Кондорсе писал, что дело "исполнительной власти" - не приказывать, а рассуждать. Утверждение, парадоксальное по видимости, но абсолютно логичное в контексте политической метафизики либерализма: всякое действие исполнительной власти должно быть частным следствием из всеобщей нормы закона. Исполнительная власть должна просто его исполнять. Мало найдется вещей более комичных и лицемерных, чем этот метафизический посыл, которому никогда не соответствовала никакая политическая действительность. Даже действительность парламентского правления, устоявшегося в нескольких странах, ему не соответствует. Механизм формирования исполнительной власти парламентом ничего не меняет в этой ситуации: поскольку исполнительная власть сформирована, именно она является властью, а отнюдь не техническим придатком к законодательству. В этом смысле идея парламентского правления так же чужда идее парламентаризма, как и вообще идея какого бы то ни было правления чужда идее универсального, абстрактного и всеобщего правила, с которым якобы имеет дело "коллективный разум" законодателя.

Увы, нельзя не заметить, что вместе с этой метафизикой лицемерен и наш политический словарь... Впрочем, есть ощущение, что в последнее время вокруг нарастает неловкость от того, что исполнительная власть все еще продолжает именоваться "исполнительной". Люди с развитым лингвистическим чутьем уже предпочитают говорить "верховная". И дело здесь не в сервилизме, а в инстинктивном чувстве реального, которое, разумеется, более выражено у тех, чьи мысли не зашорены лексиконом благонамеренности. Вообще говоря, если б всерьез взяться за суперPRоект под названием "исправление имен", то "исполнительной" ветвью следовало бы назвать не президента с правительством, а Госдуму, существование которой свелось к исполнению воли Кремля. Причем, как правило, исполнению театрально-сценическому.

Вместе с таким переворотом в языке государствоведения многое стало бы на свои места, и вопрос, под знаком которого проходило в РЖ обсуждение парламентаризма, - "в чем реально состоит (и в чем должна состоять) функция современного парламента?" - сделался бы для нас прост и прозрачен. Госдума - исполнительная власть, и ее функция состоит в том, чтобы исполнять продвигаемые решения. Но исполнять не в техническом (ибо парламент, кончено же, никчемен как экспертный, технический исполнитель), а в артистическом смысле. Ибо подчас решения должны исполняться.

Иными словами, партитуры парламентской пьесы важны как символический посредник, а Госдума - как санитарный кордон между этими двумя зонами: зоной действительной власти и зоной тотальной безответственности, которую мы называем "обществом спектакля". Или просто "обществом".