Политический сыск в силу своей информационной закрытости вызывает повышенный интерес у историков, политических деятелей и публицистов. Желание заглянуть в лабораторию "рыцарей плаща и кинжала" особенно возрастает в периоды революционных потрясений, "отречения от старого мира" и строительства мира "нового". В такие времена востребованными оказываются разоблачители и обвинители, стремящиеся в силу самых различных причин сделать все секреты тайной полиции "прозрачными". В этом плане не был исключением и февраль 1917 г. К сожалению, в силу известных причин идеология и историография "революционного февраля", вклад постфевральского политического режима в развенчание "старого мира" были в течение семи десятилетий в тени "Великого Октября". Портрет революционера-февралиста до сих пор остается ненаписанным. Между тем деятельность февральских триумфаторов по отречению от "старого мира" и преобразованию его институтов по степени радикализма не слишком уступала революционному творчеству большевиков.

Одним из первых институтов, ставших объектом приложения революционных усилий Временного правительства, была заграничная агентура департамента полиции. Для участников оппозиционного самодержавию движения (и либерального, и социалистического) данный институт был олицетворением всего реакционного. И в XIX, и в начале XX столетия мозг российского освободительного движения находился за рубежом. А.И.Герцен, Г.В.Плеханов, В.И.Ленин, П.Б.Струве, П.Н.Милюков, В.Л.Бурцев были в разные периоды своей жизни политическими деятелями "русского зарубежья". Не случайно поэтому из выделенных на политический сыск в 1916 г. трех миллионов рублей 1/10 приходилась на сыск за границей. Большое количество сотрудников сыска занималось "освещением" деятельности оппозиционеров-эмигрантов. В 1907-1917 гг. за социалистами-революционерами (эсерами) "наблюдали" 39 специальных сотрудников (30 из которых специализировались исключительно на эсерах, 3 человека имели более узкую специализацию - "освещение" эсеров-максималистов, трое более плотно работали с террористами, двое совмещали свою деятельность с наблюдением за большевиками, один освещал "военные организации"). За "Бунд" нес ответственность один сотрудник, а вот за известным разоблачителем царского сыска, автором книги "В погоне за провокаторами" Владимиром Бурцевым наблюдали 9 человек. Итак, заграничный политический сыск - источник перманентных провокаций и фальсификаций, "враг всего прогрессивного". Но с другой стороны - высокопрофессиональная организация, навыки которой были весьма небесполезны в то время, когда Россия вела войну "до победного конца" с Германией, Австро-Венгрией и Турцией. Как же разрешало этот ребус Временное правительство?

14 марта 1917 г. по предложению министра иностранных дел Временное правительство постановило: "Заграничную агентуру Министерства внутренних дел упразднить, передать архивы ее в распоряжение г. Министра юстиции" . 15 марта посол России в Париже опечатал помещение Агентуры, а 7 апреля второй департамент Министерства иностранных дел уведомил Главное управление по делам милиции (полиция Временного правительства), что делопроизводство агентуры опечатано. 24 марта на имя министра-председателя правительства князя Г.Е.Львова пришла телеграмма шефа заграничной агентуры А.А.Красильникова с просьбой разрешить служить ему и его организации Временному правительству на том основании, что среди его прошлых поручений были военный шпионаж и контрразведка.

Выяснение истинности красильниковских деклараций было поручено помощнику начальника Главного управления по делам милиции Сергею Григорьевичу Сватикову, впоследствии специальному комиссару правительства по ликвидации заграничной агентуры. Об этой фигуре, сыгравшей исключительную роль в решении участи царского сыска за рубежом, следует сказать особо. Жизнь, научная и общественная деятельность Сватикова (1880-1942) изобиловали интересными и подчас неожиданными поворотами. В 19 лет он, студент-юрист Санкт-Петербургского университета, участием в студенческой акции начинает активную общественную деятельность. В начале нынешнего столетия он выступал как радикальный социал-демократ, вел переписку с редакцией "Искры", подвергал порой уничтожающей критике либеральную интеллигенцию (некоторые фразы и клише Сватикова весьма напоминают ленинскую политическую фразеологию). В то же время, при всем своем радикализме Сватиков не считал предосудительным призывать своих единомышленников к союзу с либералами и социалистами, не являвшимися членами РСДРП, к созданию "единой демократической партии" в целях борьбы с самодержавием. Эта идея активно пропагандировалась Сватиковым в ходе т.н. "банкетной кампании" 1904 г. Этим он, бесспорно, выделялся среди российских эсдеков. В годы гражданской войны вчерашний радикальный социал-демократ превратился в страстного антибольшевистского публициста, призывавшего отстаивать дело социализма (!) в "белом лагере" и противодействовать большевистскому "самодержавию". Сватиков пережил 2 эмиграции. В 1899 г., будучи изгнанным из Петербургского университета за участие в антиправительственных выступлениях, он до 1904 г. жил в Германии под угрозой примененного в 1900 г. закона об отдаче "бунтовщиков"-студентов в солдаты. В 1920 г. он был вынужден покинуть Россию как противник большевиков и сотрудник Южно-Русского правительства при генерале А.И.Деникине.

До 1917 г. Сватиков получил широкую известность и в России, и за ее пределами как автор книг, статей и очерков по истории общественного движения. Окончив в 1904 г. Гейдельбергский университет, он стал доктором философии, защитив диссертацию, посвященную эволюции российского конституционализма в XVIII-XIX вв. (она была опубликована отдельной книгой на немецком языке). В 1905 г. вышла его книга "Общественное движение в России", принесшая автору заслуженную известность. Увидевшая свет тогда же его брошюра "Созыв народных представителей" пережила 2 издания. В 1906-1917 гг. его статьи, биографические очерки, библиографические описания публиковались в таких изданиях, как "Былое" (его преемниках - "Наша страна", "Минувшие годы"), "Голос минувшего", "Современный мир", "Русское богатство", "Новая жизнь", "Новый журнал для всех".

В феврале 1917 г. ненавистное Сватикову и его единомышленникам императорское самодержавие рухнуло. Новая власть призвала его на службу, что называется, с первых часов своего существования. Подобное заявление не будет преувеличением. Для его подтверждения достаточно лишь предоставить слово самому Сватикову: "Первые три недели февральской революции 1917 г. я был помощником Петроградского градоначальника по гражданской части (adjoint civil du Prefet de Police de Petrograde), будучи назначен на этот пост Председателем Государственной Думы М.В.Родзянко (в дни февральской революции 1917 г. Председателем Временного комитета Государственной думы. - С.М.) еще до образования Временного правительства (выделено мною. - С.М.). 1-го марта 1917 г. я уже сидел в кабинете столь известного жителям Петрограда предшественника моего камергера Лысогорского. Управляющий канцелярией стал докладывать бумаги, поступившие с момента бегства из градоначальства представителей старой власти". Как видно из сватиковских слов, еще не родилось Временное правительство, а он уже осуществлял властные полномочия как чиновник, олицетворявший "новую власть". Не следует сбрасывать со счетов и деятельность Сватикова в дни самой февральской революции, поскольку она не в последнюю очередь способствовала его "призыву" во власть. 27 и 28 февраля он был комиссаром Временного комитета Государственной думы и Совета рабочих депутатов в Технологическом районе Петрограда и в таковом качестве зарекомендовал себя "энергичным и твердым деятелем новой эпохи". Обращает на себя внимание факт одновременного участия Сватикова и в структурах, инициировавших создание нового правительства (Временный комитет), и Совете рабочих депутатов. Исполкомом Петроградского Совета Сватикову был выдан билет (под # 173) на вход на заседания "Совета рабочих депутатов Петрограда". В этом проявился идеал Сватикова, готового для борьбы со "старым миром" вступать в максимально широкие по составу коалиции, одновременно сотрудничать и с октябристом Родзянко, и с социалистами разной партийной принадлежности.

18 марта 1917 г. Сватиков получил назначение на должность помощника начальника Главного управления по делам милиции, работая в котором (до 17 мая 1917 г.), он заслужил "полное доверие Временного правительства". Вчерашняя жертва полиции с приходом "новой власти" сама принялась за создание силовых структур, призванных эту власть защищать. Любая революция богата подобного рода метаморфозами. Означали ли превращение Сватикова из оппозиционера в "нового полицейского" и переход на государственную службу его разрыв с общественным движением? Формальные признаки, казалось бы, красноречиво свидетельствуют в пользу подобного вывода. Сватиков стал государственным чиновником и, естественно, превратился в защитника интересов государства. Он также был неизбежно вынужден отделять "зерна от плевел" во взаимоотношениях со вчерашними союзниками и единомышленниками по оппозиционному (а в какой-то степени и антигосударственному) лагерю. Крайне левая часть общественно-политического спектра стала рассматриваться Сватиковым наравне с монархистами-реставраторами в качестве своих противников.

И вот "революционный жандарм" (так называла Сватикова правая пресса в годы гражданской войны на Юге России) направляется в Петропавловку для выяснения истинных целей царских рыцарей плаща и кинжала. Сватиков, допросив директора департамента полиции А.Г.Васильева, выяснил, что ни Главное управление Генерального штаба, ни департамент полиции не давали Красильникову никаких поручений по ведению разведки и контрразведки в военных целях, но заграничная агентура в январе 1917 г. получила задание организовать свой филиал в Скандинавии по личному распоряжению царского министра А.Д.Протопопова. Выводы Сватикова, сделанные им по окончании допроса, были категоричны. Во-первых, с его точки зрения, не было никакой необходимости дорожить заграничной агентурой и возобновлять ее деятельность. Во-вторых, следовало детальнейшим образом изучить и проанализировать принципы ее работы. Cватиков выступил с инициативой о необходимости командировать за границу "лицо с большим объемом полномочий, дать ему звание Комиссара Временного правительства с особым поручением..." По сути дела, он сам инициировал свое назначение на должность правительственного комиссара. О том, с каким рвением он подходил к реализации собственной инициативы, свидетельствует то, что все проекты инструкций для своей работы, проект объяснительной записки начальника Главного управления по делам милиции о необходимости заграничной "особой" командировки он готовил самостоятельно.

Какие же критерии выделял он как обязательные для работы комиссара Временного правительства (а с ними соглашались и лидеры правительства)? Важнейшим качеством будущего комиссара Сватиков считал его политическую ориентацию, а потому подчеркивал свое участие в освободительном движении с 1899 г., а также доверие, заслуженное им у министров юстиции Временного правительства. Как видно из этого небольшого "списка добрых дел", Сватиков выделил для работы в должности заграничного комиссара Временного правительства все качества, рассматриваемые как позитивные представителями оппозиционного императорской власти общественного движения.

17 мая 1917 г. министр-председатель Временного правительства князь Львов письмом #10710/2 уведомил Сватикова о назначении его на должность комиссара Временного правительства с особым поручением за границей. Последний получил несколько инструкций по различным министерствам. 23 мая министр юстиции Переверзев утвердил инструкции новому комиссару. Они включали 12 пунктов. Сватикову предоставлялись права следователя по особо важным делам, а также рекомендовалось "произвести полное расследование деятельности русской Заграничной политической агентуры со всеми ее разветвлениями". Инструкции Министерства внутренних дел, подписанные товарищем министра С.Д.Урусовым, состояли из семи пунктов, которые в первую очередь рекомендовали Сватикову "произвести полную ликвидацию всего состава и деятельности заграничной политической агентуры", причем по отношению к бывшим штатным служащим агентуры применить распоряжение министра внутренних дел, изданное в соответствии с законом Временного правительства от 10 марта 1917 г. о ликвидации департамента полиции. Комиссару Временного правительства также вменялось в обязанность выяснение подлинности информации Красильникова о сопричастности его службы к занятиям военным шпионажем и контрразведкой с целью защиты российских государственных интересов. 29 мая Сватиков отбыл за границу, где проработал в качестве комиссара Временного правительства до сентября 1917 г.

"География" его деятельности охватывала практически все страны Европы, воевавшие в годы первой мировой войны против "центральных держав" либо сохранявшие нейтралитет (Великобритания, Франция, Италия, Швейцария, Швеция, Норвегия). Результатом заграничной работы Сватикова стало 100 следственных производств, 85 из которых касались секретных сотрудников заграничной агентуры. Работа Сватикова была многоплановой, но главной ее составляющей, на наш взгляд, является то, что Сватиков как общественный деятель продолжал вести свою борьбу со "старым миром" средствами, предоставленными ему новой государственной властью. Сватиков проводил допросы сотрудников заграничной агентуры. Им был допрошен старейший агент русской тайной полиции за рубежом Анри (Генри) Бинт, от которого Сватиков получил сведения о причастности царских "рыцарей плаща и кинжала" к составлению апокрифа - т.н. "сионских протоколов". Кроме Бинта Сватиков получил сведения, раскрывавшие тайны политической полиции "старого мира", из рук графа генерала П.Игнатьева в Париже, С.А.Голована в Берне, британских контрразведчиков, французских дипломатов (включая французский дипкорпус в Британии). Он также провел немало встреч с русскими политэмигрантами, собрал большое количество записок от различных эмигрантских комитетов (образчиком подобных записок является поданная комиссару Временного правительства записка генуэзского эмигрантского комитета о настроениях посольских сфер в Италии). На основании собранных сведений комиссар Временного правительства подготовил "весьма секретный" доклад министерству иностранных дел. Было приведено большое количество фактов, говорящих о том, что значительная часть русского дипломатического корпуса либо была связана с департаментом полиции до февраля 1917 г., либо открыто вынашивала реваншистские настроения после. Например, "посольство в Риме состоит из реакционеров, совершенно отрицательно относится к Временному правительству и к революции, считая их явлениями временными, скоро проходящими, и питая надежду на скорое возвращение Романовых". Однако попытки Сватикова повлиять на кадровую политику Временного правительства за границей успехом не увенчались.

Немаловажной проблемой, которая занимала Сватикова, была проблема снабжения русских экспедиционных войск во Франции и военных заказов. Он собирал многочисленные рапорты, записки о состоянии снабжения корпуса. В сентябре 1917 г. все бумаги, касавшиеся злоупотреблений в деле снабжения русских войск во Франции, были сданы Сватиковым в особую комиссию по расследованию злоупотреблений по военным заказам сенатора Бальца. В "деле о военных заказах" в Сватикове-чиновнике со всей силой проявились черты общественного деятеля. Он, в частности, безусловно доверял сведениям, полученным им от политэмигрантов, тогда как данные офицеров (представителей "старого мира") подвергал сомнению и тщательно перепроверял. Эту черту отметил военный инженер, генерал-майор Гескет. По словам последнего, Сватиков "спешно и легкомысленно обосновывал свои распоряжения на голословных докладах представителей эмиграции". Так, комиссар правительства на основании мнения эмигрантов отправил в отставку офицера Волконского.

Cватиковский доклад и работа по расследованию злоупотреблений в деле о военных заказах позволяют определить его позицию как позицию диссидента внутри правительства. Он был не согласен с кадровой политикой правительства. В ее оценке Сватиков-общественный деятель решительно брал верх над госчиновником. Желание радикально обновить состав русского дипломатического корпуса базировалось на игнорировании проблемы "кадрового голода", объективно существовавшей у правительства. Именно в политике полумер видел Сватиков причину внешнеполитических провалов Временного правительства. Доклад правительственного комиссара интересен и с другой стороны. В нем Сватиков впервые со всей прямотой обозначил свою антибольшевистскую позицию. Естественно, его антибольшевизм вовсе не походил ни на кадетский, ни, тем более, на черносотенный. Это был социалистический или революционный антибольшевизм. Сватиков видел во Временном правительстве воплощение идеалов февральской революции 1917 г. Для него этот орган власти был порождением революции, а потому его деятельность носила революционный характер. Большевики же, стремясь к свержению правительства всеми возможными способами, действуя объективно на руку реставраторам, таким образом, рассматривались Сватиковым как контрреволюционеры (либо как их пособники). Линия размежевания между Сватиковым и большевиками проходила также и в вопросе об отношении к участию России в войне. Сватиков занимал оборонческие позиции, выступал за защиту "родины и революции". Большевистское пораженчество он воспринимал прежде всего как измену революции. В своем докладе правительству Сватиков показал, что и контрреволюционеры-реставраторы, и большевики были готовы прибегать к германской помощи.

Помимо допросов старых царских агентов, получения сведений от русских и зарубежных дипломатов, подготовки доклада, Сватиков выполнял миссию по обеспечению возвращения русских политических эмигрантов на родину, а также их реабилитации. Он, в частности, реабилитировал эсера М.Куриско и большевика М.М.Литвинова (!). Приверженность идеалам освободительного движения брала в нем верх над политическим прагматизмом.

По окончании европейской миссии предполагалось назначение Сватикова с аналогичными поручениями в Северную Америку, поскольку оттуда поступали многочисленные доносы и жалобы, требования "произвести там всестороннее расследование на месте". Но Октябрь 1917 г. сделал эту "командировку" невозможной. Совету народных комиссаров не потребовались комиссары Временного правительства...

После октябрьских событий 1917 г. вчерашний правительственный комиссар продолжил разоблачение тайной полиции уже как историк. В 1918 г. он на основании данных архива загранагентуры опубликовал книгу "Русский политический сыск за границею". Ее продолжением стала работа "Заграничные провокаторы". Задуманная как продолжение "Русского политического сыска" и в качестве такового анонсированная, она не была полностью опубликована. Рукопись этой книги хранится в личном фонде С.Г.Сватикова в Государственном архиве РФ. В сокращенном виде (8 из 12 глав) она была издана в 1941 г. научно-издательским отделом Главного архивного управления НКВД СССР для служебного пользования под названием "Заграничная агентура департамента полиции (Записки С.Г.Сватикова и документы заграничной агентуры)". Издание было осуществлено с целью "ознакомления оперативных работников НКВД Союза ССР с методикой и техникой работы царской охранки".

Для многих российских политиков и общественных деятелей февральские события 1917 г. стали звездным часом. В это время русский интеллигент Сватиков, непримиримый противник самодержавия, казалось бы, достиг целей, к которым он стремился, начиная с 1899 г. Февраль 1917 г. привел вчерашнего оппозиционера во власть. Однако, рассматривая власть, установленную в феврале, как власть победившего освободительного движения, Сватиков превратил, как и многие его единомышленники, желая или не желая того, службу Временному правительству в вид общественной деятельности, направленной против "старого мира" и тайной полиции императорской России. Именно такое понимание государственного управления, стремление подменить размеренную консервативную по своей природе бюрократическую работу в перманентное "трибунство" и способствовало в конечном счете, поражению революционеров-февралистов. Политики и общественные деятели, пришедшие к власти в феврале 1917 г., так и остались борцами со "старым миром" (будь то политический сыск или царская армия). Они (и Сватиков в их числе) так и не смогли пройти "перековку" из интеллигентов-ниспровергателей в государственных мужей и созидателей. Им не хватило, как совершенно справедливо замечал впоследствии и сам Сватиков "аппетита к властвованию".

Критика революционерами-февралистами язв старого режима была по большей части обоснованной. Их обвинения в адрес политического сыска были подкреплены прекрасной системой доказательств и аргументов. Но беда Сватикова и его единомышленников родом из "революционного Февраля" состояла в том, что после блестящей критики они оказались абсолютно неспособными создать что-либо взамен. Разрушить ненавистную "охранку", департамент полиции оказалось легко. Сложнее оказалось противостоять революционным радикалам, извлекшим максимальную выгоду из крушения государственных институтов, к коим относился и тайный сыск.