Перефразируя подлую протестантскую присказку на русский лад, хочется задать вопрос многим преуспевающим людям: "Если вы такие богатые, то где же ваши мозги?"

Действительно, кажется странным, что многие преуспевающие бизнесмены и политики являются полными нулями в академическом смысле, зато вполне солидные политологи живут, затюканные мелким начальством, солидные психологи теряются в собственных семейных проблемах, а солидные экономисты - бедствуют.

Это вовсе не призыв к "революции умников" (такими призывами я уже всласть позанимался). Это - констатация интересного факта. Можно, конечно, предположить, что в основе преуспеяния лежит не интеллект, но воля. Однако воля, как и любое человеческое качество, в наше время легко эмулируется. Было бы желание. Наверное, все дело именно в желании. В идеальном государстве Платона каждый обладает именно тем, что любит: мудрец обладает знаниями, стражник лелеет честь, купчишка купается в золоте. Далее Платон выстраивает иерархию власти (мудрец-стражник-производитель), позабыв, что власть - сама по себе ценность, которой можно обладать. Если внести эту небольшую корректировку в систему Платона, то система мгновенно теряет свою утопичность. Всегда и везде каждый обладает именно тем, что по-настоящему любит.

Таким образом, чтобы стать богатым, надо быть не столько умным, сколько жадным (этот тезис подтверждается многочисленными примерами из рекламного опыта: на халявные "подарки", прилагаемые к покупкам, клюют по большей части именно богатые люди). Чтобы обладать властью, надо в первую очередь быть властолюбивым. Чтобы снискать общественное признание, надо быть тщеславным.

А ученый, даже если он специализируется в экономике, политологии или психологии масс, по-настоящему любит не предмет своих исследований, а знания как таковые. Но разве этого не достаточно? Нет. После Вебера и Фейерабенда благоговение перед наукой (как социальным фактом) выглядит наивно. Сколько бы Вебер ни говорил о свободе от оценки, его же построения приводят нас к уверенности, что научное учреждение ничем не отличается от всякого другого (а значит, выстраивается вокруг иерархических ценностей, а вовсе не вокруг ценностей интеллектуальных, включая "интеллектуальную честность"). Фейерабенд окончательно порушил платоновский подход к знанию: коль скоро противоречащие друг другу интеллектуальные модели мира могут быть одинаково результативны в плане практических выводов, значит не существует некоего объективного "мира идей", приближение к которому могло бы превратить знание в объективную ценность и основу для приобретения общественного статуса... Объективность ценностей вообще внушает сомнение. Сюда же можно добавить крылатую фразу Витгенштейна: "Знание - это наша готовность верить".

Ученый, стремящийся к знанию, подобен писателю, который честно выстраивает вокруг себя виртуальный мир. Ученый, правда, не столь честен, особенно если предмет его исследований не отчужден от повседневной практики (например, те же власть или экономика). Многие экономисты считают, что их знание играет - или должно играть - какую-то роль за пределами элитарного круга экономистов. Те же заблуждения свойственны политологам, культурологам, социальным философам. Хотя, к примеру, физики и математики после Хиросимы осознали разницу между собой и инженерами, конвертировавшими их знания в чертежи атомной бомбы. Также и порядки любого научного учреждения воочию демонстрируют разницу между "настоящим ученым" и "ученым-администратором". Разгадка - в любви. Любовь администратора сосредоточена на славе, деньгах и статусе, любовь инженера - на действующей конструкции, любовь эксперта - на методиках применения того или иного гуманитарного знания для управления конкретными людьми и социальными структурами.

А любовь тех, кто командует учеными, инженерами и экспертами направлена на сам процесс командования.

Все довольны?

Кирилл Якимец