ставшая сенсацией в газетах и на телевидении, касалась и здоровья и спиртного, то следующий случай, когда президент России, как пишет А.Коржаков, выпив лишнего на жаре, попытался дирижировать оркестром в Берлине, трактовался уже просто как выходка алкоголика и позор для нации.

С тем же рвением, с которым ранее пресса отстаивала курс реформ, она теперь развенчивала образ президента как национального лидера и сообщала во всех подробностях о бездарной чеченской кампании и многочисленных жертвах среди военнослужащих. Впрочем, позиция медиа-сообщества не была единой, некоторые журналисты выражали менее однозначные и антивоенные точки зрения. Например, либеральные журналисты Михаил Леонтьев и Максим Соколов оказались ╚державниками╩. В новой ситуации у власти появились и новые союзники: отец нового русского национализма журналист Александр Невзоров, автор фильма "Наши" о вильнюсских событиях и вышедшего уже в 1998 году художественного фильма "Чистилище", который вел специальную программу для ура-патриотов на ОРТ в ходе предвыборной кампании 1996 года, помогая расколоть Национально-патриотический союз компартии.

Однако потребовалось еще несколько лет, еще одна война (на этот раз в Югославии) и серьезная эволюция технологий манипуляции общественным мнением для того, чтобы российские власти научились использовать масс-медиа в своих интересах так же виртуозно, как страны НАТО. Когда перед выборами 1999-2000 годов чеченская война вспыхнула с новой силой, то вместо того, чтобы стать препятствием в предвыборной борьбе, кровопролитие на Кавказе стало выигрышным фоном всей кампании, основной опорой для формирования образа кандидата от партии власти Владимира Путина √ и фундаментом для объединения нации. Подобно тому, как неудачная война в Афганистане внушила журналистам уверенность в своих силах и стала сигналом близких перемен, а чеченская война накануне выборов 1996 года показала падение влияния масс-медиа в обществе и хрупкость власти, вторая чеченская война приведет к возрождению образа Великой России. Таким образом, ценой человеческих трагедий и кровавых жертв война на Кавказе все же сыграет свою роль в политическом спектакле √ пускай на несколько лет позже, чем планировалось, но зато с поразительным результатом.

Президентские выборы 1996 года:
торжество спектакля

Накануне президентских выборов 1996 года сложилась ситуация, когда казалось, что президент Ельцин не сможет победить на выборах. Пока представители демократических сил искали нового кандидата, Александр Коржаков, согласно распространенному в политических кругах убеждению, планировал государственный переворот, сам Ельцин пребывал в депрессии, а война в Чечне шла своим ходом. Чеченские вооруженные формирования совершали один за другим террористические акты, доказывавшие неспособность властей контролировать ситуацию.

В этих условиях некоторые аналитики паниковали и предлагали властям найти компромисс с оппозицией √ и отменить выборы.

Реальную Россию с ее разрывающими и кричащими противоречиями мало кто берет в расчет. Политическая элита озабочена только тем, как бы быстрее пропустить страну через молох президентских выборов, которые освободят ее (элиту) от необходимости принимать ответственные политические решения, от необходимости выработки конструктивной политики. В общественном сознании накануне якобы "судьбоносных" выборов нет ни реального образа той обрубленной по живому России, которая осталась после распада СССР, ни серьезного разговора об уроках прошлого, о реальных перспективах и возможностях развития нового русского государства... ¹³

Александр Ципко в своей скандально известной статье "Президентские выборы в России надо отменить" от правильных посылок пришел к совершенно неверным выводам √ для того, чтобы спасти Россию, по его мнению, следовало отказаться от демократии. На фоне войны в Чечне его убежденность в том, что диалог элит может изменить ситуацию в стране к лучшему, казалась крайне наивной, а статья была расценена многими как провокация.

Положение осложнялось не только тем, что пресса вышла из-под контроля, но и скандальными результатами парламентских выборов 1995 года, в ходе которых партия власти, несмотря на поддержку региональной прессы, проиграла коммунистам и лишенной доступа к центральным СМИ партии Жириновского.

Новая система средств массовой информации была структурирована иначе, чем прежняя. Печать была раздроблена на региональные рынки: центральные СМИ в регионах обслуживали незначительную часть населения по сравнению с региональными изданиями. Телевидение стало ключом к общероссийскому информационному пространству. Накануне президентских выборов телевидение уже было в значительной степени подконтрольно коалиции партии власти. ОРТ управлялось Березовским, на РТР строптивого Попцова заменили Эдуардом Сагалаевым (подробности формирования системы СМИ, а также распределения их среди инвесторов будут приведены в следующей главе). Кроме того, Березовскому удалось привлечь к предвыборной кампании Гусинского, НТВ которого наносило ощутимый вред имиджу президента России на протяжении всей Чеченской кампании (и заработало огромный кредит доверия за это время).

Впрочем, просто контроля над средствами массовой информации было явно недостаточно для победы: успех коммунистов и партии Жириновского на парламентских выборах, проходивших (как всегда) под жестким прессингом лояльных масс-медиа, показал это со всей очевидностью. В такой ситуации группе банкиров, которую собрал Березовский, удалось убедить Ельцина, всерьез задумавшегося об отмене выборов, в том, что все можно изменить благодаря использованию современных избирательных технологий.

До выборов 1996 года владельцы СМИ, несмотря на формальный или фактический контроль, не умели управлять своими органами массовой информации. Современные информационные технологии оказались тем самым недостающим звеном, которое позволило на время выборов возродить масс-медиа в качестве пропагандистского аппарата партии власти и добиться победы на выборах, или, как утверждают некоторые наблюдатели, обеспечить достаточное прикрытие для фальсификации их результатов.

Суть новых технологий состояла в том, чтобы, умело используя приемы информационной драматургии, перехватить инициативу у оппозиции и создать новый имидж президента. Однако для начала сторонникам выборов необходимо было убедить президента в том, что в случае применения новых технологий и использования всех имеющихся в распоряжении государства и политизированного капитала средств массовой информации кандидату с минимальным рейтингом победа на выборах может быть гарантирована.

Идеологи предвыборной кампании

Для того чтобы справиться с этой нелегкой задачей, Фонд эффективной политики¹⁴ в период с 26 января 1995 года по 10 марта 1996 занимался подготовкой стратегического доклада о технологиях победы. Где-то в промежутке между этими датами аналитическая записка под названием "Победа президента: наш подход" была передана представителям администрации и предвыборной команды. Этот открытый, но малоизвестный документ заслуживает того, чтобы быть процитированным.

Сила противников Президента не в реальной массовой поддержке и не в наличии у них альтернатив политике Президента √ их нет, это всем известно. Их сила в практике коммуникативного воздействия на образный строй, чувства и предпочтения рядового человека, травмированного и "покинутого" государством, не доверяющего никаким властям. Их сила √ в горизонтальных неформальных структурах┘
Слабость власти √ в элитарном пренебрежении мнениями "отсталого населения". Укоренившись еще со времен перестройки и превратившись в бюрократический предрассудок, это мнение отдало реальные, низовые местные каналы коммуникаций на произвол левых активистов и иных лидеров "общественного мнения"...
В глубоко расколотом российском обществе невозможен консенсус практически ни по одному вопросу. Разрозненная деятельность ряда официальных и полуофициальных структур сегодня помогает Президенту "демократически проиграть". Именно поэтому достичь результата средствами обычной избирательной кампании какого бы то ни было вида √ невозможно. Все вероятней перспектива того, что весна 1996-го станет временем лавинообразного бегства целых секторов административной и экономической элиты на сторону воображаемого "неизбежного победителя"...
Консолидация российских политических элит на почве общенационального развития возможна и со временем неизбежна. Но она недостижима в режиме данных выборов: ее предварительным условием явится только победа Президента, с устранением перспективы "второй революции". Общество должно перейти на сторону Президента еще до того, как возникнут соответствующие этому экономические и политические предпосылки. Прежде дня выборов Президент должен победить и в массовом сознании, и в элитах; факт его преимущества, став очевиден каждому, должен оказать подавляющее воздействие на политическую пропаганду противника.¹⁵

После анализа электоральных групп и уязвимых сторон противника в докладе рассматриваются сценарий кампании и ее стратегия (выделение подчеркиванием √ мое).

Президент нуждается в новой различимости избирателями, в отвоевании информационного пространства. А для этого нужны новые, не "властные" каналы коммуникации. Пропаганда и контрпропаганда имеют целью создать окно внедрения на уровень РЕАЛЬНОГО ОБЩЕНИЯ МАССОВОГО ЧЕЛОВЕКА, на уровень массовых коммуникаций. Борьба за победу решается не административным контролем над СМИ, а доминированием на низовом уровне массовых коммуникаций √ если угодно, на уровне "семейных разговоров" и "простонародной болтовни"...
В основе всех неудач старта кампании Ельцина √ обольщение насчет реальных организационных, координационных ресурсов штаба и управляемости кандидата, возникающее как следствие предшествовавшего успеха. В основе всех его успехов √ создание образа, то есть символического образа нужной, однако практически неосуществимой (в сжатые сроки) реальности. Чудес не бывает √ проблемы останутся, после выборов их надо будет решать обычными средствами. Чтобы сохранить шанс на победу, необходимо создать образ "начавшегося решения всех проблем". Иными словами, мы инсценируем то, на создание чего у нас нет времени и возможностей...
Президент должен снова стать "властителем чувств" населения, их "героем", как только вернет себе центральное место на всероссийской арене. Но сегодняшние сценарии пока пишутся его врагами. Ключом к победе является, с нашей точки зрения, информационная драматургия кампании...
При этом нельзя фетишизировать электронные СМИ как таковые. Нарастающий сегодня хор славословий, транслируемый через каналы СМИ на всю страну, приводит к обратному результату. Люди никогда не пересказывают друг другу казенные формулы и лакейские гимны властям √ в своем кругу люди рассказывают друг другу то, что считают важным и интересным.
СМИ значимы только в той степени, в которой они поставляют содержание, идеологемы и фактуру (поводы) для массового "трепа" √ то есть, реальной политической дискуссии в низах, не прекращающейся в России ни на минуту. Политические инициативы и ситуации способны протранслироваться на низовой уровень (уровень массовых коммуникаций) в той степени, В КАКОЙ ОНИ "ДРАМАТУРГИЧНЫ", "ДРАМАТИЗИРОВАНЫ", то есть превратились в интересный и доступный человеку сюжет (анекдот, сценарий, миф √ все это разновидности общественно-политической драматургии). СМИ в кампании и необходимы для того, чтобы пробить прямой канал "русская столица √ русские земли.¹⁶

Галактика Маклюэна и публичная сфера

К 1996-му году печатная пресса не могла больше соревноваться с телевидением на рынке политического влияния и рекламы. Антивоенная кампания показала: значение телевидения возросло настолько, что оставлять государственное телевидение в руках журналиста первого демократического призыва Олега Попцова, полагавшего себя представителем ╚четвертой власти╩, для власти в подлинном смысле слова было далее невозможно.

В самом деле, после уличных боев в октябре 1993 года, когда российский парламент был разгромлен и новая Конституция закрепила главенство исполнительной власти, политический процесс переместился в символическое пространство средств массовой информации, связанных с радио и телевидением. Соревнование медиа-образов политиков разительно отличается от ╚битвы идей╩ или соревнований партий времен ранней перестройки √ эры печатных изданий. Но современное положение вещей нельзя назвать ╚публичной сферой╩, о которой мечтали независимые публицисты в начале девяностых. Чтобы понять его, необходимо прибегнуть к логике. Обратиться к персонажам и драматургии их отношений, к процессам, происходившим в средствах массовой информации за последнее десятилетие.

К середине девяностых Россия стала частью глобальной ╚Галактики Маклюэна╩, описанной Мануэлом Кастеллсом¹⁷. Такое заключение мы можем сделать исходя из того, что развитие системы средств массовой информации страны синхронизировалось с глобальным процессом трансформации. Вот что сам Кастеллс пишет о телевидении:

Телевизионное изображение обладает низким разрешением, так что зритель должен сам заполнять пробелы в картинке, а это заставляет его воспринимать изображение более эмоционально. <┘>. Такое вовлеченное восприятие вовсе не противоречит гипотезе наименьших усилий, так как телевидение рассчитано на ассоциативно-лирическое мышление, затраты умственных усилий для осмысления и анализа информации не предусматриваются. <┘>. Поэтому Нейл Постман, серьезный исследователь медиа, полагает, что вместе с телевидение наступает исторический разрыв с прежним, стилем мышления, сложившимся под влиянием печатного слова <┘> Чтобы различие стало очевидным, процитирую его самого:

Печатные средства массовой информации обладают самой сильной склонностью к разъяснению из всех известных медиа: в них оказываются востребованны изощренные приемы концептуального, дедуктивного и последовательного мышления, считается необходимым выяснение причин и порядка происходящего, печатное слово выводит на поверхность несоответствия, признает стремление к беспристрастности и объективности; помимо этого печатные медиа воспитывают терпение, учат не ждать немедленного просветления. <┘> развлечения - это главная идеология телевизионного дискурса. Не важно, что показано на экране или с какой точки зрения, подразумевается, что это должно послужить удовлетворению нашего любопытства или доставить нам удовольствие.¹⁸

Эти умозаключения позволяют усомниться, что телевидение виновно в распространении какой-либо связной идеологии √ особенно по сравнению с советской пропагандистской машиной, основным средством воздействия которой был печатный текст. Но остановиться на этом выводе означало бы упростить предмет √ а поскольку мы имеем дело с печатным словом, мы постараемся добраться до самой основы вещей.

Доминирующее положение какой-либо идеологии возможно только тогда, когда есть один центр власти, в то время как в пост-советском государстве таких центров образовалось множество, причем они продолжают появляться до сих пор. Телевидение создает открытое символическое пространство, поле битвы и диктует правила сражения √ но на это поле получают доступ практически все без исключения:

┘телевидение стало культурным эпицентром нашего общества, телевизионная модальность коммуникации стала радикально новым средством передачи информации, чьи характеристики можно определить следующим образом: привлекательность, чувственная симуляция реальности, легкость восприятия, требующая наименьших психологических затрат.¹⁹

То, что невозможно сообщить аудитории на уровне разумных рассуждений, можно внедрить в сознание зрителя при помощи комбинации картинок, которые легко запоминаются и осмысливаются на уровне мифа. Пожалуй, в этом телевидение сближается с функцией газетной картинки, карикатуры или иллюстрированной листовки. Герои, героини, враги и мистические силы сходятся в драматическом публичном спектакле на телеэкране. Схемы их конфликтов и их результаты задаются публичной сценой, которая заменяет привлекательный, но недостижимый в телереальности идеал ╚публичной сферы╩. Телевидение апелирует не к разуму, а к вере.

Таким образом, чтобы манипулировать аудиторией, нужно использовать правила драмы и логику мифа. Если режиссер публичного спектакля достаточно находчив, настойчив и будет опираться на существенные финансовые ресурсы, недоверие зрителя будет преодолено и послание найдет своего адресата.

Именно эта гипотеза была успешно опробована во время выборов в России в 1996 году. Вместо того, чтобы ╚поддерживать╩ Бориса Ельцина (как вы сможете судить по просочившейся документации кампании, которая приводится ниже в этой главе, простая поддержка телевидения была сочтена недостаточной). Телеведие и, в частности, новостное вещание стало основным инструментом кампании.

Существует расхожее предположение, что по сравнению с ╚публичной сферой╩ ╚публичная сцена╩ слишком узка. Несколько дискуссий на эту тему продемонстрировали, что ╚публичная сцена╩ вообще считается не способом коммуникации, а каким-то тупиком. Это предположение, мне кажется, принадлежит тем интеллектуалам и исследователям, кто слишком дорожит канонами научного мышления для того, чтобы проводить различие между культурой печатного слова и телевидения.

На конференциях некоторые докладчики читают по бумажке, другие предпочитают импровизировать. Научное знание структурируется по законам книги, поэтому часто документы бывают слишком сложными для того, чтобы выступающий мог воспроизвести их логику по памяти. Не у всех есть дар оратора и не все любят красоваться перед публикой. Было бы логично предположить, что концепция ▒публичная сфера▓ будет привлекательной для таких выступающих. В то же время трудно отрицать, что тех, кто все же отходит от бумажной логики презентации, излагает свою точку зрения по канонам устной речи, не забывая при этом пошутить, вступить в перепалку с оппонентом, озадачить аудиторию риторическим вопросом или заранее приготовленным парадоксом, бывает слушать интереснее. Такие ораторы легче захватывают внимание аудитории, как правило то, что они говорят, лучше воспринимается √ хотя часто в упрощенном виде, а то и вовсе с ошибками. Но все же в этом случае налицо игра по правилам ╚публичной сцены╩.

В самом деле, это удачный пример, поскольку в нем - все особенности, достоинства и недостатки этих концепций. ╚Публичная сфера╩ - запрограммированное представление материала вгоняет в сон всех, кто не владеет специальной терминологией, не может проследить за развитием мысли или не интересуется затронутыми в докладе проблемами. Аудитория вежливо молчит и клюёт носом.

Напротив, хороший оратор привлекает внимание всей аудитории и держит его. Эмоциональность устной речи, наглядные примеры и шутки позволяют сделать выступление более доходчивым, интересным не только для специалистов, но для всей аудитории. Слушатели оживляются и (в том случае, если это не лекция для финских студентов) эмоционально реагируют на выступление. После такого выступления обычно бывает много вопросов, часто совершенно идиотских, потому что многие из присутствующих просто не знакомы с темой или истолковали какие-то тезисы доклада превратно.

Те, кто не согласен, начинают горячо спорить, порой аргументы бывают сильнее тезисов выступающего, но если оратору удается сохранить уверенность, то аудиторию обычно удается убедить в собственной правоте √ по крайней мере тех, кто слабо или только с его слов понимает, о чем разговор. Бывает и так, что аудитория соглашается и с выступающим и с тем, кто оспаривает выступление. Как правило, хороший оратор вызывает симпатию. Если в процессе выступления оратор ╚срывается╩ или делает что-то недостойное, то он может вызвать антипатию √ но в любом случае вероятность эмоциональной реакции с тем или иным знаком сильнее нейтральной √ т.е. такой модальности восприятия, которой довольствуются чтецы, терпеливо зачитывающие монотонным голосом информацию о своих изысканиях.

Как правило, массовая аудитория плохо разбирается в рассматриваемых вопросах. Но если на газетной полосе элитарной буржуазной прессы 18 века, которую Хабермас использует в качестве основания для строительства модели ╚публичной сферы╩ еще можно себе представить победу рациональной, точной аргументации с подробным изложением сути вопроса над поверхностным мнением журналиста или оппонента, то уже в массовой газете двадцатого века на это рассчитывать трудно √ пожалуй, только выходцы из идеократической советской системы могли в начале девяностых поверить в возможность такого феномена. А что же касается телевидения, то в победу рассудка в эфире может верить только тот, кто полагает, что в судебном процессе каждый раз побеждает закон.

Импорт технологий

Помимо Фонда эффективной политики, есть и другие претенденты на лавры идеологов предвыборной кампании. После них не осталось программных документов на русском языке. Об участии этих людей до сих пор не было слышно ничего в российской печати. Зато в журнале ╚Тайм╩ появилась статья, которую трудно назвать иначе как рекламной, репортаж журналиста Майкла Крамера под названием ╚Спасение Ельцина: тайная история о том, как четыре американских советника, используя социологические опросы, фокус группы, компромат и все остальные техники американских избирательных кампаний помогли Борису Ельцину победить╩.²⁰

Эмигрировавший в семидесятых в США Феликс Брайнин консультировал американских инвесторов и имел связи в совете министров. Статья в ╚Тайме╩ приписывает заслугу привлечения американских специалистов по предвыборным кампаниям именно ему. Идея пригласить американцев пришла Брайнину в голову, когда он наблюдал за подведением итогов думских выборов 1995 года. Все в правительстве и в президентской администрации были уверены в том, что каким-то магическим образом Ельцин победит на выборах √ Брайнин сомневался. Заручившись поручением Олега Сосковца, возглавлявшего в начале 1996 года предвыборный штаб, Брайнин через адвоката из Сан-Франциско Фреда Лоуэлла и его друзей из числа республиканцев вышел на Джо Шумата и Джорджа Гортона, ключевых советников губернатора Калифорнии Пита Уилсона, который был одним из претендентов на президентское кресло в Америке, но выбыл из предвыборной гонки на стадии номинации.

Шумат и Гортон, в свою очередь, привлекли Ричарда Дрезнера, политического консультанта из Нью-Йорка, который принимал участие во многих кампаниях Пита Уилсона. Впрочем, важность Дрезнера состояла в другом √ у него были связи с Диком Моррисом, которому тот помогал в организации предвыборных кампаний Билла Клинтона на пост губернатора Арканзаса в конце семидесятых √ начале восьмидесятых.

Дика Морриса считали ╚политическим гуру╩ Клинтона. Его блестящая карьера оборвалась во время съезда Демократической партии, когда газеты вынюхали о его годичной связи с проституткой, с которой он якобы делился информацией об интригах в Белом доме. Однако он сохранил свое влияние и в ходе предвыборной кампании Бориса Ельцина стал каналом, по которому американские консультанты согласовывали мероприятия на международной арене, которые должны были поднять рейтинг президента России. Иногда, впрочем, через Клинтона они решали и другие проблемы предвыборной кампании √ например, убеждали Ельцина сняться в предвыборном ролике для центрального ТВ.

27 февраля Дрезнер встретился с Сосковцом. Сосковец нанял американцев, которые обязались представить предвыборному штабу современные выборные технологии. Впрочем, у американцев было еще одно поручение. За месяц до выборов они должны были сообщить, есть ли у Ельцина шансы победить в принципе. Если бы шансов не было, выборы пришлось бы отменить. За четыре месяца американцы должны были получить 250 тысяч долларов плюс оплата всех расходов и неограниченный бюджет на нужды кампании.

В их распоряжении был двухкомнатный офис и гостиничные номера в Президент-отеле, машина с бывшим агентом КГБ в качестве водителя и два телохранителя. Подключив к работе двух молодых людей, сына Брайнина Алана и Алекса Мура, специалиста по паблик рилейшнз из Вашингтона, американская команда приступила к работе. Группа работала в режиме тотальной секретности, а при работе пользовалась легендой о том, что они представляют производителей американских телевизоров с плоским экраном, задача которых √ исследование рынка.

Однако консультантам недолго пришлось работать под руководством Сосковца. Вскоре реальное руководство кампанией перешло в руки Татьяны Дьяченко, дочери президента, единственной, кто мог видеть президента каждый день. В Президент-отеле офис Дьяченко находился напротив офиса американцев. Благодаря тесному контакту с Дьяченко роль американских консультантов неизмеримо возросла, стала решающей. Их первой задачей стало обучение Татьяны Дьяченко основам предвыборных технологий.

Другой задачей американцев стала битва с предрассудками президентского окружения. Провал на выборах в думу движений, затративших огромные суммы на предвыборную телерекламу, убедил их в низкой эффективности СМИ, в то время как низкий уровень использования социологических исследований не позволял определить нужную стратегию. По мнению американцев, ролики думских выборов были сделаны неплохо с творческой точки зрения и качества исполнения, но их нельзя было назвать меткими.

Одна из первых аналитических записок группы называлась ╚Почему Буш проиграл выборы╩. Параллели были очевидными: как и в случае с Бушем окружение Ельцина считало, что экономика выздоравливает, хотя на деле это могло почувствовать только абсолютное меньшинство населения. Как и Буш, Ельцин отказывался верить в то, что его оппонента могут избрать в принципе. Как и у Буша, организация предвыборной кампании Ельцина стала поводом для борьбы разрозненных групп за власть, в то время как содержание кампании представляло собой смесь разнообразных идей, без единой стратегии и даже осознания необходимости ее формирования.

Определив задержки по зарплатам в качестве важнейшей проблемы президента, американские консультанты настаивали на переходе от обещаний к демонстративному погашению задолженности. Вину за возникновение задолженности президент должен был возложить на своих подчиненных, публично отчитав их за не целевое использование средств. Этой рекомендации президент последовал с радостью.

Зато другая идея американских консультантов √ о том, что предвыборную кампанию необходимо начать с 15-минутного выступления президента, причем рядом с ним должны были находиться мэр Москвы Лужков и другие авторитетные фигуры, а сам президент должен был появиться на трибуне, пройдя сквозь толпу сторонников, не имела успеха. Президент выступал целый час перед аудиторией, состоящей из людей в серых костюмах. Чтобы доказать свою правоту, американцы устроили просмотр выступления со специальным прибором, с помощью которого зритель мог выражать свои эмоции, поворачивая диск на аппарате направо или налево на несколько цифр, в зависимости от своих впечатлений от увиденного. Результат шокировал советников Ельцина. Президенту нельзя было ничего обещать √ люди не верили ему ни на грош.

Низкий рейтинг президента и недоверие населения к нему убедили американцев в том, что в предвыборной кампании возможна только одна стратегия. Во-первых, убедить население в том, что Ельцин является единственной альтернативой коммунистам. И, во-вторых, в том, что коммунистов надо остановить во что бы то ни стало. Хотя такое решение казалось очевидным, борьба за то, чтобы сделать антикоммунизм единственной идеей кампании, продолжалась весь март.

Выбрав стратегию, необходимо было найти и тактику. Нанятый американцами координатор работы с фокус-группами Алексей Левинсон должен был определить, что больше всего пугает население в коммунистах. Длинные очереди, нехватка продуктов и национализация упоминались часто, но самым распространенным был страх гражданской войны. ⌠Тайм╩ цитирует Дрезнера:

Именно поэтому Ельцин и его помощники и вся наша реклама подчеркивали возможность беспорядков, если Ельцин проиграет. Многие испытывали ностальгию по советским временам и никому не нравился президент √ но еще меньше нравилась возможность бунтов и классовой войны. Выбирайте Ельцина и, по крайней мере, все будет спокойно √ вот та линия, которую мы хотели провести. Так что барабанный бой по поводу возможности беспорядков раздавался вплоть до самого конца кампании, а вся последняя реклама была посвящена репрессиям советского режима.²¹

На первом этапе кампании у Ельцина были проблемы с телевидением. Даже в марте 1996 года на центральном ТВ президента безжалостно критиковали за войну в Чечне. ╚Смешно контролировать два канала и не заставить их подчиниться твоей воле╩, √ суммировал Дрезнер.

╚Когда проводится мероприятие, √ говорилось в меморандуме советников, √ необходимо ставить в известность государственные каналы ТВ и радио о том, в чем цель этих мероприятий, их значение, и как их должны показывать╩. Начиная с апреля телевидение России стало виртуальной рукой кампании Ельцина. Добиться этого было несложно. Когда стало ясно, что по социологическим опросам другие демократические кандидаты не набирают необходимого числа голосов, большинство российских журналистов начали рассматривать Ельцина как единственного соперника коммунистов √ и поэтому лучшего гаранта их карьер.²²

Американцы надеялись, что отстранение Сосковца аннулирует его поручение √ предупредить об исходе выборов заранее. Однако 5 мая Александр Коржаков предложил перенести выборы. Именно тогда впервые группа написала меморандум о том, что победа Ельцина на выборах обеспечена. Ельцин публично отчитал Коржакова, но заявил, что есть и другие люди, кто считает, что победа Зюганова приведет к гражданской войне. Многими это заявление было оценено как намек на то, что Ельцин может вернуться к предложению Коржакова позже. На самом деле, по словам Дрезнера, оно было в духе стратегии кампании √ показать, что избрание Ельцина является лучшим способом избежать хаоса.

Американцы были ╚жизненно необходимы╩, говорит Михаил Марголев, координатор кампании в ╚Видео Интернешнл╩. Марголев проработал пять лет в двух американских рекламных агентствах, но открыто признается в том, что его подход по-прежнему основан на том опыте, который он получил как журналист-пропагандист в ТАСС┘ ╚Американцы помогли нам научиться западным политическим технологиям, √ говорит Марголев, √ и что самое важное, они сделали нашу работу востребованной потому, что были близки к Татьяне┘ Назначить свою дочку для того, чтобы убедиться в том, что все будет сделано как надо, было самым умным ходом Ельцина, а она определенно полагалась на американцев╩.²³

Виртуальная реальность

Центральное телевидение и большая часть центральных СМИ так или иначе сотрудничали с властью, предоставляя предвыборной команде поле для "информационной драматургии". Демонстративно нейтральную позицию заняли только "Общая газета" и "Новая ежедневная газета", а также некоторые региональные издания, не охваченные сетью распространения политической рекламы кандидатов, либо, напротив, выстраивавшие редакционную политику на противопоставлении освещения выборов президента безальтернативному подходу, навязывавшемуся командой Бориса Ельцина.

Стратегия штаба оказалась успешной. Сначала все кандидаты, кроме Ельцина и Зюганова (Горбачев, Жириновский, Явлинский и даже Лебедь √ хотя позже, после того как Лебедь дал согласие сотрудничать с Ельциным, часть ресурсов президентской команды была брошена на его кампанию) были легко маргинализованы.

Главным ресурсом партии власти были СМИ, мобилизованные не только политизированным капиталом (роль которого, безусловно, была определяющей), но и идеологически, благодаря умело организованному всплеску публичных проявлений реваншизма и экстремизма в рядах КПРФ, которые явно угрожали свободе слова, институту СМИ и новому статусу журналистов. Впрочем, не следует забывать, что подобные взгляды были у многих, кто по тем или иным причинам не хотел возвращения коммунистов (на предвыборном языке это звучало как ╚возвращение назад╩) √ именно эту карту разыгрывала президентская команда, и именно она в конечном счете обеспечила второй срок правления Борису Ельцину.

Руководитель самого опасного для президента канала НТВ Игорь Малашенко был назначен ответственным за создание имиджа президента и пропагандистскую часть кампании. О том, насколько успешно команде президента удалось справиться с задачей, сформулированной в докладе ФЭП как "инсценирование того, на создание чего у нас нет времени и возможностей", говорит хотя бы статья известного журналиста из Санкт-Петербурга Виктора Топорова, опубликованная после выборов в журнале "Свободная мысль" под заголовком "Виртуальная реальность выборов".

Независимо от личных, групповых, клановых, идеалистических мотивов каждого конкретного фигуранта, электронные и крупнотиражные СМИ в своей совокупности, призванные выражать и обеспечивать интересы общества, занялись в период предвыборной кампании принципиально иным делом, а именно обеспечением продления полномочий действующего главы государства, для чего √ с использованием как традиционных, так и дополнительных возможностей √ пошли на создание и внедрение в массовое сознание виртуальной (то есть фиктивной, то есть ложной) реальности... в которой √ но и только в которой √ положительные перемены, устраняющие или хотя бы минимизирующие всеобщее недовольство президентом, оказались возможными. Именно эта виртуальная реальность и подменила собой на полгода объективную реальность происходящего, именно в виртуальной реальности и был сделан решающий выбор, который, естественно, в силу этого не мог не быть иллюзорным...
СМИ, еще недавно гордившиеся своей независимостью и оппозиционностью по вопросу о Чечне, "скушали" этот похабный мир, "скушали" новые неизбежные жертвы, "скушали" и воспели миротворческие инициативы президента, встречу с Яндарбиевым, визит в Чечню (в виртуальную Чечню, уточнили бы мы) и все прочее... Так в Чечне был достигнут виртуальный мир. И так по вопросу о Чечне был заключен виртуальный мир со СМИ. ²⁴

В такой же манере Топоров перечисляет другие виртуальные достижения президентской кампании √ ликвидацию задолженности по заработной плате, экономическую стабилизацию, "виртуальное" вступление России в клуб "Большой семерки", раздачи из несуществующего "президентского фонда" и чудесное исцеление от всех болезней. Президент "иногда хрипел, но это не было ни похмельем, ни агонией".

Во время предвыборной кампании у журналистов уже не было никаких иллюзий √ но это не мешало им иллюзии распространять. Поскольку мы уже ознакомились с содержанием доклада ФЭП и работой группы американских советников, мы знаем, что именно эта задача, собственно и ставилась перед ними предвыборным штабом.

Трудно описать эффект предвыборной кампании более точно, чем это сделал Леонид Ионин в "Независимой газете":

В руках российских политиков появилось новое могучее оружие политической борьбы √ так называемые современные политические технологии. Они, разумеется, существовали и применялись и раньше. Но лишь нынешние президентские выборы полностью продемонстрировали их силу и возможности. Ибо именно современные политические технологии, применяемые профессионалами, обеспечили победу Бориса Ельцина.²⁵

Значение президентских выборов для российской политической системы и средств массовой информации состояло в том, что на президентских выборах 1996 года был сформирован новый класс медиа-управленцев, прошедших в ходе кампании школу манипуляции общественным мнением. Надо заметить, что в результате выборов количество новых ╚кадров╩ не исчерпывалось только "звездным составом", перечисленным выше. Полная концентрация ресурсов государственных структур, рекламных компаний, банков и крупных частных финансово-промышленных групп привела к тому, что образование в сфере манипуляции СМИ получило огромное количество "специалистов". К ним также можно добавить и тех, кто работал на стороне других кандидатов и тех, кто просто с интересом наблюдал за происходящим.

Благодаря внедрению современных технологий манипулирования общественным мнением, освободившееся после краха независимой журналистики место утопии ╚публичной сферы╩ было занято публичной сценой. Отныне и впредь символическое пространство масс-медиа стало рассматриваться как сценическая площадка, на которой виртуальные герои (имиджи политиков и бизнесменов, промышленных и финансовых структур) реализовывают те или иные постановки, смысл которых не артикулируется, а задается на символическом, т.е. мифологическом уровне.

Время господства либерально-демократической утопии, заполнявшей вакуум социальной реальности безвременья ╚переходного периода╩, уходит в историю вместе с высокими тиражами ╚демократических╩ газет. Начиная с выборов и впредь вместе с телевидением в России воцаряется эпоха спектакля.

В этой главе неоднократно подчеркивается сходство между политическим процессом и сценической драматургией. Однако говоря о президентских выборах, да и вообще российской политике в девяностые годы, необходимо подчеркнуть одно ключевое различие. Социальная функция зрелища как отдельного вида практики состоит в том, чтобы утверждать социальные нормы. Бывает, конечно, что ╚хорошие парни╩ погибают √ если речь идет о трагедии, но в самом популярном варианте драматургии нашего времени, голливудском кино, ╚good guys always win²⁶╩. Это делает политику областью конструкции морального суждения, которые олицетворяются политическими лидерами.

Идея лидерства делает понятным сложный и преимущественно неизученный мир социума┘ В незаметных изменениях экономической конъюнктуры, феерии событий и идеологий легко запутаться не только простому избирателю, но даже исследователям и историкам. Вера в добродетельную или зловещую силу политических лидеров предлагает легкий и доступный способ упрощения ситуации. <┘> Лидеры становятся воплощением того, что волнует или радует зрителя политической сцены, потому что с ними легко себя идентифицировать, поддерживать их или противостоять им, любить или ненавидеть. Существуют и другие виды аффекта. Те, кто подавлен возможностью сделать выбор в собственной жизни, передают это право лидеру, ⌠избегают свободы■, как называл это Эрих Фромм.²⁷

Общество спектакля все больше и больше конфликтует с монотеистическими принципами бинарной оппозиции ╚хорошего╩ и ╚плохого╩. Образ политического лидера, в отличие от святого (эта роль традиционно принадлежала русским писателям²⁸) уже не отсылает к фундаментальным ценностям. В основе образа успешного политика в России девяностых мы находим скорее архаические и мифологические элементы √ такие, как архетипы или сказочные мотивы.²⁹ Больше того, оказывается, что в политеистической TV-реальности даже политик, воплощающий жестокость, хамство и бесцеремонность в сочетании с националистическим пафосом и артистизмом (Владимир Жириновский) может рассчитывать на прочное место на политическом Олимпе.

Парадоксально, но факт: демократия в России стала возможной только потому, что современные технологии манипулирования общественным мнением позволили партии власти пройти через легетимизирующую процедуру выборов с помощью медиа, т.е. не прибегая к силе.

Эпоха информационных войн

Паблик рилейшнз, политические консультанты, рекламные агентства и медиа-технологи существовали в России и до президентских выборов 1996 года. Были и скандальные случаи манипулирования общественным мнением через печатные и электронные СМИ √ чего стоит хотя бы афера Мавроди, финансовая империя которого проводила свои основные операции на центральном ТВ и рекламных полосах общероссийских газет. Однако до президентских выборов ╚виртуальные реальности╩ были феноменом скорее локальным, чем глобальным √ они были островками в океане ╚здравого смысла╩ или открытой политической ангажированности изданий, перешедшей уже в разряд их политической ориентации, формирующей круг читателей. Кроме того, не существовало проработанных технологий управления и манипулирования СМИ даже их собственником. Как отмечается все в том же докладе ФЭП, управленческий сигнал от главного редактора передавался руководителю направления, от него √ журналисту, постепенно затухая. По сути дела, вплоть до выборов 1996 года оставшиеся с советских времен технологии могли обеспечить только замалчивание (цензуру) или грубую провокацию. Увольнения главных редакторов изданий практически не допускалось, а любые попытки владельцев СМИ использовать свои издания для опубликования утечек или информации, компрометирующей конкурентов, резко выделялись на общем информационном фоне и поэтому вызывали недоверие.

Итак, если суммировать, каким было влияние выборов на масс-медиа второй республики?

• Был заключен союз владельцев СМИ с медиа-технологами, т.е. профессиональными манипуляторами общественным мнением.

• С каждым органом информации отдельно и со всеми СМИ в целом была найдена форма работы, при которой его можно было использовать как инструмент ╚информационной драматургии╩.

• Репутация прессы упала так низко у всех изданий, что бояться этической конкуренции больше не было смысла.
  

Если до выборов никто не знал, как управлять СМИ, то теперь все те, кто принимал участие в работе предвыборного штаба (а это значительная часть политической и экономической элиты России и практически все специалисты по политическим технологиям), знали это как верующий √ "Отче наш". Кроме того, новые информационные технологии вроде character killing,³⁰ опробованные в ходе предвыборной кампании на Геннадии Зюганове, доказали свою высокую эффективность.

Из предвыборной кампании 1996 года политиками и владельцами СМИ было вынесено убеждение о том, что политика имеет смысл, а политик √ будущее только постольку, поскольку это отражено в информационном поле средств массовой информации.

Различными организациями на основе опыта предвыборной кампании были выработаны методики и руководства по анализу политического процесса через призму содержания СМИ и использования внутренних законов масс-медиа для проведения той или иной информационной политики.

Наконец, сразу после выборов объединившиеся во имя общей цели медиа-магнаты и политики рассорились между собой и у них появились мишени для применения своего информационного оружия. Так, после некоторой передышки, последовавшей за подведением итогов всенародного голосования, началась новая эпоха российских СМИ, эпоха компромата и непрекращающихся информационных кампаний.

Как уже упоминалось выше, широкое использование негативных политических технологий было отличительной чертой предвыборной кампании 1996 года. Евгений Красников в газете "Московские новости" приводит следующие примеры:

Одной из первых "антизюгановских" акций ФЭП стал срыв пресс-конференции, которую лидер КПРФ проводил сразу после встречи лидеров "большой семерки" с Борисом Ельциным. Как рассказал Павловский, "мы знали, что Зюганов попытается снизить эффект прошедшего мероприятия, и потому решили сменить тему пресс-конференции". По своим каналам Фонд "вбросил" информацию о том, что Зюганов, вероятно, объявит о предвыборном союзе с Жириновским. "В итоге журналисты буквально засыпали Зюганова вопросами на эту тему, ему пришлось оправдываться, и первоначальный сценарий пресс-конференции был сорван".
Столь же успешной оказалась акция, приуроченная к приезду лидера КПРФ в Санкт-Петербург. По словам одного из сотрудников ФЭП, "нам удалось существенно усилить путаницу, которая существовала в организации этого визита. В результате журналисты приезжали на встречу с Зюгановым то на два часа раньше, то на час позже..."
В ходе избирательной кампании эксперты ФЭП тщательно отслеживали коммунистические и националистические издания (вплоть до самых маргинальных) и наиболее одиозные публикации передавали по своим каналам для обнародования в широкой прессе.
Иногда в масс-медиа запускалась самая, казалось бы, невероятная информация. К примеру, о том, что в случае победы Зюганова будут отменены все телесериалы. Или о том, что причиной вражды Зюганова и Ельцина стало "золото КПСС", найденное Юрием Лужковым во время реконструкции Манежной площади. "Но мы никогда ничего не выдумывали, √ заявляет Павловский. √ Мы лишь фокусировали внимание на определенных фактах. Об отмене "мыльных" сериалов действительно заявлял Анпилов, а о "золоте КПСС" была публикация в одной алтайской газете. Главное √ благодаря нам эта информация многократно тиражировалась в региональной прессе.
Сотрудники Фонда признались и в своей причастности к скандальной пресс-конференции, на которой несколько организаций заявили о выходе из коалиции народно-патриотических сил: "Мы просто нашли людей, которые ранее учредили эти организации, но потом отошли от дел, и предложили им выступить".
К числу своих заслуг ФЭП относит и частое появление на телеэкранах таких радикалов, как Анпилов или Терехов. Возможно, сами эти политики воспринимали свой выход в эфир как "прорыв информационной блокады". Однако возможность таких выступлений, их темы и продолжительность заранее обговаривались Глебом Павловским, Игорем Малашенко и ведущими телепрограмм. ³¹

На выборах, тем более "судьбоносных" и "из двух зол" такие проделки √ дело обычное. Совсем по-другому те же события выглядят на фоне "мирной жизни" √ тем более, что все ожидали если не полного, то хотя бы относительного восстановления общественного реноме прессы после завершения предвыборной кампании.

Конец 1996 года и весь 1997 прошли под знаком компромата. Первым выстрелом в новой информационной войне стала публикация "Московским комсомольцем" за подписью и с комментарием журналиста Александра Хинштейна расшифровки записи разговора Анатолия Чубайса, Виктора Илюшина и некого третьего лица (на сегодняшний день принято полагать, что третьим был Сергей Зверев) в штабе предвыборной кампании Бориса Ельцина в "Президент-отеле", где обсуждалась проблема задержания Службой безопасности президента на выходе из Белого дома двух высокопоставленных ╚инкассаторов╩ с $500 тыс. ╚черного нала╩. Знаменитую коробку из-под ксерокса нес медиа-магнат Сергей Лисовский, а сопровождал его помощник Чубайса Аркадий Евстафьев. Благодаря публикации в "МК" Анатолий Чубайс оказался одним из обвиняемых по "делу о коробке",³² которое, правда, так и не дошло до суда.

Правда, первым, кто пожертвовал собственной репутацией во имя информационной войны, стал ведущий ╚Итогов╩ на НТВ Евгений Киселев. Именно он всю ночь с 19 на 20 июня 1996 года выходил в эфир с сообщениями о "государственном перевороте", с передачами, которые не могли ввести в заблуждение никого, кроме самых ярых демократов, ненавидевших руководителя президентской охраны Александра Коржакова заочно, и президентской семьи, по свидетельству Коржакова, ночь напролет уговаривавшей генерала Михаила Барсукова отпустить задержанных.³³ В отличие от американских разгребателей грязи начала века, российские коллеги в большинстве случаев не ориентировались на публику. Основной целью являлось направленное воздействие на политизированную элиту. В этом отчасти кроется секрет того, что политическое влияние малотиражной "Независимой газеты" и "Московского комсомольца" с миллионным тиражом было практически одинаковым.

Основная линия конфронтации в информационном пространстве и большая часть пропагандистских и контрпропагандистских операций в российских СМИ в 1997√1998 годах проходила между двумя конкурирующими группировками √ группой "Интеррос" Владимира Потанина с одной стороны и альянсом Бориса Березовского и "Мост-Медиа" Владимира Гусинского с другой. Начало новой эпохи информационного противостояния, сменившей редкие "вбросы" компромата, следует отсчитывать от 25 июля 1997 года √ даты проведения аукциона. Собственно, кампания возмездия побежденной стороны и контркампания ОНЭКСИМбанка стали первой информационной войной между олигархами.

Битва за ╚Связьинвест╩

Поскольку победа в выборах-1996 была во многом заслугой Бориса Березовского и Владимира Гусинского, после выборов они сохраняли особую близость к власти. Это выражалось в поддержке инициатив правительства с одной стороны и в приоритетном доступе к процессу приватизации √ с другой. Неудивительно, что в случае с приватизацией ╚Связьинвеста╩ Березовский и Гусинский рассчитывали на определенные поблажки. Разумеется, время бесплатных аукционов прошло и правительству, в состав которого вошли представители так называемой ╚команды молодых реформаторов╩ (Немцов, Кох, Чубайс и др.), позарез нужны были деньги для выплат задолженности по пенсиям и зарплате. ╚Олигархи╩ были не против заплатить √ однако они не хотели платить слишком много. Больше того, по понятным причинам им было удобнее договориться о победе на аукционе заранее. В такой договоренности не было ничего необычного √ она соответствовала традиционной схеме распределения собственности в ходе приватизации. В самом деле, по установившимся правилам игры у партнеров были все основания рассчитывать на успех своего предприятия.

╚Связьинвест╩ для Березовского и Гусинского был важнейшим объектом для инвестиций. Созданный специально для распродажи, холдинг объединил в себе контрольные пакеты акций семидесяти шести региональных телефонных предприятий, пяти городских телефонных компаний, четырех телеграфных узлов и трех операторов международной связи. Для Березовского и Гусинского, обладавших обширной собственностью в сфере масс-медиа, доступ к телекоммуникационному сектору был равносилен пропуску в ХХI век, поскольку позволял не только сходу занять хорошие позиции на бурно развивающихся рынках местной телефонной и мобильной связи, доступа к интернету и т.д., но и в перспективе интегрировать телекоммуникационные каналы с производимым печатными холдингами содержанием.

Скорее всего холдинг и достался бы Березовскому с Гусинским, если бы к ╚Связьинвесту╩ не проявил интереса Владимир Потанин. У него тоже была определенная роль в предвыборной кампании 1996 года, но в отличие от Березовского с Гусинским ему впоследствии удалось развить успех за счет внедрения в аппарат правительства: после выборов он стал первым вице-премьером. Результатом его работы, кстати сказать, стала схема залоговых аукционов (залог контрольных пакетов предприятий под инвестиционные кредиты), которая привела к облегчению доступа к приватизируемой собственности для приближенных к власти бизнесменов и, как следствие, к цементированию ╚олиграхии╩. Сам Потанин с помощью залогового аукциона за несколько сот миллионов долларов получил контроль над крупнейшим в мире производителем никеля и других металлов ╚Норильским Никелем╩.

Победа Джорджа Сороса и Владимира Потанина на аукционе 25 июля 1997 года обошлась партнерам в 2 миллиарда долларов (это на $600 млн. превышало заявку Березовского, Гусинского и их партнеров). В деловой среде долго циркулировали слухи о том, что заявленная сумма не была выплачена, однако определить их достоверность не представляется возможным. В любом случае холдинг достался Потанину и Соросу.

Это поражение поставило крест на надеждах Березовского и Гусинского перейти в высшую лигу игроков на рынке телекоммуникаций. Партнеры чувствовали себя обойденными и обманутыми. Желание показать свою силу и отомстить смешивалось со смутной надеждой на пересмотр результатов аукциона. В результате по власти и конкурентам был нанесен мощнейший информационный удар за всю историю девяностых. Отработанные на выборах технологии были использованы слаженными командами медиа-технологов для того, чтобы нанести по правительству сокрушительный удар с использованием всех СМИ обоих холдингов. В ответ правительство и СМИ Потанина начали активную контр-кампанию.³⁴

Первые выстрелы в этой информационной войне прозвучали в субботу, 26 июля, на следующий день после аукциона. В статье А.Солдатова в газете ╚Сегодня╩³⁵ (принадлежит Гусинскому) выражались сомнения в законности аукциона: подведение итогов за закрытыми дверьми и затянутая процедура вскрытия конвертов наводила автора публикации на мысль о подтасовках, мошенничестве или закулисном торге.

В тот же вечер в аналитической программе ╚Время╩ Сергей Доренко (канал ОРТ, контролируется Березовским) обвинил руководство ОНЭКСИМбанка в хищении нескольких десятков миллионов долларов, принадлежавших череповецкому комбинату "Азот". Подводя итоги аукциона, Доренко особенно акцентирует тот факт, что акции ╚Связьинвеста╩ достались иностранным инвесторам с сомнительной репутацией, что тут же подтверждается обвинениями в их адрес.

В воскресенье Сергей Доренко дает интервью на радио ╚Эхо Москвы╩ (контролируется Гусинским), в котором повторяет все свои обвинения. Уже в понедельник выходит газета ╚Сегодня╩ с передовицей А.Звягильского ╚Деньги запахли╩. В статье партнеры ОНЭКСИМбанка обвиняются в хищении бюджетных средств (следует вывод: ОНЭКСИМбанк не в ладах с законом), приводится перечень нарушений при проведении аукциона за ╚Связьинвест╩ (следовательно, его необходимо признать незаконным). Кроме того, в статье указывается на "теплую и нежную" дружбу В.Потанина и А.Коха √ они "не скрывают симпатий друг к другу" √ значит, в правительстве покровительствуют ОНЭКСИМу.

В том же номере ╚Сегодня╩ поднимается еще одна тема √ ОРТ. Согласно имеющейся в распоряжении автора статьи информации, правительство планирует атаку на ▒независимый канал▓, который скорее всего повторит судьбу ⌠Известий■ и ⌠Комсомольской правды■³⁶.

Зачем ОНЭКСИМбанку СМИ? √ задается вопросом автор публикации. Наверное для того, чтобы заглушить запах от своих дурно пахнущих операций.

Во вторник уже четыре статьи так или иначе продолжают кампанию: интервью с Сергеем Доренко в газете ╚Коммерсантъ-дейли╩, еще две публикации, пересказывающие и ▒анализирующие▓ содержание программы ╚Время╩ с Сергеем Доренко³⁷ и, наконец, статья в ╚Независимой газете╩ Рустама Нарзикулова и Татьяны Кошкаревой ╚Станет ли Потанин президентом России?╩. По мнению авторов статьи, СМИ, деньги и влияние необходимы Владимиру Потанину для того, чтобы впоследствии иметь возможность быть избранным в президенты страны.

Ежедневные публикации в рамках кампании Березовского-Гусинского проходят ежедневно одновременно со всевозможными пресс-конференциями и заявлениями, создающими информационные поводы для помещения сюжетов в выпуски теленовостей. Примечательно, что статьи в разные газеты холдингов часто пишут одни и те же люди. Например, Рустам Нарзикулов из ╚Независимой газеты╩ одновременно подписывается А.Звягильским в ╚Сегодня╩. Неплохое начало для карьеры √ через несколько лет Татьяна Кошкарева и Рустам Нарзикулов будут управлять информационным вещанием на ОРТ.

Всплывают все новые и новые обвинения в адрес членов правительства, Потанина и ОНЭКСИМбанка. Накал кампании продолжает усиливаться всю первую неделю августа и находит свою кульминацию в пресс-конференции лидера ЛДПР Владимира Жириновского и нижегородского предпринимателя Сергея Климентьева, в которой Борис Немцов обвиняется в попытке организации убийства Жириновского, а также во взяточничестве и коррупции. Заявление получает огромный паблисити на телеканалах и в газетах медиа-холдингов.

Разумеется, со стороны ОНЭКСИМбанка проводится встречная серия акций. Однако в отличие от Березовского и Гусинского, ОНЭКСИМбанк не располагает собственными телевизионными каналами и радиостанциями, что значительно сужает возможности информационного воздействия. По сути дела, правительству и Потанину приходится пользоваться государственным телевидением (канал РТР) и газетами ОНЭКСИМбанка (╚Известия╩, ╚Комсомольская правда╩). Кроме того, сказывается неготовность к медиа-войне: ответ правительства и ОНЭКСИМбанка запаздывает.

Впрочем, уже во вторник, 29 июля, в ╚Комсомольской правде╩ появляется интервью с Борисом Немцовым, в котором первый вице-премьер с первой страницы номера призывает: хватить строить бандитский капитализм!³⁸ Это первый честный аукцион, утверждает Немцов, защищая позиции правительства. В тот же день Анатолий Чубайс делает заявление для прессы о том, что банкиры предпринимали попытки договориться об исходе аукциона, но правительство не пошло на нарушение правил. В результате аукциона будут погашены долги военным, утверждает первый вице-премьер, озвучивая окончательную позицию кабинета: пересмотра итогов аукциона не будет. На следующий день к публикациям в ╚Комсомольской правде╩ и ╚Известиях╩³⁹ добавляется статья в популярнейшей газете столицы ╚Московский Комсомолец╩ ╚Инвест или инцест?╩, в которой описываются попытки Березовского и Гусинского договориться с правительством о покупке ╚Связьинвеста╩, а сама медиа-война объясняется желанием ╚олигархов╩ отомстить⁴⁰. Наконец, в тот же день в Москве проходит пресс-конференция экс-руководителя Совета Безопасности Александра Лебедя, в ходе которой он обвиняет Бориса Березовского в том, что он нажил состояние на войне в Чечне.

Контр-кампания, как и ╚наезд╩, продолжается еще несколько недель, достигая кульминации в публикации отрывков из автобиографической книги экс-телохранителя президента Александра Коржакова, в которой тот свидетельствует, что Березовский просил его ╚ликвидировать╩ Владимира Гусинского, мэра Москвы Юрия Лужкова и его партнера, бизнесмена (в советском прошлом √ популярного поп-исполнителя) Иосифа Кобзона.⁴¹

╚Связьинвест╩ положил начало серии информационных кампаний, в которых власть оказалась жертвой медиа-холдингов √ и именно под знаком жестко мотивированной интересами некоторых владельцев СМИ оппозиционности ОРТ, НТВ, ╚Сегодня╩, ╚Независимой газеты╩ и ╚Московского комсомольца╩ по отношению к федеральному правительству прошла вторая половина 1997 и первая половина 1998 года.

Особенностью битвы за ╚Связьинвест╩ стало то, что впервые со времен выборов 1996 года власть и собственники СМИ оказались по разные стороны баррикад. Как мы уже говорили об этом раньше, вместо продажи каналов СМИ власти собственники начинают использовать их в своих интересах √ в том числе против власти √ и прежде всего против нее в случае конфликта интересов. С тех пор борьба конфликтующих экономических группировок между собой или с федеральной властью доминирует в СМИ и стоит за большей частью пропагандистских мероприятий.

Кампании в прессе столь многочисленны, что для того, чтобы рассказать о них по порядку, нужно посвятить им отдельную работу. Поэтому мы ограничимся перечислением наиболее известных из них: это, безусловно, ╚дело о коробке╩⁴², два "дела писателей", когда Александр Минкин в "Новой газете" опубликовал сначала перехват разговора Бориса Немцова со своим издателем по поводу гонорара за вышедшую накануне книгу "Провинциал", а позже √ информацию о том, что "команда Чубайса" получила по сто тысяч долларов на человека за главу √ на этот раз в еще не опубликованной книге об истории приватизации в России.

Наконец, журналист Лариса Кислинская опубликовала в газете "Совершенно секретно" фотографии министра юстиции Валентина Ковалева в компании обнаженных женщин в бане, что привело к отставке министра.

Другие кампании

Рассматривавшийся как один из наиболее перспективных кандидатов в президенты в 2000 году Немцов стал объектом для атак группы Лужкова. Именно СМИ, дружественные московскому правительству, вместе с управляющим делами президентской администрации Павлом Бородиным, развернули жесткую кампанию против инициативы Немцова по пересаживанию чиновников с иномарок на "Волги". В "Московском комсомольце" шла откровенная подтасовка информации, в результате которой цена "Волги" в статьях в "МК" определялась в 50 тысяч долларов (тогда как реальная стоимость равнялась $10-15 тыс. в зависимости от комплектации). Кроме того, против Немцова одно за другим выдвигались обвинения в заказе убийств политических противников, супружеской неверности и просто разврате (журнал "Люди", газета "Совершенно секретно"). Последнее обвинение было озвучено Сергеем Доренко, заслуженно считающимся самым ангажированным журналистом постсоветской России. Ссылаясь на показания стриптизерш, которых Немцов "под водой шлепал по попе", Доренко сделал тему "развратного" поведения Немцова в санатории ОНЭКСИМбанка основной по времени темой программы. Позже Доренко признал, что доказательств не существует, но только для того, чтобы перейти к следующему обвинению в адрес чиновника.

Многие коммерческие издания, способные проводить более-менее независимую информационную политику, использовали противостояние ОНЭКСИМбанка с Гусинским и Березовским в собственных целях √ для того, чтобы обозначить разницу между поведением поделенных политизированным капиталом изданий и своей редакционной политикой. Первыми на кампанию в прессе среагировали "МК" (он опубликовал таблицу медиа-холдингов), газета "Коммерсантъ-Daily", которая сообщала о поведении СМИ враждующих группировок в форме сводок с информационной войны, и журнал ╚Новое время╩.

Журнал "Новое время" вынес на обложку заголовок "Газетно-полевой роман / Информационные войны: до первой крови?" В этом номере авторы издания постарались разложить все по полочкам. Как пишет Андрей Колесников:

Свобода слова умерла в газетах, не успев родиться. Не найдя иной формы существования, кроме самопродажи претендующим на политическое влияние и экономическую ренту (прямо вытекающую из этого влияния) финансовым воротилам, ничего не смыслящим в издательском менеджменте, газеты, которые теоретически могли бы стать респектабельными и независимыми, обрели свой маленький персональный Агитпроп. Выросло целое поколение журналистов, плохо себе представляющих (или уже успевших забыть), что такое "чистая" журналистика, не основанная на "социальном заказе". Появился новый журналистский профессионализм, не чисто газетный, журнальный или телевизионный, а ПиАровский √ профессионализм специалиста по рекламе и продвижению информации (дезинформации) на рынок.
Газетный свинец стал орудием банкира и политика, журналист превратился в рупор. Я не очень понимаю, почему мы тогда ругаем партийную журналистику времен застоя. Ведь она тоже делалась профессионально и по канонам словесного мастерства. ⁴³

Темпераментная Валерия Новодворская не прощает в своем комментарии "прошлых заслуг" застрельщикам компромата:

Страшно видеть, как НТВ выталкивает на сцену универсального Минкина, который, как тот самый рабочий, который Пастернака не читал, но осуждает, лезет в абсолютно непонятное ему дело с издательством и гонораром А.Коха и интервью Чубайса по этому поводу. Ведь Минкин, в силу полной некомпетентности и неосведомленности (соответствующие органы еще не подкинули соответствующие пленки) только и мог сказать, что не надо верить Чубайсу, потому что он лгун и отец лжи. И он, Минкин, ему не верит. А Минкину-то мы почему должны верить, который на виртуальной даче Гайдара нашел виртуальный казенный диван?⁴⁴

После скандала с очередным "делом писателей", завершившимся чередой отставок в кабинете министров, журнал "Коммерсантъ-Власть" (бывший ╚Коммерсатнъ-Weekly╩) вышел под ироничным заголовком "Преследование журналистов", под которым были помещены фотографии Сергея Доренко, Александра Минкина и Евгения Киселева. Тема компромата стала главной темой номера. В журнале было проведено подробное исследование кампании "дела писателей" √ от "вброса" Минкиным в прямом эфире радио "Эхо Москвы" (когда у него, по его собственному признанию, даже документов еще не было) до "раскрутки" темы на каналах ОРТ и НТВ "профессиональными пропагандистами" Доренко и Киселевым. ⁴⁵

В одной из статей в обширной подборке этого номера еженедельника дается подробное описание этапов информационной кампании. Кампания, по "Власти", состоит из "трех эшелонов". На первом этапе происходит вброс основного информационного повода и затем дополнительной информации через одну из малотиражных, но влиятельных газет, к которым, по возможности, добавляется предварительно срежиссированная оценка, которую озвучивают аналитики или ньюсмейкеры.

На втором этапе тему "цементирует" телевидение. Причем основной груз кампании ложится на еженедельные аналитические выпуски информационных программ, потому что в обычных сводках новостей тему можно только "поддерживать", так как одна тема не может заполнять собой весь выпуск, в то время как Доренко, например, посвятил одну из аналитических программ только "делу писателей". Далее происходит или транслируется обсуждение темы. Однако "уже никого не интересует действительность, юридическая сторона дела. Образ, мнение, отношение сформировано. Цель достигнута". Третий этап, как говорится в статье, состоит из обороны и ее обыгрывания нападением, а также √ реальных последствий кампании в виде отставок и назначений. Впрочем, можно не согласиться с автором в том, что третий этап обязателен √ во всяком случае, для всех участников кампании, хотя, безусловно, он является их целью. В конце статьи автор приходит к следующему заключению, которое хорошо иллюстрирует наши выводы:

Кампанию против Чубайса я бы сравнил с президентской. Тогда создавался негативный образ коммунистов, сейчас √ дискредитируется конкретный чиновник. Единственное отличие в том, что в случае с Чубайсом были задействованы только столичные средства массовой информации. Организованной кампании в регионах не было. Это означает, что все изначально было ориентировано на политическую элиту. На президента.⁴⁶

В той же подборке статей содержится и любопытное наблюдение относительно мотивов журналиста, участвующего в информационной кампании:

Достаточно хоть немного знать Минкина, с его отношением к молодым реформаторам, репутацией скандалиста, присущим нашей профессии тщеславием √ быть первым. Достаточно намекнуть журналисту, что сегодня эта информация только у тебя, а завтра она выйдет из-под контроля, чтобы он не стал ждать неделю до выхода следующего номера своей газеты.⁴⁷

В конце мая 1998 года Максим Соколов был одним из первых, кто обратил внимание на тенденциозность освещения шахтерских забастовок на ОРТ и НТВ.⁴⁸ Позже эта точка зрения стала очень распространенной. Поразительно, что в этом вопросе сошлись и президент России Борис Ельцин, специально встретившийся с руководителями центральных телеканалов, и профессор факультета журналистики МГУ Сергей Муратов, признавший работу телекомпаний в ходе забастовки непрофессиональной. Телеканалы передавали репортажи с перекрытых железных дорог и интервью только с теми пассажирами поездов, которые выражали одобрение действиям бастующих. Темы злоупотреблений на шахтах, проблем угледобывающей отрасли появились в выпусках теленовостей только после того, как об этом заговорили вице-премьеры правительства.

Впрочем, даже если со стороны владельцев телеканалов и существовал злой умысел, то он вполне укладывался в рамки обычной практики прессы и телевидения √ т.е. пассивного следования за лучшим ньюсмейкером. В данном случае шахтеры смогли использовать телевидение в своих интересах, а правительство √ нет. Так, во всяком случае, можно оправдывать поведение СМИ в начале "рельсовой войны".

Однако по мере того как происходило углубление политического кризиса, сторонников версии об умышленном нагнетании напряженности становилось все больше. Главный редактор журнала ╚Искусство кино╩ Даниил Дондурей в "Известиях" (принадлежащих, правда, так же как "Русский телеграф", ОНЭКСИМбанку) прямо возложил ответственность за события весны√лета 1998 года на олигархов, т.е. владельцев крупных финансово-промышленных группировок, контролирующих СМИ:

Самые плачевные сюжеты давались исключительно в подробных репортажах, а также в специальных политических клипах. Уже в разгар рельсового противостояния ОРТ и НТВ предлагали в каждом вечернем выпуске подчас не менее десяти устрашающих сюжетов из тринадцати-пятнадцати.
Кульминацией информационной кампании стали события вокруг "Газпрома". Например, в передачу "Герой дня" был приглашен такой эксперт по топливным и налоговым проблемам, как Г. Зюганов. И он объяснил: наступление на главного российского монополиста означает стремление правительства "расчленить страну". "Парламентский час" полностью зачитал обвинительное заключение парламента, в котором перечислялись преступления президента, а "Обозреватель" на шестом канале представил детали заговора против генерала Рохлина┘
... несколько лет назад власть сделала всех нас заложниками уверенности олигархов в том, что они поймали за хвост золотую птицу манипулирования массовыми представлениями. В 1996 году избрали нынешнего президента, сегодня немножко подзаработают благодаря разыгранной общественной истерии, повалив рубль, а завтра легко справятся с хаосом, избрав от имени народа тот состав парламента и ту систему власти, которая сохранит рынок, притягательный для них рынок по-русски. ⁴⁹

Волна компромата, захлестнувшая прессу, была вызвана не только потребностями собственников СМИ, но и непрофессионализмом журналистов. Особенностью новых информационных технологий является, безусловно, возможность использования журналистов ╚вслепую╩: правдоподобные фальсификации, записи прослушанных телефонных разговоров, специально подготовленные пропагандистами версии событий подбрасываются в прессу под видом ╚информации╩, тем более, что по закону журналист не должен называть ее источник иначе, как по требованию суда.

Впрочем, есть и другие предположения, например, ╚теория крыс╩ Пала Тамаса. Когда журналистов становится слишком много, они перестают соблюдать профессиональную этику и начинают пожирать друг друга. Зарплаты падают, что вынуждает журналистов искать новые источники денег √ включая заказные материалы.⁵⁰

Феномен коррупции в журналистике заслуживает отдельного разговора. В российских изданиях он встречается в самых разнообразных проявлениях √ начиная с провинциального обозрения, написанного за тысячу долларов по заказу, и заканчивая проплаченными через отделы рекламы репортажами о новых скидках операторов сотовой связи. ╚Черный PR╩ или ╚джинса╩ является серьезной проблемой для любой редакции.

Впрочем, заказные статьи √ это, возможно, самый безобидный тип ангажированности в журналистике. Для тех, кто мечтал о свободной прессе одним из неприятных открытий конца девяностых стало то, что журналисты редко формируют и отстаивают собственную позицию, предпочитая солидаризироваться с позицией владельца издания. Специфической особенностью советской психологии было ассоциирование себя с интересами коллектива, учреждения, производства, предприятия, партии, страны и т.д. √ то есть дух корпоративности. В целом привилегированное положение журналистов в изданиях крупных политизированных холдингов немало способствовало пробуждению этой черты советского или, если быть точным, корпоративного менталитета.

В коммерческих СМИ уровень зарплат может обуславливать социальную ангажированность несколько иного толка, естественную для масс-медиа, ориентированных на ту или иную гомогенную группу потребителей. Особенно ярко это проявляется, когда возникает конфликт ценностей. Например, для делового издания √ между экономическим успехом и свободой: стоит вспомнить о почти пропагандистском интервью Пиночета в журнале ╚Коммерсантъ-Власть╩, в котором бывший чилийский диктатор излагает благодарной слушательнице (известной журналистке Наталье Геворкян) рецепты борьбы с коммунизмом и преимущества диктаторских режимов с точки зрения экономического процветания. По счастливой случайности оно было опубликовано незадолго до ареста чилийца в Великобритании. В противном случае эта статья была бы воспринята именно так, как она была написана √ как апология жестокой власти, оправдывающей подавление коммунистов экономическим ростом.

Последствия информационных кампаний для системы массовой информации и массового сознания

Интересную характеристику информационных войн нового типа предложил Георгий Винокуров в статье "В окопах информационной войны" в выходящем в Интернет "Русском журнале":

Здесь мы присутствуем при борьбе политических и финансовых титанов посредством "респектабельных" СМИ, примерно равнозначных по своему месту в медиа-истеблишменте и сопоставимых по влиянию на общественное мнение и политическую элиту. Это означает не просто усложнение методов ведения боевых действий, но, самое главное, переход от использования информации как боевого средства √ пусть даже и решающего, однако вспомогательного по отношению к главной цели войны, √ к применению технологий манипулятивного изменения смыслов как самоцели. Отныне сражение ведется путем столкновения внутри единого информационного поля разнополюсных, но равносильных значений и интерпретаций, а это вызывает к жизни новые, более утонченные формы пропагандистского воздействия, которое отныне выступает не в прикладном, а в самостоятельном значении.
Для того, чтобы общественное мнение смогло быть задействованным в качестве активного элемента политической системы, необходимо, чтобы для начала оно хотя бы существовало как феномен общественных отношений √ как артикулированное волеизъявление определенным образом конституированных социальных групп. Вместо этого мы имеем в лучшем случае пассивное и инертное "массовое настроение", а в худшем √ вообще маловразумительное "коллективное бессознательное".⁵¹

Однако, по мнению автора, общественное мнение все равно может являться важной силой, но только ╚как знак самого себя, и именно в такой роли оно используется воюющими сторонами╩. В ходе информационных войн в конце девяностых общественное мнение не реализовывалось, т.е. не становилось реальностью, а только предъявлялось как угроза, как возможность, для осуществления которой, впрочем, ни у кого не было ни времени, ни, по большому счету, оснований.

Не сила общественного мнения, а именно и только интерпретация этой силы и придание ее образу преувеличенного значения является аргументом, предъявленным манипуляторами арбитру, от которого зависит принятие решения, как знак собственного могущества. В самом деле, вместо того чтобы кропотливо взращивать гражданское общество и формировать реальное общественное мнение (пусть даже манипулируемое и изначально предвзятое), чтобы затем посредством него оказывать реальное политическое давление на центры властных полномочий, медиа магнатам гораздо удобнее убедить сами эти центры в своей изоляции и панической зависимости от "гласа народных масс", сформированного у них на кухне без всякого опосредования, напрямую воздействовать на "Лицо, принимающее решения", грозя жупелом общественного мнения.
Потому и не имеет большого значения то обстоятельство, что пока еще никто не научился адекватно определять эффективность пропагандистского воздействия СМИ, как и сам факт такого воздействия вообще: власть масс-медиа как средства формирования общественного мнения... Значение же имеет сам прецедент развязывания пропагандистской кампании и степень ее интенсивности (точнее будет сказать, оголтелости), а вовсе не ее результативность,√ господствует, так сказать, затратный метод оценки эффективности: раз на ТВ и в газетах много шума, стало быть, последствия налицо.⁵²

Впрочем, это не значит, что информационные войны проходили совершенно без последствий. Напротив, в ситуации, когда средствами массовой информации охвачено все общество, такие ╚вылазки╩ способны порождать массу никем, в том числе и самими заводилами, не запланированных последствий.

В результате изначально заложенное в пропагандистское сообщение рациональное толкование событий мифологизируется, трансформируясь в иррациональные по своей сути и чувственно-эмоциональные по форме нигилистические массовые представления...
Для восприятия не соответствующих привычной системе ценностей и моделям поведения действий основных персонажей шоу "банковская война", доведенных при помощи СМИ до абсурда и алогизма, реципиент извлекает из глубин своего сознания иную, архаическую логику и начинает интерпретировать происходящее не при помощи категорий юридического и политического анализа или хотя бы обыденного толкования, а посредством образов-символов, базирующихся на архетипах коллективного бессознательного.⁵³

Причины широкого распространения информационных кампаний, по мнению специалистов Фонда эффективной политики, активно консультировавших правительство в это время, заключаются в злоупотреблении властей информационными технологиями. Показавшие свою высокую эффективность в ходе предвыборной кампании, они стали восприниматься как ответ на все вопросы, как формула успеха в современной политике. Вместо политической стратегии, разработки, принятия и применения тех или иных политических решений, власть обращалась к техникам кризисного имиджмейкинга и, по определению ФЭП, ╚серым╩ техникам (утечкам и т.п.). В результате происходило дальнейшее обучение всех игроков информационного поля новым информационным технологиям без каких-либо качественных изменений ситуации.

Хотя эксперты ФЭП старательно удерживались от исследования причины такого положения вещей, очевидно, что они крылись в возвышении той команды, которой удалось добиться переизбрания Бориса Ельцина президентом на второй срок. Речь идет прежде всего о Валентине Юмашеве √ журналисте и президентском биографе, который после назначения Анатолия Чубайса первым вице-премьером стал главой президентской администрации. Именно его советником на общественных началах числился Борис Березовский, и уже только этот факт говорит о том, каким влиянием пользовался этот чиновник. Кстати сказать, ФЭП был частью той же обоймы.

В докладе "Управляемые кризисы" как неуправляемое оружие"⁵⁴ (все шрифтовые выделения оставлены, как в оригинале) эксперты фонда суммировали изменения в информационной системе, вызванные обучением всех игроков новым информационным технологиям и пришли к выводу, что монополия на кризисную политику власти утрачена:

Во-первых, "кризисные пакеты" с участием масс теперь умеют формировать низовые субъекты √ мэры, губернаторы, профсоюзы, ректоры и проч.; массы научились манипулировать журналистами и правдоподобно разыгрывать информационно-политические спектакли. Во-вторых, расколотая в глазах общества, власть утратила право на доминирование...

Потеря монополии на инициирование медиа-кампаний означала не просто потерю одного из рычагов управления ситуацией для федеральных властей, но и появление нового мощного оружия у всех, кто пожелает им воспользоваться. Когда "кризисное оружие" используется всеми, происходит и многократное умножение общего эффекта. Результатом его является усиление не какого-то одного, а основного, т.е. кризисного компонента информационного поля.

Кризисное управление массовым сознанием породило цепочку неуправляемых кризисов и трансформировалось в кризисные ожидания. Со времени "банковской войны 1997 г." (битва за ╚Связьинвест╩ √ И.З.) сознание и поведение масс искусственно невротизируется и поддерживается в вечно возбужденном, неадекватном состоянии. Позитивные результаты такой деятельности, даже там, где они есть √ неустойчивы, непрочны и неопределенны по их долгосрочным последствиям для престижа власти.

Впрочем, это не единственный и не самый опасный эффект. Поскольку этот документ писался в разгар ╚рельсовой войны╩ шахтеров и во время зарождения экономического кризиса, внимание аналитиков ФЭП приковывали к себе новые события в символическом пространстве СМИ, которые свидетельствовали о формировании чуть ли не предреволюционной ситуации:

На базе кризисных ожиданий сформировался новый тип КРИЗИСНОГО СУБЪЕКТА. В лексике СМИ он именуется НАРОДОМ и представляет из себя массовое неповиновение в поддержку одного из одобряемых СМИ требований, под патронажем того или иного одобряемого СМИ ньюсмейкера...
Особенности образа: его позитивный характер, практическая невозможность сколько-то значимой критики его проявлений, легкая манипуляция проявлениями со стороны СМИ и теневых групп давления. Поскольку здесь угадан новый политический потенциал колоссального значения, в поле конкурирующих сил начинается острая борьба за роль "главного выразителя интересов народа". Успех в этой борьбе создаст для победителя уникальную выигрышную позицию и бесспорные избирательные перспективы.

Функционирование масс-медиа в режиме информационных войн приводит к тому, что СМИ перестают поддерживать коммуникацию в обществе, создавать адекватное представление о реальности, отделять главное от второстепенного, несущественное от значимого.

Президент ФЭП Глеб Павловский связал эту тенденцию с формированием класса медиа-бюрократии, заинтересованного в продолжении внутривластных разборок, поскольку каждая война является источником сверхприбыли для главных редакторов и журналистов.⁵⁵ Оружие медиа-магнатов начало работать в автоматическом режиме, блокируя возможности элиты по осуществлению управления обществом на уровне более-менее рациональной и долгосрочной политики.

В результате средства массовой информации фактически утратили роль посредника между обществом и властью, роль катализатора общественных изменений, значительно ослабла их способность служить средством диалога общественных групп. Российское общество стало нередко воспринимать СМИ как продолжение политики "грязными средствами" компромата, инструмент сведения счетов в борьбе между сильными мира сего, которым нет дела до повседневных нужд и забот рядовых читателей. В mass media сформировалась атмосфера, полностью отражающая не общественные, а частные интересы, оторванные от реального самочувствия, настроений, предпочтений подавляющей части населения страны.⁵⁶

Политические и финансовые элиты с помощью средств массовой информации занимаются самоинтоксикацией в то время, как сфера "реальных массовых коммуникаций" (по определению ФЭП) постепенно перемещается в оппозицию не только к власти, но к средствам массовой информации.

Впрочем, не хотелось бы заканчивать тему информационных кампаний однозначной оценкой. Новые информационные технологии являются не временным явлением, а неизбежным следствием трансформации информационных систем во всем мире. Поэтому хотелось бы сказать особо о тех медиа-кампаниях, которые можно условно считать "позитивными", то есть способствующими легитимизации существующего политического строя и его институциализации, иначе говоря, согласно терминологии их разработчиков, формированию гражданского общества. Такой сценарий был частью кампании сильного старта реформ "команды молодых реформаторов", бесславный конец которой был описан выше. А начиналось-то все иначе.

Одним из результатов президентских выборов 1996 года стало формирование постоянного механизма консультаций представителей исполнительной власти и специалистов, ответственных за паблик рилейшнз. Обычно такие встречи и обсуждения в ходе предвыборной кампании проходили по пятницам √ и после победы было решено не прерывать механизм "пятничных консультаций". Представители президента и правительства, участвовавшие в предвыборной кампании, получили возможность добавить информационные технологии к традиционному политическому инструментарию.

Результатом этого взаимодействия стала кампания по формированию имиджа "команды молодых реформаторов", которая началась через месяц после назначения Бориса Немцова первым вице-премьером правительства России. Назначение Немцова было ключевым фактором формирования публичного образа правительства, в которое вошел политик, обладавший на тот момент рекордным (свыше 40% по данным Фонда "Общественное мнение") рейтингом общественного доверия.

Задачей медиа-кампании было развитие успеха √ формирование образа "сплоченной команды реформаторов, способной на прорыв в экономической политике", а также обеспечение реализации тех непопулярных мер, на которые правительство Черномырдина-Чубайса-Немцова должно было пойти. Сокращения расходов бюджета и льгот были важнейшими элементами политики нового кабинета, натолкнувшегося на жестокое сопротивление Государственной думы, в которой большинство принадлежало левым фракциям.

В ходе кампании ставились задачи по формированию общественного мнения для объяснения необходимости секвестирования бюджета и пересмотра системы льгот, доставшихся в наследство с советских времен. Кроме того, в ходе кампании была организована подача в Конституционный суд запроса об отмене 5-процентного барьера на выборах в Федеральное собрание как дискриминационного по отношению к общественным организациям. Важность этого запроса состояла прежде всего в том, что, если бы левая оппозиция решила объявить недоверие правительству, то на следующих выборах крупные парламентские фракции могли быть размыты небольшими общественными объединениями, значительная часть которых в 1995 году не дотянула до пяти процентов, набрав от 2 до 4,5 процентов голосов избирателей. Ни для кого не было секретом, что протесты финансируются из Кремля, и в случае выборов эти небольшие группы могут реально претендовать на серьезное внимание средств массовой информации Кремля и его союзников √ так что угроза получалась двойной.

Собственно позитивными аспектами "кампании команды молодых реформаторов" были проекты "гражданское общество" и "позитивный вызов". В частности, проект "гражданское общество" предполагал трансформацию политического дискурса за счет активизации на публичной арене многочисленных общественных организаций и объединений, не интегрированных в парламент. Идея проекта состояла в том, что в России уже существует гражданское общество √ в виде многочисленных негосударственных некоммерческих организаций, играющих порой важную роль в общественной жизни (Комитет солдатских матерей, экологические организации, феминистки и Партия женщин России, молодежные и антимилитаристские объединения, зеленые). Эти организации в своей совокупности представляют новую, нарождающуюся систему самоорганизации общества, которую можно было, при определенных затратах и условиях, сделать новой опорой власти в России, лишившейся поддержки интеллигенции и среднего класса.

"Позитивный вызов" представлял собой организацию позитивных региональных инициатив в ответ на обнародование программы правительства √ однако не со стороны губернаторов, а со стороны общественных организаций по принципу "вы в центре решили, а у нас коммунисты сидят, все равно ничего не получится √ попробуйте-ка изменить ситуацию".

Кульминацией "кампании КМР" стало появление программы правительства в виде "семи дел кабинета министров". Благодаря такой ╚упаковке╩ правительству удалось добиться широкого освещения своей программы действий в относительно неискаженном виде, обойдя завалы обветшалого реформаторского дискурса, потерявшего в общественном сознании не только остроту звучания, но и всякий смысл.

Кампания была упразднена из-за прекращения финансирования в начале лета 1997 года. По всей вероятности, причиной отказа от "гражданского общества" и "позитивного вызова" стал страх перед потенциальной непредсказуемостью независимых организаций и откровенная фальшь ╚позитивного вызова╩. Однако других подобных проектов у ╚команды молодых реформаторов╩ не было. Поэтому, хотя на первом этапе правительству удалось добиться тактического преимущества, исполнительная власть потеряла инициативу. В результате нескольких мощных кампаний, начиная со "Связьинвеста" и заканчивая "делами писателей", "команда молодых реформаторов" была задавлена противниками.

Могло ли что-нибудь спасти правительство Черномырдина-Чубайса-Немцова? В целом следует признать, что кабинет министров в 1997√1998 годах проводил рискованную и во многом бессмысленную политику, поддерживая крайне высокий курс рубля и покрывая издержки за счет пирамиды ГКО, приватизации и задержки заработных плат, а также сокращения социальных льгот. Результатом такой политики стало противостояние с парламентом, серия политических кризисов (включая ╚рельсовую войну╩) и крайняя уязвимость экономики накануне глобального кризиса. ФЭП сделал для правительства все, что можно √ но оно уже было по сути обречено.

Позитивная программа молодых реформаторов √ прежде всего, отмена системы уполномоченных банков, внедрение конкурсного распределения господрядов, приватизационные аукционы ╚по-честному╩ и ограничение власти монополий √ была по сути первой попыткой реализации конструктивной части либерального проекта Второй республики. Однако она была предпринята в тот момент, когда у нее уже не было реальной политической поддержки ни в обществе, ни в парламенте, ни тем более среди владельцев масс-медиа, которые добились успеха благодаря связям в правительстве и не собирались отказываться от привычной стратегии умножении капитала. Напротив, программа по борьбе с преступностью и социально-промышленная политика, инициированная следующим правительством Евгения Примакова, сразу нашла поддержку и в обществе, и среди политического истеблишмента √ и, как выяснилось, при такой поддержке интересами крупных медиа-собственников можно было пренебречь. При Примакове, например, прокуратура начала расследование деятельности Бориса Березовского. Это правительство, утвердившееся после кризиса августа 1998 года, на протяжении того года, который Примакову довелось проработать в качестве премьера, стало реальным центром власти, во многом способным противостоять давлению со стороны Кремля, превратившегося в глазах общества в некий аналог КПСС, но с либерально-демократической идеологией. Неудивительно, что это правительство было объектом непрекращающихся атак со стороны масс-медиа крупных медиа-холдингов, и тем не менее к парламентским и президентским выборам Примаков пришел практически в статусе народного героя.

Потребовались вся мощь близких Кремлю медиа, все провокаторские способности Сергея Доренко, обличавшего Примакова и Лужкова еженедельно в прайм-тайм на первом канале ╚общественного╩ российского телевидения на протяжении целого политического сезона осени 1999 года, альтернативный предвыборный блок ╚Единство╩, чекист Путин, вторая Чеченская война и отставка Ельцина, не говоря уже о филигранном использовании ритуалов и культурных кодов для того, чтобы не дать блоку Лужкова-Примакова выиграть парламентские и президентские выборы 1999-2000 года. Григорий Винокуров был прав, когда писал, что массовое сознание в ситуации мощного и агрессивного шума в информационной системе начинает интерпретировать происходящее на уровне архаичной логики мифа.

В каком-то смысле Примакова мог одолеть только еще один Примаков. Задача победы над экс-премьером, таким образом, сводилась к тому, чтобы воспитать его двойника в символическом поле, при этом добавив к этому имиджу еще несколько выигрышных сторон. Например, если Примаков был стар, то новый герой должен быть молод. Если Примаков казался медлительным, то новый герой должен был быть прытким и динамичным. Если Примаков генетически восходил к брежневскому культурному коду, то новый герой должен был мимикрировать с не менее сильной и популярной культурной традицией. Если Примаков, при всей демонстративной жесткости своей политики, был миролюбив и склонен к переговорам, то его мог победить только военный герой.

Медиа-политическая система

Каждый медиа-технолог и специалист в области паблик рилейшнз знает: для того, чтобы манипулировать прессой, не обязательно ею владеть. Собственность на СМИ значительно упрощает доступ к масс-медиа и дает право решающего голоса в случае конфликтов, то есть, в российских условиях, право на цензуру. В то же время, когда это право не используется, а информация не противоречит интересам собственника, в силу вступают законы функционирования СМИ, на знании которых и построены современные информационные технологии.

Как и другие исследователи, Херманн Майн отмечает феномен "медиатизации политики". Ссылаясь на Генриха Оберройтера, он говорит о подчинении политики внутренним законам функционирования масс-медиа. Майн также цитирует председателя фракции СДПГ в ландтаге земли Саксония Райнхарда Хёппнера:

Место того, что раньше называлось политикой, место дискуссий, формирования общественного мнения и политических решений все чаще занимают некие символические действия. Эта символическая политика появляется там, где политикой не могут ничего изменить, где ожидания, которые они пробудили, не могут быть удовлетворены. Мы слышим, читаем, а иногда и видим псевдособытия, которые происходят лишь постольку, поскольку о них рассказывают. Эти псевдособытия закрывают дорогу к общественно важным событиям и критическим мыслям. Соответственно, конкурентная борьба за тиражи и количество зрителей все чаще и чаще вынуждает журналистов искусственно создавать важное из незначительного, замечать необычность там, где ее нет, выискивать мнимые сенсации или даже создавать их.⁵⁷

До сих пор мы говорили о манипулировании средствами массовой информации, о влиянии той или иной идеологии на позицию журналистов и изданий. Однако это только одна сторона вопроса. Мы обошли стороной влияние технологических законов СМИ на политический процесс в обществе. Между тем, если дать определение термину "медиатизация политики", то мы увидим, что это такой процесс, при котором политическая жизнь, перемещается в символическое пространство средств массовой информации. Однако для того, чтобы понять, как режим работы массовых средств информации стал важнейшим, хотя и неписаным, законом публичной политики, мы должны остановиться на этом подробнее.

Очень сложно организовать и поддерживать дискуссию о концепциях и политических платформах для неподготовленной массовой аудитории. В этих условиях политическая борьба трансформируется в череду информационных кампаний, смысл которых зачастую сводится к личным нападкам на персонажей, в лучшем случае олицетворяющих определенные системы взглядов в символическом поле медиа, в худшем просто членов команды противника (иногда в шахматах бывает важно выиграть пешку). Многие наиболее очевидные вещи уже отмечались выше. Например, огромное влияние телевидения, впервые проявившееся еще в СССР во времена Горбачева и с тех пор только увеличившееся, которое приводит к персонификации политического процесса, его эмоциональному, во многом иррациональному восприятию. В России медиатизация политики привела к торжеству компромата, своеобразному соревнованию медиа-технологов и журналистов за наиболее выразительное отождествление тех или иных бизнесменов и политических игроков с бесами и ангелами.

Однако это √ наиболее очевидный, лежащий на поверхности пример влияния СМИ на политический процесс, но далеко не единственный. Фонд эффективной политики, интенсивно работавший по заказу властей во второй половине девяностых, уделял немало внимания анализу внутренних технологий сбора и осмысления информации в масс-медиа. В докладе "Информационное поведение СМИ в отношении власти"⁵⁸ подробно анализируются "стереотипные, повторяющиеся реакции СМИ на развитие сюжетов, что позволяет их выделить и ими управлять. Это своего рода установившиеся "правила игры" в информационном поле, формирование которых пришлось на 1996√1997 г.", ⁵⁹ иначе говоря √ алгоритмы, по которым функционируют СМИ и с которым вынуждены считаться публичные политики.

Хотя целью этого прикладного исследования было изучение того, как СМИ освещают политический процесс, ничто не мешает нам воспринимать его шире, т.е. как выделение технологий, пользуясь которыми журналисты пытаются осмыслить происходящее в этом мире, сформировать картину реальности и показать ее массовой аудитории. Заметим сразу, что особенностью этого исследования является исключение фактора вмешательства владельцев СМИ, и это делает находки аналитиков фонда особенно ценными.

Основным свойством СМИ авторы доклада считают выделение центра информационной повестки дня (ИПД), который формируется самими СМИ, порой независимо от действий и ньюзмейкинга власти. Это выражается в привлечении внимания и стягивания всех периферийных тем и сюжетов к смыслообразующему центру, задающему контекст и оценки.

Оттого СМИ всегда выражают недовольство, когда Президент "не реагирует", "не обращает внимания" на происходящее, возведенное в СМИ в ранг "главного события".⁶⁰

Инициатива того или иного политического игрока (ньюсмейкера), направленная на сосредоточение смысловых и информационных линий в "центре поля", может на время сделать его "хозяином" (ядром) ИПД √ тогда другие игроки и темы собираются СМИ в символическом поле вокруг него. Программа подготовки такой инициативы связывает ее смысл с другими, существующими на данный момент темами ИПД, так как, не вписавшись в существующее информационное поле, она может быть "погашена" более активными темами ИПД. Кампания по подготовке инициативы порождает волну ожиданий. Даже удачно проведенная пропагандистская кампания по подготовке такого поля может сыграть негативную роль, если осуществление самой инициативы неудачно или не воспринято как удачное, как это произошло с кампанией ╚команды молодых реформаторов╩.

Удачный старт инициативы вызывает волну позитивных ожиданий в СМИ, которая, однако, при малейшей неудаче сходит на нет. Нереализованные ожидания СМИ начинают формировать негативное поле ИПД, в которое втягиваются другие темы. Так возникает кризис ожиданий. Любопытно, что кризис ожиданий возникает не только тогда, когда инициатива власти неудачно реализуется, но и в том случае, если власть игнорировала "советы" и "подсказки", транслируемые СМИ, которые возводятся журналистами в ранг "общенациональных требований". Последнее, правда, вполне объяснимо √ пресса никогда не имеет собственного мнения насчет инициатив власти, а потому транслируемые ею подсказки и советы отражают не только мнение оппозиции или публицистов, но и единственно доступное журналистам понимание ситуации. Следовательно, когда действия власти не совпадают с этим видением, у журналистов возникает ощущение, что власть делает что-то не так.

Наконец, в результате неожиданных событий, к которым ИПД была не готова, если не был сформирован комплекс ожиданий, в СМИ возникает информационный стресс. Например, говорится в докладе, такой стресс возник после отставки премьера Виктора Черномырдина 23 марта 1998 года:

В такой ситуации СМИ начинают искать связи, которые могли бы объяснить такое событие; пока связи не найдены, СМИ ощущают себя неуверенно. Поэтому такими связями становятся любые значимые в информационном плане события, произошедшие накануне (интервью Березовского или активность Немцова в данном случае). Как только наступает определенность, предыдущее событие теряет способность "держать в напряжении" и в СМИ начинается поиск других, "истинно важных событий■.⁶¹

Правда, как показывает случай отмены визита Примакова в США после начала бомбардировок Югославии с эффектным разворотом в воздухе над Атлантическим океаном, события не всегда развиваются так неудачно для власти: порой неожиданный жест может способствовать трансформации ИПД в пользу ньюзмейкера. Но для этого бывает необходимо весомое доказательство правильности такого поступка (в данном случае им стало выделение кредита МВФ).

Возникновение единой модели поведения масс-медиа объясняется общими стандартами средств массовой информации как в России, так и во всем мире √ о стандартах коммерческих СМИ, которые, по определению Дениса Маккуэйла, в конце века становятся глобальной культурой масс-медиа.⁶² Даже государственное телевидение и органы информации в политизированных холдингах, участвуя в неизбежной конкуренции за внимание аудитории, принимают эти стандарты. Именно так и происходит формирование законов информационной ╚галактики Маклюэна╩, если воспользоваться определением Мануэла Кастеллса.⁶³

В этом контексте наши наблюдения в принципе совпадают с так называемой ╚рыночной╩ теорией прессы, которая была выдвинута российскими исследователями в начале девяностых, в частности, Еленой Андрунас, до своего обращения в ╚рыночника╩ занимавшейся исследованием американских информационных монополий.⁶⁴

Для Елены Андрунас формирование новой системы СМИ на базе постсоветских изданий и ТВ было невозможно без коренного изменения отношения журналистов к своей работе. Вместо обслуживания власти журналисты должны удовлетворять информационные запросы потребителей. Впрочем, существование ╚рыночной╩ теории даже на заре девяностых было возможно только при условии критического отношения в действительности.

Похоже, что в целом журналисты не видят этой проблемы. Они путают освобождение от контроля со стороны коммунистической номенклатуры со свободой. Но в большинстве случаев все кончается сменой хозяина: того, от которого все уже устали, на нового, который кажется либеральным и понимающим.⁶⁵
Только экономически независимые структуры, частная собственность на средства информации, продажа информации ради прибыли, а не в идеологических целях и эффективное использование информации в качестве товара позволят создать настоящий рынок масс-медиа,⁶⁶ √ писала она и предрекала скорое банкротство всех консервативных постсоветских изданий.

Впрочем, как видно из этих цитат, рыночный идеализм не оправдал ожиданий своих сторонников. Так же и мы, поддержав ╚рыночную╩ теорию, тут же вынуждены отказаться от ее идеалистических посылок, потому что все баталии вокруг медиа связаны именно с попытками отдельных социальных сил и центров власти ╚скорректировать╩ рыночную стратегию масс-медиа. В Великобритании результатом таких попыток стало формирование БиБиСи и строгое регламентирование работы коммерческого телевидения, а также формирование Совета прессы √ общественного комитета, рассматривающего жалобы на средства массовой информации. Принято полагать, что таким образом удалось значительно повысить этические и профессиональные стандарты масс-медиа как на государственном, так и на коммерческом ТВ. Как мы знаем из страноведческих исследований, поддержание стандартов коммерческих СМИ на высоком уровне и обеспечение возможности свободного высказывания (часто √ вопреки требованиям рынка) является задачей государственных и общественно-правовых телерадиокомпаний и в странах Северной Европы.

Свобода коммуникации в условиях демократии, в особенности представительской демократии, предполагает обсуждение противоречивых вопросов с различных точек зрения, что призвано сохранить и расширить базис политического участия граждан. Роль прессы, главным образом ежедневной, по мнению финской комиссии по СМИ, остается центральной,√ пишет Елена Вартанова.⁶⁷

Однако если исходить из российской истории масс-медиа, то следует обратить наше внимание прежде всего на стратегии финансово-промышленных группировок и политических кланов, целью которых являлось максимальное воздействие на символическое пространство СМИ через формирование крупных медиа-холдингов.

В самом деле, игра на ╚идеальном╩ рынке идей представляет для заинтересованных лиц слишком большой и неоправданный риск. В этой ситуации даже право цензуры на информацию и тем более возможность воздействовать на редакционную политику масс-медиа становится особенно привлекательным для политических инвесторов. Для крупных компаний покупка как контрольных, так и небольших пакетов акций крупных медиа-концернов оказывается важнейшим залогом стабильности, средством для отстаивания собственных интересов (как в политике, так и в бизнесе) и воздействия на общественное сознание. Этот процесс происходит во всем мире, но в России, пожалуй, он носит предельно явный и выразительный характер. По сути дела в отсутствие устойчивых политических институтов в девяностые годы в России крупные политизированные медиа-холдинги играли роль эрзац-партий √ обеспечивали информационную поддержку и связь с электоратом, мобилизацию ресурсов и лоббирование тех или иных решений. Таким образом, уже в 1997 году мы могли констатировать формирование медиа-политической системы.

Структура медиа- системы

Медиа-политическая система √ это выделяемая нами структура институциализации власти (вернее √ различных ее центров) в российских масс-медиа. Медиа-политическая система, безусловно, уже, чем информационная система и даже чем система СМИ, т.к. при ее выделении мы использовали в качестве основного индикатора наличие политизированных инвестиций. Помимо собственности на органы информации нас интересовал также и характер влияния на их редакционную политику.⁶⁸

Структура российской информационной системы является трехуровневой. Первый и важнейший уровень состоит из электронных всероссийских средств массовой информации, формирующих единое российское информационное пространство. Как правило, СМИ первого уровня контролируются политизированным капиталом или находятся в собственности государства. К этой группе можно отнести центральные каналы телевидения, которые принимаются на территории большей части страны, и качественные московские издания, многие из которых контролируются политизированным капиталом. Их значение не так велико, как у всероссийских электронных СМИ, однако для политизированных медиа-холдингов они являются необходимым дополнительным инструментом, который оказывается весьма эффективным в узконаправленных политических кампаниях, особенно в сочетании с телевидением. По сути дела, ╚газеты влияния╩ поставляют для телевидения всю необходимую аргументационную базу по ключевым вопросам дня, формируют информационную среду, из которой телевизионные информационные службы черпают информацию для распространения в массовых аудиториях.

Второй уровень, печатных и электронных СМИ всероссийского, межрегионального и регионального охвата, состоит из коммерческих изданий, теле- и радиокомпаний. К ним можно отнести всю деловую периодику, а также коммерческие теле- и радиостанции, имеющие выход в регионы, но не являющиеся общенациональными по охвату аудитории. Они не так привлекательны для политизированного капитала, но до кризиса 1998 года и начиная со второй половины 1999 года пользовались большим спросом у рекламодателя. Коммерческие масс-медиа теоретически не являются частью медиа-политической системы, но в ряде случаев интегрируются в нее структурно √ посредством политизированных инвестиций (чему немало способствовали выборы 1999-2000 годов и неразвитость кредитного рынка), или функционально √ в условиях конкретных информационных кампаний.

Для медиа-политической системы коммерческие масс-медиа играют роль среды, которая может либо способствовать затуханию информационных кампаний (эффект ╚подушки╩), либо выступать их резонатором, многократно умножая их эффективность. По идее, профессионализм журналистов должен способствовать изоляции информационных войн и компромата, передаче этих событий в качестве отсортированной и переосмысленной информации. Но склонность телерадиостанций и массовых изданий к скандалам и сенсациям, которые помогают поднимать рейтинги и тиражи, может давать обратный эффект, по определению Ясена Засурского, эффект эха. Задачей медиа-технологов является создание таких сценариев информационных кампаний, в которые коммерческие масс-медиа втягиваются по собственному желанию, занимая позицию одной из сторон.

Третий уровень системы, региональные электронные и печатные СМИ, как правило, находится под контролем местных администраций или, намного реже, крупных региональных корпораций. В этом отражается не только традиционный для России характер взаимоотношений прессы и власти, который оказался более устойчивым в консервативной российской провинции, чем в столице, но и тяжелая экономическая ситуация, которая особенно заметно сказывается на региональных информационных системах. Имеет значение и реальное распределение власти в регионах, зачастую более автократичных, чем российская политическая система в целом. В последнем случае региональная информационная система становится предельно закрытой.

Есть, правда, и четвертый уровень информационной системы √ интернет. Глобальная коммуникационная среда представляет собой по сути огромный набор коммуникационных каналов, которые также могут использоваться медиа-политической системой. Например, для выброса компромата, который затем может подхватываться на любом уровне информационной системы, и в том случае, если информация в сети представляет интерес для публики, она может бесконечно тиражироваться в коммерческих и политизированных медиа.

Развитие интернета в России началось не только с энтузиазма рядовых пользователей, но и благодаря мощным инвестициям политических игроков и технологов. Впрочем, начиная с 1999 года в сеть приходит капитал √ и интернет превращается в самый, пожалуй, коммерциализированный сектор коммуникаций. Подробнее на развитии интернета в России мы еще остановимся в пятой главе.

Для полноты картины нам следует упомянуть и, по определению Иосифа Дзялошинского, внесистемные СМИ √ русскоязычные радиостанции ╚Свобода╩, русскую службу БиБиСи и ╚Дойче велле╩. Хотя по источнику финансирования и потенциальному охвату аудитории нам следовало бы отнести их к первому уровню информационной системы, по профессиональным стандартам радиоголоса оказываются ближе к средствам информации второй группы, т.е. коммерческим СМИ. Их роль в информационной системе в девяностые была не слишком велика √ исключая пики популярности в начале и в конце десятилетия. На заре второй республики именно радио ╚Свобода╩ и русская служба ╚БиБиСи╩ служили тем эталоном, который во многом способствовал внедрению фактологического подхода в журналистике и служил проводником глобальной медиа-культуры. В конце же девяностых ╚голоса╩ вернулись к привычной √ и популярной √ роли демократической оппозиции по отношению к пропагандистской системе массовой информации. Случай с задержанием корреспондента радио ╚Свобода╩ Бабицкого в Чечне и последующим его уголовным преследованием √ яркое тому свидетельство.

Культурно-идеологические парадигмы

Таким образом, если говорить о структуре медиа-политической системы, то можно разделить ее на общероссийские группы СМИ и региональные информационные системы. К концу девяностых в России существовало около десятка крупных политизированных и коммерческих медиа-холдингов, однако только четыре из них могли похвастаться мощным присутствием в медиа-политической системе, т.е. способностью проводить самостоятельную информационную политику.

Это государственный холдинг, масс-медиа, контролируемые Борисом Березовским, группа ╚Мост-Медиа╩ Владимира Гусинского, а также группа СМИ Лужкова и близких мэрии Москвы компаний. В следующей главе мы подробно проанализируем структуру современной системы масс-медиа в России и большинства крупных холдингов, здесь же мы можем заметить, что их преимуществом по сравнению с другими очагами концентрации СМИ является контроль за масс-медиа первого уровня, прежде всего √ всероссийскими телеканалами. Правда, ╚ТВ-центр╩ Юрия Лужкова так и не успел развернуть всероссийское вещание в полную мощь до выборов 1999-2000 года (что во многом и предопределило поражение блока Лужкова-Примакова), а Борис Березовский рискует потерять ОРТ в результате усиления государства, но к этим вопросам мы обратимся подробнее в следующей главе. Здесь же нас интересуют проявления политизации медиа-холдингов. А они налицо: ведь в соответствии с тем, как поддерживаемые ими силы позиционировали себя в политическом поле, какие интересы они преследуют, менялась и информационная политика подконтрольных им средств массовой информации.

Впрочем, это не должно отвлекать нас от главного наблюдения в отношении медиа-политической системы: какие бы конъюнктурные изменения не происходили в информационной политике, в основе каждого холдинга заложена ориентация на ту или иную аудиторию, которая выражается в социально-культурной ориентации холдинга, в приверженности определенным системам взглядов и культурных парадигм. Как бы они ни формировалась √ в результате непосредственного влияния политических патронов (случай ТВ-Центра) или как следствие исторически сложившейся общности взглядов последнего поколения советской интеллигенции (случай группы Мост-Медиа), однажды избранный угол восприятия реальности в дальнейшем выдерживался медиа с определенным постоянством.

В первую очередь на этом, и только во вторую √ на технической роли в политической системе, держится определение медиа-холдингов как своеобразных политических партий в России во второй половине девяностых. Сами политические партии, называвшиеся себя таковыми, за исключением КПРФ и, в какой-то степени, ЛДПР Жириновского, не обладали ни структурой, ни активом. Это были хрупкие образования, создававшиеся незадолго до выборов из числа политических игроков, каждый раз перегруппировывавшихся в новые комбинации для получения мест в парламенте. Таким образом все, за исключением КПРФ, партии выполняли роль политических брэндов, ╚накачивание╩ которых осуществляли лидеры за счет активного участия в политическом спектакле.

Подобно тому, как исторически институты партии и общественного объединения способствовали артикуляции определенных интересов и, как следствие, закреплению той или иной картины реальности, медиа-холдинги играли аналогичную роль, не требуя никаких действий или членских взносов в ответ. Единственным условием участия была социализация через информационные и развлекательные продукты этих медиа-монополий, поскольку ощущение реальности задает стратегии поведения и идентификации, лежащие в основе политического выбора.

Для холдинга Лужкова, политика которого определяется модернизированной формулой министра просвещения Уварова⁶⁹ (было ╚самодержавие, православие, народность╩, стало: ╚державность, православие, народность╩), характерно воспевание власти, умеренная оппозиционность в отношении федерального правительства и патриотизм. Для СМИ Лужкова характерна также крайняя близость к православной церкви. Если бы сторонний наблюдатель мог судить о реалиях России конца девяностых по программам ТВ-Центра, то он неизбежно пришел бы к выводу о том, что православие является государственной религией Великого Государства Российского.

СМИ холдинга Мост-Медиа придерживаются демократических и либеральных позиций ╚первой волны╩ начала девяностых. Радиостанция ╚Эхо Москвы╩ сегодня, наверное, самый либеральный орган информации в мире.⁷⁰ Как и НТВ, из политиков она поддерживает в первую очередь Григория Явлинского и Союз правых сил, хотя перед выборами оказалась способна поменять симпатии и содействовать Примакову и Лужкову √ не забывая, впрочем, ╚Яблоко╩ Явлинского и Союз Правых Сил Сергея Кириенко, Бориса Немцова и Ирины Хакамады.

Для журналистов Мост-Медиа характерно акцентирование профессионализма как основной особенности (╚Новости √ наша профессия╩) и общественной ценности. С точки зрения информационной политики и освещения политического спектакля характерна подчеркнутая объективность и отстраненность в сочетании с ориентацией на зрелищную составляющую. Последнее неудивительно для ТВ в принципе, но если на ТВ-Центре интересной ╚картинкой╩ могут пренебречь по идеологическим соображениям, то на НТВ это трудно представить.

Позиция группы Березовского изменялась с каждым новым альянсом, с каждым эпизодом конкурентной борьбы. Вместе с тем амплитуда колебаний не так уж и широка √ на шкале политической позиции она располагалась между державно-демократическим и национально-патриотическим полюсами, склоняясь к последнему в ходе предвыборных кампаний и к первому √ в периоды политического затишья. Из всех медиа-групп СМИ Березовского самые массовые в том смысле, что они являются пропагандистскими органами информации, ориентированными на развлечения в голливудско-сталинском стиле и сенсационализм, за которым чаще всего кроются многоходовые интриги Бориса Березовского и его компаньонов.

С государственными СМИ до самого конца девяностых все было несколько сложнее √ сказывалось отсутствие консолидированной позиции исполнительной власти, напряженность в отношениях между правительством и президентом, а также козни былых посредников вроде Бориса Березовского, по-прежнему удерживающего контроль за ОРТ. Именно первый канал, в котором формально 51% голосов всегда принадлежало государству, стал главной проблемой для Евгения Примакова, когда тот был премьером. Пытаясь возродить некое подобие единой государственной информационной политики, премьер вступил в конфронтацию с Борисом Березовским √ и проиграл, поскольку в этом конфликте Березовскому удалось привлечь на свою сторону президентскую администрацию, настороженную усилением позиций премьер-министра.

Что касается РТР, то этот государственный канал несмотря на свою официальность или благодаря ей не оказал существенного влияния на политические процессы девяностых. Идеология РТР всегда совпадала с позицией власти (за исключением первой войны в Чечне) √ от радикально-демократического в начале девяностых до умеренно-демократического, если так можно выразиться, на закате эпохи Ельцина, и до ╚триумфа воли╩ в 1999 году. Именно тогда, после назначения Путина премьером и начала второй чеченской войны на РТР перешел один из создателей НТВ Олег Добродеев, который добился серьезной реконструкции канала.

Результатом его усилий стало появление мощного государственного вещания, вклад которого в создание атмосферы военного патриотизма по поводу войны в Чечне был весьма высок. Вообще военная тема помогла каналу подобраться и обнаружить внутренний стержень √ подобный формуле Уварова для ТВ-Центра, либеральных ценностей для НТВ и массово-развлекательных программ для ОРТ √ стержнем РТР оказалось именно жесткое пропагандистское вещание, воплощенное в прямое высказывание диктора и взвинченную драму репортажей с похорон солдат, минут молчания и военных новостей.

Подобно тому, как роль военного премьер-министра стала важнейшей частью образа кандидата в президенты Владимира Путина, для символической реальности России 1999 года РТР стала своеобразной точкой сборки, прообразом ╚Великой России╩ - той самой, которую публицистам, политическим игрокам, армии и власти удалось, наконец, построить в конце десятилетия великого хаоса и борьбы за власть.

Примечания:

¹ Вот отрывок из мемуаров Александра Коржакова, бывшего начальника службы безопасности при президенте РФ, в котором описывается одна из попыток снять О.Попцова в ходе чеченской кампании. Я привожу ее без сокращений потому, что считаю глубоко характеризующей не только отношения прессы и власти в начале девяностых, но и первого президента России (здесь и далее использовалась электронная версия книги Коржакова; в связи с этим страницы не указываются):

"Второй, государственный канал телевидения - РТР - в недопустимо грубой форме осуждал президента за ведение боевых действий в Чечне. Ельцина возмущала вся эта, как он выражался, "чернуха". Выход, как казалось, был один - снять с поста руководителя телекомпании Олега Попцова. Но все опасались осуждения в прессе - Попцов слыл демократом, к тому же основал второй канал.
Указ о снятии шеф поручил подготовить Службе безопасности, чтобы в случае большого скандала всю вину свалить на "зарвавшегося" Коржакова. Кстати, при второй попытке уволить Попцова Ельцин поручил подготовить Указ Олегу Сосковцу. Я понимал деликатность ситуации, приготовился к обструкции журналистов, но на всякий случай попросил составить два проекта Указа. Бумаги отличались друг от друга лишь одной фразой - в первом документе на место Олега Попцова назначали Сергея Носовца исполняющим обязанности руководителя канала, а во втором - сразу главой телекомпании... Оба проекта Указа я привез Борису Николаевичу в Барвиху - на даче он грипповал и хандрил. Ельцин внимательно прочитал бумаги.
- Нормально, но мне надо знать мнение Виктора Степановича, - сказал президент.
- Хорошо, я сейчас к нему съезжу...
Я показал документы Виктору Степановичу. Кроме Сергея Носовца, других кандидатур на пост председателя РТР у президента не оказалось. Виктор Степанович очень внимательно прочитал оба Указа и сказал:
- А что, я Носовца прекрасно знаю. Давайте сразу назначать, что мы будем тянуть резину с исполняющим обязанности.
И без колебаний завизировал указ о назначении Носовца руководителем второго канала. Я хотел сразу же уйти, но Черномырдин меня не отпустил. Пригласил за стол. Мы посидели, помянули брата. И я поехал к президенту.
По дороге у меня возникла идея. Утром, на следующий день должен был состояться Совет безопасности. Может, президенту стоит на Совете обсудить свой Указ по кадровым перестановкам на телевидении?
Показав шефу визу премьера, я предложил сообщить о новом назначении на Совете безопасности. Ельцин тут же зацепился:
- Да, это будет правильно...
- Я решил сделать еще одно кадровое изменение, - сообщил Борис Николаевич на Совете безопасности. - Подписал Указ о снятии Попцова. На его место назначаю Носовца.
Мнения членов Совета неожиданно разделились. Рыбкин и Шахрай выступили против. Шумейко откровенно насторожился. Началась дискуссия не в пользу Указа. А Борис Николаевич дискуссий не выносил:
- Давайте спросим мнение Виктора Степановича.
Черномырдин без раздумий выпалил:
- А что я, Борис Николаевич? Коржаков приехал, подсунул Указ, давай, говорит, подписывай. Я думал, что уже все решено, все согласовано, потому и подписал.
Президент подвел итог:
- Ну, раз все против, тогда не будем снимать Попцова...

² Овсепян Р.П. История новейшей отечественной журналистики. Переходный период (середина 80х - 90е годы). М, Факультет журналистики МГУ. 1996. стр. 100-101.

³ Грабельников А.А. Средства массовой информации постсовесткой России. М, Издательство Российского университета дружбы народов. 1996. стр. 67-69.

⁴ Там же.

⁵ Так называлась информационная программа на РТР О.Попцова.

⁶ Очевидно, Грабельников имеет в виду не только митинги в поддержку Чечни, но и антивоенные митинги. Не вызывает сомнений, что для него это одно и тоже.

⁷ Грабельников А.А. Средства массовой информации постсовесткой России. М, Издательство Российского университета дружбы народов. 1996. стр.67-69.

⁸ Там же.

⁹ Там же, стр. 56.

¹⁰ Там же, стр. 69.

¹¹ Там же, стр. 72-73.

¹² Как свидетельствует Александр Коржаков, версия для прессы была придумана сходу, и была весьма неправдоподобной.
- Что будем делать, как объясним случившееся?
- Борис Николаевич, скажите, что очень сильно устали. Перелет тяжелый, часовые пояса меняются. Крепко заснули, а охрана не позволила будить. Нагло заявила, что покой собственного президента дороже протокольных мероприятий. И вы нас непременно накажете за дерзость.
Он согласился и все это повторил перед журналистами. Вид у президента в Москве после сна был более или менее свежий, и мысль о том кошмаре, который на самом деле пришлось пережить, журналистам в голову даже не пришла.
Сразу же с аэродрома Бориса Николаевича отвезли в больницу. Никого, он, естественно, не наказал. Пресса пошумела, погалдела да успокоилась, как всегда.

¹³ Ципко А. Президентские выборы в России надо отменить. Потому что "всенародно избранный" - не панацея, а беда //НГ. 20.02.1996.

¹⁴ По данным газеты "Московские новости" (за 16.07.1996), Фонд эффективной политики. (ФЭП) создан летом 1995 г. Осенью 1995 г. вел избирательную кампанию Конгресса русских общин. В январе 1996 г. разработал концепцию избирательной кампании Бориса Ельцина в области информационных технологий. Руководители и совладельцы Фонда - Андрей Виноградов (бывший генеральный директор РИА-Новости и издательства "Огонек" ) и Глеб Павловский (бывший генеральный директор информационного агентства "Постфактум", консультант издательства "Огонек", главный редактор журналов "Век XX и мир" и ╚Пушкин╩). В последнее время он издает несколько электронных изданий, в том числе ╚Русский журнал╩.

¹⁵ Президент в 1996 году: сценарии и технологии победы. Доклад Фонда эффективной политики. Март 1996.

¹⁶ Там же.

¹⁷ Manuel Castells, ⌠The Information Age■ trilogy, vol.1, ⌠The Rise of the Network Society■, 1996, pp. 330-333

¹⁸ Neil Postman, Amusing Ourselves to Death: Public Discourse in the Age of Show Business, Pinguin Books, New York, 1985, p.87, цитирую по Castells, ibidem

¹⁹ Manuel Castells, ibid., pp. 332-333

²⁰ Michael Kramer. Rescuing Boris: The Secret Story of How Four U.S. Advisers Used Polls, Focus Groups, Negative Ads and All The Other Techniques of American Campaigning to Help Boris Yeltsin Win // Time International, 15.07.1996

²¹ Ibid.

²² Ibid.

²³ Ibid.

²⁴ Топоров В. Виртуальная реальность выборов //Свободная мысль. 1996. ╧11. стр. 24-30.

²⁵ Ионин Л. Технологии успеха. Без политических аналитиков и консультантов выборы в России теперь не выиграть //НГ. 05.07.1996. N 121.

²⁶ Хорошие парни всегда побеждают √ англ.

²⁷ Murray Edelman. Constructing the Political Spectacle. The University of Chicago Press. Chicago and London. 1988, p. 39

²⁸ Тема писателей в России как ╚светских святых╩ подробнее анализируется в разделе ⌠Writer as secular saint■ в David M. Bethea ■Literature■ in The Cambridge Companion to the Modern Russian Culture, ed. By Nicolas Rzhevsky, Cambridge University Press, Cambridge, Madrid, Melbourne, New York, 1998, pp. 167-168 или, применительно к девяностым годам Frank Ellis, From Glasnost to Internet: Russia▓s New Infosphere, Macmillan Press LTD, Hampshire and London, 1999, p.130 et al., и в другой его книге, Vasily Grossman: The Genesis and Evolution of a Russian Heretic √ применительно к Советской эпохе.

²⁹ Подробнее об этом в диссертации Елены Козиной ╚Средства массовой информации и выборы: мифотворчество как элемент информационно-пропагандистских кампаний╩, защищена на факультете журналистики МГУ 10.03.2000

³⁰ Буквально: "убийство персонажа" (англ.). Этот термин используется для обозначения смешивания противника с грязью с помощью компромата, т.е. доказанных или бездоказательных обвинений.

³¹ Красников Е. Стратеги информационной войны //Московские новости. 16.07.1996.

³² Чтобы поставить все точки над i, следует заметить, что "дело о коробке" после невероятного скандала в прессе было затянуто и амнистировано 1 января 1997 года в связи со вступлением в силу нового Уголовного кодекса, в котором отсутствовала статья о валютных махинациях.

³³ Характерно, что месть генерала Коржакова Евгению Киселеву исполнена в традиционной стилистике войны компроматов. В главе "Страшная тайна" Киселева" Коржаков не только разоблачает Киселева как агента КГБ, но и подробно описывает то, как он шантажировал журналиста и как, благодаря Чубайсу, Киселеву удалось замять историю, добившись опровержения этой информации от Федеральной службы безопасности.

³⁴ Полная реконструкция стратегии кампании Березовского-Гусинского и контркампании правительства-Потанина, включая перечень всех публикаций и ТВ-программ приводится в книге ╚Масс-медиа второй республики╩, Издательство МГУ, Москва, 1999 г.

³⁵ А.Солдатов, ╚Конверты вскрывали целый час╩, Сегодня, 26.07.1997

³⁶ Е. Трофимова "Выйдет ли завтра в эфир ОРТ? Первый канал рискует разделить участь "Известий" и "Комсомолки", Сегодня, 28.07.1997

³⁷ Елена Степанова, "Время" вторглось в простанство "ОНЭКСИМа" Сегодня, 29.07.1997.
С. Мулин "Программа "Время" открыто атаковала Владимира Потанина" Независимая газета.

³⁸ 29.07.1997, Комсомольская правда. ╚Борис Немцов: хватит строить бандитский капитализм!╩.

³⁹ 30.07.1997. Известия, Ю. Латынина, "Меценат превратился в связиста".
КП, "Немцов сжигает мосты". Там же: Н. Ефимович, "Битва за "Связьинвест": кому √ война, кому √ мать родна". Там же: "Восемь наивных вопросов о скандале вокруг "Связьинвеста" (подробное разъяснение причин скандала плюс разъяснение пресс-службы ОНЭКСИМбанка о том, как банк будет будет способствовать развитию холдинга ╚Связьинвест╩).

⁴⁰ 30.07.1997. Н.Готова, Московский комсомолец, ╚Инвест или инцест?╩.

⁴¹ 8.08.1997. Комсомольская правда, "Березовский продумывал, как убить Гусинского, Кобзона и Лужкова"

⁴² Имеется ввиду упоминавшийся выше вынос $500 тысяч из дома правительства в коробке из-под ксерокса.

⁴³ В общую подборку вошли следующие материалы:
Колесников А. Свинцовые войны.;
Колдобская М. Мы стараемся оставаться небогатыми, но гордыми прачками. Интервью с Николаем Сванидзе;
Новодворская В. У нас в Техасе;
Борецкий Р. Что вместо Агитпропа;
редакционная ПиАр во время чумы;
//Новое время. 26.09.1997. ╧42 /97.

⁴⁴ Валерия Новодворская "У нас в Техасе", там же.

⁴⁵ Будаков И. Журналистское преследование;
Геворкян Н. Как Минкин обезглавил Минфин;
Сергеев А. Упал, но отжался;
без подписи "Все дело в кампании"; "Пусть будет стыдно тому, кто плохо об этом подумает"; "Дэвид Хоффман: только общество решит, читать ли журналиста"; "Юрий Рост: имя - больше, чем успех".
//Коммерсантъ-Власть. 25.11.1997. ╧43 (249).

⁴⁶ Там же.

⁴⁷ Там же.

⁴⁸ Соколов М. Телевизионные стекольщики //Русский телеграф. 21.05.1998.

⁴⁹ Дондурей Д. Народ уговорили не вставать с колен. Информационная война - преддверие гражданской //Известия. 05.08.1998.

⁵⁰ Здесь цитируется устное выступление на VI всемирном конгрессе ICCEES в Тампере, август 2000 г.

⁵¹ Винокуров Г. В окопах информационной войны //Русский журнал. 10.04.1998. Статья доступна в архиве журнала в сети интернет по адресу www.russ.ru

⁵² Там же.

⁵³ Там же.

⁵⁴ ╚Управляемые кризисы╩ как неуправляемое оружие. Доклад Фонда эффективной политики. Не публиковался. Ориентировочно датируется маем 1998 года.

⁵⁵ Павловский Г. Война элит чужими руками. Она кончается мятежом наемников //НГ. 05.12.1997.

⁵⁶ Ответственность средств массовой информации //НГ. 14.06.1997.

⁵⁷ Майн Х. Средства массовой информации в Федеративной Республике Германии. Коллоквиум. 1995. стр. 155

⁵⁸ Этот доклад был подготовлен по частному заказу и до сих пор не публиковался. Как и другие неопубликованные доклады, он был передан Глебом Павловским автору данной книги во время интервью 7 июля 1998 года.

⁵⁹ Там же.

⁶⁰ Там же.

⁶¹ Там же.

⁶² ⌠global media culture■ в Denis McQuail, Mass Communication Theory, 3rd Edition, 1994, p.89

⁶³ Manuel Castells, The Information Age trilogy, vol.1, The Rise of the Network Society, 1996, p. 330

⁶⁴ Elena Androunas, Soviet Media in Transition: Structural and Economic Alternatives. Westport, Connecticut - London. Praeger. 1993.

⁶⁵ Ibid. p. 32.

⁶⁶ Ibid. p. 114.

⁶⁷ Вартанова Е.Л. Северная модель в конце столетия. Печать, ТВ и радио стран Северной Европы между государственным и рыночным регулированием. М, Издательство МГУ. 1998. стр.71.

⁶⁸ Возможно, другие исследователи расширили бы понятие ╚власти╩, и, следовательно, пришли бы к любопытному представлению о медиа-политической системе как о всей совокупности коммуникации, целью которой является формирование общественного мнения по тем или иным вопросам (включая массовую культуру). Нами, однако, медиа-политическая система понимается иначе.

⁶⁹ Эта формула была впервые выведена графом, когда он был товарищем министра образования в отчете Московского государственного университета зимой 1832-1833 года. Впервые она была опубликована уже после того, как Уварова назначили министром просвещения, в качестве директивы министра в Журнале Министерства народного просвещения, 1834. T.1. C.XLIX- L

⁷⁰ Неудивительно, что по проведенному в прямом эфире опросу только 57% слушателей радиостанции считают ее информационной, а 43% - пропагандистской. Опрос проводился 11 февраля 1998 года в программе "Рикошет", в нем приняло участие более 2400 человек.