Сегодня самое время подвести черту: под днем вчерашним, под декабрем, под тысячелетием. Редакция Русского Журнала оповещает своих читателей об окончательном закрытии своего прямого предшественника, в каком-то смысле слова прародителя, печатного журнала Век ХХ и мир. Ставки приняты, века больше нет.
На самом деле последний номер Века XX... появился в 96-м: под его маркой вышли три книги "Аутстайдер - человек вопроса", посвященные М.Я. Гефтеру. Конец "Века..." - 96-ой... Для кого-то прошлое столетие завершилось в 89-м, для кого-то - в 91-м. Глупо спорить. Вспомним журнал, который столько значил для всех нас в те времена, когда все еще только начиналось, когда было мало терпения и много иллюзий. Когда все были моложе и вместе.
Мы предоставляем слово прежним авторам Века. Пусть каждый скажет, что думает. Кому панегирик, кому тост, кому эпитафия.
Вниманию же тех из вас, кто захочет перечесть старые и, смеем вас уверить, небезынтересные тексты, мы предлагаем эту подборку. Вероятно, она субъективна и оттого неполна - заранее просим прощения. Век закрыт. Но, сдается, что 1 января 2001 года для нас не наступит XXI век. Ибо нет века, кроме XX-го и Век XX и мир - зеркало его.
Владимир Каганский: Возвращение России в историю обернулось попыткой вернуться сразу во все времена и перерешить решенное историософски и геополитически. История предстала закрытым ранее коридором; вдруг почудилось возможным-неизбежным-необходимым-заманчивым войти в любую дверь и обставить комнату заново.
Лев Сигал: Прекращается издание журнала Век ХХ и мир. Этого так же не хочется принимать сердцем, как нельзя не признать умом. Дело в том, что Век ХХ и мир всецело принадлежал историческому времени, а ныне на дворе - время постисторическое.
Глеб Павловский: В Веке... я ценил все-таки вот такую маленькую умную хищную рыбку, которая не плывет против течения, а курсирует от берега к берегу. И вот это движение от одного берега к другому и, конечно же, известная податливость страшному давлению времени и читательской аудитории, которая хочет что-то знать, - эти два движения и создавали Век....
Симон Кордонский: Признаться, я и журнала-то не читал. Я знал тех людей, которые его создавали, приблизительно понимал, что и о чем они могут сказать, и потому не испытывал никаких иллюзий относительно будущего и своего собственного, и издания, и страны.
Сергей Митрохин:Век ХХ и мир был, прежде всего, журналом независимых интеллектуалов - в этом и была его сила и одновременно слабость. Сила, поскольку журнал было интересно читать. Слабость, поскольку с изменением направления общественного развития старая элита перестала поспевать за переменами.
Григорий Померанц: Мы предполагали, что народ будет 40 лет ходить по пустыне, но наверняка никто не предполагал, что он будет грабить и убивать.
Соня Марголина: Общественная мысль ушла за десять лет не особенно далеко, а во многих случаях и деградировала в арбузную пустоту мегапорталов, благо битов ему отпущено немерено.
Денис Драгунский: Мы смеялись над всякой литературщиной, брезговали всякой властью, а более всего издевались над неистребимой левизной отдельных ничему не обучаемых интеллигентов.
Дмитрий Фурман: Я не буду врать, что журнал мне очень нравился. Мне вообще не слишком нравится публицистика того времени (и тогда не нравилась). И мне даже трудно понять, как можно читать чисто публицистический журнал.
Более полную подборку публикаций М.Я.Гефтера в Веке... мы предложим вашему вниманию позднее.
Илья Лепихов:Век... - странная книжка странного голубого цвета. Таких слов мне еще не приходилось читать. С такими людьми еще не приходилось общаться. Мне двадцать один, я мало что понимаю в происходящем и не хочу, чтобы они оказались правы...
"Нынешней государственной политике на Северном Кавказе должна быть найдена альтернатива" - тезис, под которым подписались бы многие отечественные политики, причисляющие себя к либералам. Однако коридор возможностей для либеральной политики на Кавказе узок: это все те же Сцилла авторитаризма и Харибда анархии.
В эти дни новое меньшинство российской интеллигенции переживает шок, схожий с тем, который прежнее (ее же) меньшинство испытало 7 декабря 1991 года, при подписании Беловежского протокола: происходит нечто непоправимое, от тебя оно уже не зависит и не будет изменено. Личный жест неприятия бесцелен, ибо никем не запрещен.
Новые ответы на старые и новые вопросы. Типа: "Насколько Израиль является раздражителем в отношениях арабо-исламского мира с Западом?" и - "Скорее всего, воинствующий ислам не примет никакую иную жертву со стороны Запада взамен Израиля".