"Дарвиновский" смысл альтруизма

Наблюдая современную историю, невольно приходишь к выводу, что современное общество способно себя воспроизводить, только постоянно меняясь. Направление такого изменения в каждый миг истории может выглядеть хаотическим для обывателя, живущего в наше время и рассматривающего явление "под большим увеличением". Однако ясно, что наибольшие шансы на регулярную повторяемость имеют те общественные явления, которые при прочих равных способствуют выживанию и воспроизводству общества в целом, в частности, за счет увеличения конкурентоспособности такой формы организации по сравнению с альтернативными.

В ряду общественных явлений феномен человеческой морали отличается устойчивой повторяемостью в самых различных культурах. Удается найти совсем немного норм, общих для абсолютного большинства культур: запрещение произвольного убийства, запрещение воровства (во всяком случае, в среде своих), запрещение инцеста и некоторые другие. Однако кроме этого существуют свои специфические запреты на определенные формы поведения в каждой отдельной культуре.

Моральные установки часто рассматриваются, как часть религии. Этот подход обосновывается тем, что именно в рамках религиозной системы вопросам морали придается крайне высокое значение. Однако религию саму по себе правомочно рассматривать в качестве средства хранения и воспроизводства системы общественных запретов. Действительно, религиозный сюжет всегда сопровождается комментарием, позволяющим отделить "правильный" стереотип поведения от "неправильного", аморального. С другой стороны, система моральных запретов, развиваясь, неизбежно потребовала для себя и иного, секулярного способа институализации в виде юридической системы. При этом мы наблюдаем, как эти две системы, духовная и формализованная, на деле часто конфликтуют.

За воспроизводство каждого явления общество неизбежно платит определенную цену хотя бы уже в виде усилий и потраченного времени. В случае общественной морали общество вынуждено содержать дорогостоящие судебно-репрессивные и духовные институции для ее поддержания и воспроизводства. Совершенно ясно, что если бы мораль была обществу не нужна в принципе, то эти затраты были бы произведены впустую. Значит, мораль закреплена в культуре не случайно. Либо она способствует более эффективному воспроизводству общества вообще, либо, в частности, повышению конкурентоспособности данного общества в ряду других человеческих сообществ. Отсюда следует вывод о том, что, поскольку результаты конкуренции между сообществами сказываются на каждом частном индивидууме, мораль имеет совершенно определенное значение и для него в отдельности. Выходит, что когда мы говорим о поведении человека, нет явного противоречия между прагматическим и моральным: этичное поведение - один из видов поведения прагматического.

В рамках соблюдения набора общепризнанных моральных норм уже можно говорить о более эгоистическом либо, наоборот, более альтруистическом типе поведения. При этом альтруистический тип поведения может иметь глубокую "эгоистическую" подоплеку: с точки зрения наиболее эффективного воспроизведения информационных "кодировщиков" такого поведения - генов. Социобиологи пришли к подобным выводам, сравнивая альтруистические моменты поведения общественных и стадных животных с поведением человека (Edward O. Wilson. Sociobiology: The New Synthesis). Выясняется, однако, что ссылки на поведение животных вовсе не обязательны. Общественное поведение человека обладает своей собственной логикой и движущими силами развития. Типов носителей информации у человека значительно больше, чем у животных, и они не только генетические. И, несмотря на возражения этического эгоизма, утверждающего, что эгоизм - это благо, а альтруизм - зло (Ayn Rand. The Objectivist ), приходится признать, что действующие нормы морали поощряют альтруистический тип поведения в существенно большей степени, нежели эгоистический.

Проекция на политику: двойные стандарты

Человечество имеет тенденцию к накоплению опыта и его учету. Вместе с эволюцией человеческого сообщества эволюционирует и человеческая мораль. Малые изменения, накапливаемые в системе моральных ценностей, временами дополняются периодами значительных "подвижек" и флуктуаций. Иногда это выглядит, как эпифеномен религиозной пролиферации. Иногда - как осознанное стремление повысить конкурентоспособность общественных структур и общества в целом.

В последнее время приходится слышать о проблеме "двойных моральных стандартов", в распространении которых обычно обвиняются западные страны. Те, кто высказывает подобные обвинения, часто имеют в виду не только качества большой политики Запада, но и область отношений между людьми на Западе. Действительно, среднестатистический человек предпочитает строить этическое обоснование своим действиям таким образом, чтобы это не мешало реализации его эгоистических устремлений (этический эгоизм). Но только ли на Западе? Да, вполне возможно, что отличительной чертой русского народного самосознания является мучительность конфликта между вожделенным и должным (который, конечно, далеко не всегда решается в пользу должного). Конфликт этот обычен для России. Однако, может быть, это только одна из выпуклых русских национальных черт, как для французов прижимистость?

Нет никаких оснований видеть в существовании двойных стандартов для отношения с "полезными" и с "нежелательными" людьми нечто новое, или, тем более, характерное исключительно для политической сферы. Дело, таким образом, не в аморальности политики и политиков, а в "ситуативности", "модальности" применения моральных принципов вообще. Из теории игр известно, что правила поведения в конфликтной, антагонистической, игре, когда участники видят друг друга потенциальными врагами, неизбежно отличаются от правил оптимального поведения игроков в содружественных, кооперативных играх. В соответствие с поставленной прагматической целью сама мораль неизбежно расщепляется на "мораль для своих" и "мораль для чужих".

Что касается политики, то для нее характерна, как раз, не "внеморальность", а, наоборот, нарастающая морализация, все большая сконцентрированность на вопросах морали. Это особенно касается политики внешней, где моралистические определения вытесняют из обихода быстро устаревающие термы "свой-чужой" и "союзник-враг". Враг теперь - не просто экономический конкурент, он - моральных преступник! Естественно, этим враг заслуживает к себе определенного отношения: сочувствовать аморальному государству аморально. Всякие страдания его граждан - есть следствие аморальности самого государства, строя, власти и тому подобное.

Моральные термы опять, как в средневековой Европе, грозят полностью поглотить термины государственных интересов, о которых упоминать становится просто даже неприлично. Почему НАТО лезет на Балканы? Ну, конечно, чтобы поднять там уровень морали! Никаких государственных интересов за этим не стоит, если кто так и думает - то только в меру своей распущенности. Кроме того, оставить Балканы на произвол судьбы - означает моральное поражение. Моральная победа - всегда хорошо, моральное поражение - всегда плохо! Победа - это всегда моральная победа, как и поражение - всегда моральное поражение! В форме политической морали Запад получил набор ясных и, главное, простых ориентиров, от которых было бы не так просто отказаться, возвращаясь к туманно-неоднозначному "государственному интересу".

Ясно, что экспансия методов западной политической морали на Восток и на Юг потребует от Запада придумать что-нибудь поновее в наборе политических инструментов. Хотя бы даже для того, чтобы сохранить видимость приоритета западной цивилизации на любые новшества.