Русский Журнал / Политика /
www.russ.ru/politics/20010720-rem.html

Когито на двоих
Михаил Ремизов

Дата публикации:  18 Июля 2001

"Политика есть лишь преходящий эрзац войны
с помощью оружия духа".

(Освальд Шпенглер)

Все верно: разговор о войне должен вестись как разговор о сущем. Не надо заклинаний, не надо проклятий, не надо мидовских "озабоченностей" и кантианских высот моральной оценки. Учимся жить по Спинозе: "не плакать, не смеяться, а понимать".

"Неделе войны" в РЖ удалось, кажется, удержаться в этом регистре. С порога вопрос был поставлен об эффективности войны как средства - с тем, по преимуществу, чтобы признать за ней ее неизменную роль выразительнейшей фигуры политической аргументации: война как "усиленная форма ведения переговоров" (формула, восходящая к Клаузевицу). Подобным же образом - в аспекте технической рациональности - обсуждают войну участники "сурового мужского разговора", военные эксперты.

Ну на то они и "эксперты", чтобы стремиться мыслить операционально, рационально: высчитывая годность находящихся в распоряжении средств в отношении - неведомо как - поставленных целей. Рациональность, вроде бы, - епархия универсального рассудка. Кто-то один скажет: "дешевле всего бомбить", кто-то другой кисло ответит: "давайте сядем и посчитаем". И тут уж решать матушке-математике, царице наук.

В таком случае, тем более удивительно, что оценки экспертов относительно рациональности войны, ее технической эффективности в отношении возникающих на международной арене задач расходятся так диаметрально. Одни (Родионов, Загидуллин) говорят о политических и экономических интересах, которые война не только преследует, но которым она служит (то есть продолжает оставаться действенным инструментом их реализации); другие (Фельгенгауэр) ее действенность в реализации интересов напрочь отрицают: "Когда дело доходит до войны, проигрывают все - политики, дипломаты, мирные жители". "Объективная мировая реальность сегодня против войны".

Что, может, у кого-то из них испорчен калькулятор, перепутаны цифры?!

Господа, давайте, наконец, признаем: ведь всегда было ясно, что "сесть и посчитать" невозможно. Не потому что математика - плохая наука (хотя, признаюсь, некогда мне казалось именно так), а потому, что она не может освободить нас от произвольного решения: что идет в расчет, а что не идет?..

Придется признать, конечно, и то, что сама веберовская рациональность хромает на обе ноги. Это не выпад против почтеннейшего германца: он предостерегал от гипостазирования идеальных типов. Вот и я хочу сказать только то, что его понятие рациональности дважды абстрактно: "цель" может быть лишь этикеткой, которой заклеил себе рот внутренний исполин инстинкта; "средство" - о, какие только шутки не может играть "средство"!

Здесь бы самое время изречь что-нибудь в том духе, что "не все средства хороши", даже если они пригодны, затем легко перейти к войне, пригвоздив, что "цель не всегда оправдывает" etc., и, наконец-то, дополнить прошедший в журнале деловитый разговор о войне пошлейшей морализацией, без которой никуда.

Но мое намерение в ином. Я говорю о внутренней логике, которая принадлежит действительности войны. А именно, о парадоксальной логике применения средства, которое делает средство превосходящим любую цель. "Логика применения средства" - техно-логия; так вот, логика войны - транстехнологична. Рассуждения о войне как средстве следует признать в ряде случаев полезнейшими, но одновременно - в-себе-недостаточными и не-сущностными.

Один из авторов имел смелость аргументировать довольно радикальную мысль: война - лучшее средство решения национального вопроса. В самом деле, ряд примеров показывает, что там, где люди находят мужество подкрепить свои притязания волей-к-оружию, они продвигаются к цели; там, где дело остается на уровне петиций (дословно, жалоб), ими пренебрегают. Все верно, вроде бы; но эта радикальная истина восходит к еще более радикальной. Война не то что бы лучшее средство решения национального вопроса, но, по сути, единственное средство его постановки.

Субъект самоопределения не просто добивается своих целей военным путем - он учреждает себя в акте войны. Не существует другого способа отрицать тот суверенитет, который ты не согласен над собой признать. Не существует другого способа даже высказать это отрицание.

Зловещий пацифист Глюксман тем более нелепо выглядит в своей поддержке "чеченского самоопределения", что эта логика категориального тождества самоопределения и войны была им недвусмысленно выговорена и, что много важнее, понята. У него есть книга "Дискурс войны", где он анализирует "Феноменологию духа" Гегеля и долгое время неплохо поет с ним в унисон (правда, единственно с тем, чтобы под конец сказать: фу, какая это все гадость). "Борьба за суверенитет" проступает как частный случай гегелевской "борьбы за признание", в которой субъект обретает базовую достоверность себя: "Вокруг образа, которым он отразился в глазах врага, народ организует действительную целостность своей жизни и поддерживает свое качество не иначе, чем повторяя это открытие себя". Глюксман дает философскую метафору: "...с Гегелем война становится той абсолютной и неразрушимой основой, которую одинокое сознание полагало достигнутой в картезианском когито". "Война - это когито на двоих".

Я говорю это с тем, чтобы подчеркнуть: война - такое особое "средство", которое структурирует пространство политических "целей", структурирует политическую (и вообще, человеческую!) действительность на фундаментальном уровне. Она не только сверхсильная риторическая фигура политической коммуникации, но ее внутренний горизонт.

В этом смысле парадигматичен Шмитт. Яснее сказать невозможно: политическое качество коммуникации определяется суверенностью ее субъектов, суверенность - привилегией решать о войне и мире, возможность этого решения - реальной возможностью войны. "Война - это вообще не цель и даже не содержание политики, но, скорее, как реальная возможность, она есть всегда наличествующая предпосылка, которая определяет человеческое мышление и действование и тем самым вызывает специфически политическое поведение".

По-моему, именно в этом решающий смысл слов, которыми обсуждение темы было открыто: "Нет" войне? Тогда уж сразу: "Нет" - политике.

Не сомневаюсь, что многим достанет духу сказать и такое двойное "Нет". Но разве это что-то меняет?