Русский Журнал
СегодняОбзорыКолонкиПереводИздательства

События | Периодика
Тема: Обществоведение / Политика / < Вы здесь
Карл Шмитт как зеркало российского парламентаризма
Дата публикации:  5 Сентября 2001

получить по E-mail получить по E-mail
версия для печати версия для печати

Говорить по-французски без ошибок мы так и не научились. Наш парламент - это terra incognita, место приложения интеллектуальных усилий политологов в попытке его осмысления. Принято считать, что история парламентаризма в России состоит из двух периодов, разделенных большим промежутком времени. Это царская Государственная дума и современное Федеральное Собрание. Все остальное таковым не считается.

Институт парламентаризма является неотъемлемой частью демократии. Факт существования этого института в Советском Союзе отнюдь не противоречит данному утверждению. Важно понять, какой смысл вкладывается в емкое понятие демократии. Ее современное толкование никаких затруднений не вызывает. Тут и разделение властей, и верховенство закона, и полный джентльменский набор всевозможных прав и свобод, и т.д. и т.п. Номенклатуру элементов либеральной демократии можно продолжать до бесконечности, благо средства массовой информации изо дня в день рекламируют этот порядком залежавшийся продукт. Артур Миллер ван дер Брук дал иную трактовку демократии - "соучастие народа в своей собственной судьбе". Такое неклассическое понимание демократии подразумевает неклассическое понимание парламентаризма.

Последний в современной интерпретации имеет два аспекта: структурный и функциональный. В первом случае он представляет собой одну из ветвей власти, а во втором активно участвует в жизни социума посредством законотворческой деятельности и народного представительства. Данная модель, сформированная по проектам французских просветителей Руссо и Монтескье, является на сегодняшний день доминирующей и определяет политическую конструкцию большинства государств мира.

Гизо несколько позднее своих соотечественников сделал акцент на других аспектах парламентаризма: дискуссии и публичности. Дискуссия "вынуждает власти к совместным поискам истины", а публичность "позволяет гражданам своими глазами увидеть власти, занятые этими поисками". В качестве третьего аспекта парламентаризма Гизо выдвинул свободу печати, но, так как она дублируется принципом публичности, говорить о ее самостоятельной роли не имеет смысла.

Противоречия между двумя означенными выше подходами нет. Первый отражает формальную сторону парламента либеральной демократии, а второй - содержательную. Между тем в российской политической практике при анализе института парламентаризма в большинстве случаев используется именно формальный поход. И тому есть свое объяснение. Заимствуя в свое время такой важный атрибут западной демократии, как парламент, не удосужились обратить внимание на длительную историческую эволюцию, которую прошел этот институт вместе с цивилизацией Запада.

Карл Шмитт в работе "Духовно-историческое положение парламентаризма" связывал появление парламентаризма напрямую с либеральной идеологией, осмысленной им в качестве "последовательной, объемлющей, метафизической системы". Немецкий ученый справедливо полагал, что "обычно исследуют только экономический вывод, что из свободной хозяйственной конкуренции частных индивидов, из свободы договора, свобод торговли, свободы ремесел сами собой получаются социальная гармония интересов и наибольшее возможное изобилие". Карл Шмитт отвлекся от такого узкого взгляда на либерализм. Он считал, что по аналогии с экономикой либерализм и в политической сфере выводит "гармонию" из "соревнования". "Здесь, - пишет он, - заключено духовное ядро этого мышления вообще, его специфическое отношение к истине, которая становится простой функцией вечного соревнования мнений".

Принцип публичности в данном случае хоть и носит комплиментарный характер по отношению к принципу дискуссии, тем не менее, играет важнейшую роль. Его суть заключается в обеспечении прозрачности процесса обсуждения тех или иных вопросов государственного значения. Ведь дискуссии при принятии государственного решения были и раньше, но власть не спешила выносить их наружу. Теперь система позволила гражданам самим включится в дискуссию.

К началу нового тысячелетия западный парламент подошел в новом, измененном качестве. Годы дебатов не прошли даром. По-видимому, гармония все-таки была обретена. Компромиссы найдены по большинству пунктов. Чем дальше, тем меньше становится различий, которые могли бы вызвать дискуссию. Вопросы, выносимые парламентариями на обсуждение, мельчают в геометрической прогрессии, хотя сами они этого не замечают. Раньше решали: быть или не быть войне. Теперь решают, быть ли канализации в собственности центральных властей, или все же ее следует передать муниципальным органам управления? Проблемы такого порядка занимают сейчас основное время в работе парламента. Вопросы же войны и мира решаются теперь по большей части в Брюсселе или Вашингтоне. Национальным парламентам остается только дружно проголосовать за резолюции НАТО.

Трансляции заседаний - всего лишь фасад, за которым скрывается кипучая деятельность парламентариев по выбиванию средств у спонсоров. Распределение портфелей в правительстве и борьба за деньги лоббистов являются тайной за семью печатями. Скандал с участием Гельмута Коля, получившего немалые суммы от германских концернов на нужды партии, не первый и, скорее всего, не последний. Налицо нарушение принципа публичности.

Рационализация и формализация всей общественно-политической жизни придали парламенту новое качество. Повседневная рутина в рамках сложившийся системы стала его основной чертой. Уход из поля зрения общества, лишение смысла дискуссии выхолостили из западного парламентаризма первоначальное идейное содержание либерализма. Карл Шмитт, рано заметивший эту тенденцию, писал: "Если публичность и дискуссия в реальной действительности парламентского предприятия стали пустой и ничтожной формальностью, то и парламент, как он до сих пор развивался в качестве института, утратил свое духовно-историческое значение и смысл".

В свете вышесказанного интересно теперь обратится к отечественному опыту парламентаризма. Процессы парламентской эволюции на Западе, блестящую характеристику которым дал немецкий юрист, нашли свое оригинальное отражение в России. Благо ориентация на западные стандарты как самые передовые и прогрессивные всегда была свойственна нашему обществу.

Традиция российского парламентаризма берет свое начало отнюдь не в 1906 году, а гораздо раньше. Новгородское вече стало первым, но далеко не самым плохим опытом в этой области. Первый блин - вопреки обычаю - не вышел комом. Механизм прямой демократии, присущий также античным полисам, не в пример современному парламенту до минимума сводил проблему тождества народа и его репрезентации. Кроме того, именно тут впервые проявились черты, свойственные нашей Государственной Думе до сих пор. Если верить Ключевскому, новгородские парламентарии, не найдя компромисса с оппонентами в словесной дискуссии, сходились на мосту и продолжали полемику в ходе кулачного боя.

Вернувшись в более близкое нам время, можно обнаружить удивительный факт - намеренье ввести в систему власти представительный орган, основанный на принципах дискуссии и публичности, оканчивалось крушением государства. Советы в 1917 году (и ранее - Государственная дума) во многом стали причиной распада Российской Империи. В то время большевикам удалось остановить дальнейший распад страны только разгоном всех форм представительства. Через семьдесят лет съезды народных депутатов СССР и РСФСР вновь потопили страну в публичной дискуссии. Оба раза коллапс государства сопровождался иностранной интервенцией (в первом случае военной, во втором - информационной), а также потерей территории.

России слишком дорого обходились попытки начать бесконечный разговор, или, пользуясь терминологией Карла Шмитта, "вечное соревнование мнений". Это, по мнению того же Карла Шмитта, означает "отказ от окончательного результата". В памяти встают картинки из перестроечного прошлого Советского Союза. Вся страна словно загипнотизированная смотрит дебаты своих избранников. Прогул работы по причине просмотра трансляции считается уважительной причиной. Одни получили возможность дискутировать до бесконечности, другие - наблюдать за ними. Думается, нечто подобное наблюдалось в представительных органах России незадолго до революции 1917 года, когда на фоне прогрессирующего глобального кризиса эсеры, кадеты, меньшевики и прочие вели самозабвенную беседу о достоинствах своего плана преодоления трудностей. Упразднение "говорильни" большевиками стало единственным выходом из тупика.

Дискуссия, уходящая в дурную бесконечность и имеющая, благодаря публичности, всероссийский масштаб, парализует волю страны. В основе воли лежит идея, следование которой и преодоление встречающихся на пути препятствий становится высшим принципом носителя идеи. Случай, когда идею пытаются оспорить посредством дискуссии, неизбежно приводит нацию к потере ориентиров движения в пространстве истории.

Поэтому нет ничего удивительного в том, что институт парламентаризма после преодоления кризиса выстраивается на иных принципах. После 1917 года в СССР возникла система Советов, основанная на слиянии законодательной и исполнительной власти. Современные критики, обличая наше тоталитарное прошлое, особо упирают на последнее обстоятельство. Между тем, Карл Шмитт описывает нечто подобное, характерное и для западного парламентаризма: "Участие народного представительства в правлении, парламентское правление оказалось важнейшим средством, упраздняющим старую систему парламентаризма".

К 1993 году после очередных потрясений Россия обзавелась новым парламентом. Он представлял собой копию, снятую с зарубежных образцов современного формального парламентаризма. Тремя китами такого парламента являются принципы, имеющие ценность сами по себе. По наличию или отсутствию их мировое сообщество судит о демократическом или, напротив, авторитарном характере режима. Выборность, законотворчество и участие в разделении властей в качестве одной из ветвей - по таким критериям формируется теперь образ парламента.

Надо отдать должное России, она довольно быстро обзавелись этим артефактом. Теперь эту дорогостоящую игрушку не стыдно при случае показать мировому сообществу - вот, мол, все как у людей. Тем не менее, декоративный характер нашего парламента не вызывает сомнений. Например, выборность. Данный принцип теоретически призван избрать в парламент "фрагменты народного разума". На самом деле мы избираем отстойник для криминальных элементов и отработанных чиновников. Законотворчество также нельзя внести в актив нашему парламенту. Эту его функцию скорее стоит назвать законоодобрением, так как большинство конструктивных предложений, которые обсуждают парламентарии, исходит от Кремля. А участие в разделении властей у народных избранников ограничивается торгом и сованием палок в колеса Президента и правительства.

Очевидно, институт, аналогичный западному парламенту, в России нужно создавать на других принципах. Исходить нужно из мысли Карла Шмитта о том, что "воля народа всегда тождественна воле народа, выводится ли решение из "да" или "нет" миллионов голосов или та же самая воля есть воля отдельного человека". Воля народа является тем объектом, который нуждается в репрезентации. Это может сделать один человек, и с этим могут не справиться 628. Хотя бывает наоборот, как, например, в октябре 1993. Внимание следует уделить тому, чтобы не перепутать волю народа с общественным мнением. Различие между ними заключаются в том, что первое понятие отражает глубинные, вневременные, фундаментальные константы народа, а второе понятие затрагивает конъюнктурные проблемы повседневности.

Ответственность и компетентность должны стать основными принципами создания нового парламента. А они могут гарантироваться только в том случае если будут тесно интегрированы в общность, являющуюся носителем национальной воли, а не отдельных частных интересов, как это есть сейчас. В связи с этим необходимо пересмотреть существующую структуру Федерального Собрания. Современная модель репрезентации нашего парламента имеет простые логические ошибки. Они заключаются в том, что половина депутатов государственной думы защищают общенациональные интересы, а половина - интересы отдельных территорий, от которых они были избраны. Интересы этих же территорий, только по-другому скомбинированных, защищает Совет Федерации. Это лишний раз говорит о формальном подходе к процессу репрезентации национальной воли.

В связи с этим наиболее приемлемым вариантам был бы следующий проект. Верхняя палата формируется из представителей этносов, населяющих территорию России пропорционально их численности. Нижняя палата создается по корпоративному принципу. В нее входят наиболее значимые для государства структуры экономики и общества.

Только таким образом можно преодолеть бесполезность и формализм нашего парламентаризма и превратить его в реально действующий институт. Необходимость пересмотра либеральной идеи поиска истины во всеобщем обсуждении назрела. Дискутирующая общественность не цель, а средство. Цель же должна определяться и задаваться волей народа.


поставить закладкупоставить закладку
написать отзывнаписать отзыв


Предыдущие статьи по теме 'Обществоведение' (архив темы):
Михаил Ремизов, Парламент в постклассический век /04.09/
В Царской России Дума защищала государство от взрыва... Сегодня она защищает государство от всхлипа.
Алексей Бессуднов, Мятеж периферии /10.08/
"Мировая буржуазия" центра грабит "мировой пролетариат" окраин. Латиноамериканские социальные теоретики 60-х исследовали схему "центр - периферия", которая сегодня особенно актуальна (в том числе √ для России).
Александр Артемов, Конспирология как точная наука /12.07/
Тайные общества: от Тамплиеров до Римского клуба.
Элита - это не те, кто лучше, а те, кто правит /12.07/
Руглый стол. Суровый мужской разговор об "универсальных рецептах" оздоровления элиты ведут Вильям Смирнов, Виктор Алкснис, Алексей Зудин и Вячеслав Игрунов.
Сергей Кургинян, Власть ответит перед Годо /11.07/
Интервью об элитаризме. "Рациональные мифы" чреваты эволюционным кризисом, который может оказаться пострашнее иной революции.
Евгений Голоцан
Евгений
ГОЛОЦАН

Поиск
 
 искать:

архив колонки:

архив темы: