Пиджак сменить снаружи
Мало, товарищи: выворачивайтесь нутром!

Владимир Маяковский

Тема "Россия и Европа" достаточно обширна и многопланова и, разумеется, не исчерпывается вопросом о вероятности и целесообразности вхождения России в общеевропейские организации и о ее статусе и роли в этих структурах. Условием более полного и разностороннего видения перспектив ближайшего будущего России (в том числе и ее международных отношений) является анализ внутренних факторов, обладающих тем, что можно назвать потенциалом долгосрочного действия - то есть способных своей собственной динамикой оказывать влияние на ход событий, и тем самым существенно сказываться на его среднесрочных и даже более отдаленных результатах.

К числу этих факторов, весомо участвующих в реализации любой выбранной внешнеполитической стратегии, прежде всего относится система устойчивых социально-экономических связей, а также структура и функции институтов социального управления. Представляется очевидным, что наличные характеристики этих важнейших компонентов общественной жизни задают основные контуры "канала" развития страны на некоторую перспективу. Помимо всего прочего это означает, что, во-первых, состояние указанных компонентов должно учитываться при определении задач и выработке решений в текущей политике; во-вторых, долгосрочные политические стратегии, действительно ориентированные на обеспечение стабильного развития, необходимо должны содержать программы преобразования этих двух компонентов - преобразования, направленного на обеспечение их релевантности существующим условиям и идущего под контролем ответственной политической элиты. Политический лидер или движение могут не только провозгласить благие намерения изменить жизнь людей к лучшему, но и всерьез проникнуться политической волей к осуществлению этих благих намерений; но и в этом гипотетическом случае без учета вышеназванных факторов все их действия неизбежно пойдут по формуле Черномырдина - "хотели, как лучше, - получилось, как всегда". Другими словами, до тех пор, пока не произойдут полномасштабные изменения в системе отношений собственности и в институтах социального управления, любые усилия властей - самые искренние, самые благонамеренные, даже жертвенные - не дадут желаемого результата.

О справедливости этого утверждения (в общем-то, хорошо известного и теоретикам, и практическим политикам - я здесь не открываю ничего нового) свидетельствует, помимо прочего, последнее десятилетие нашей истории. Худо-бедно запустив (полусамотеком) процесс преобразования структуры экономических отношений, наша политическая элита практически ничего не сумела сделать для реализации второй необходимой составляющей реформы - изменения институтов управления обществом. Сказанное никак не опровергается пресловутыми усилиями действующего Президента и его администрации по воссозданию "вертикали власти"; сколь жестко ни была бы она выстроена, сколь ни была бы проникнута исполнительской дисциплиной, она всегда останется пусть важнейшей, но всего лишь одной из составляющих общей системы управления. Точно так же не даст конечного результата видоизменение другого звена этой системы - верхних эшелонов законодательной власти; будучи необходимыми в составе общей реформы, эти преобразования обречены на крайне малую, а со временем - исчезающую результативность без организации независимой и дееспособной судебной власти, оснащенной соответствующим корпусом норм права.

В этом пункте мы возвращаемся к вопросу о перспективах развития России и ее международных связей, в том числе и со странами европейского культурного ареала. На определенном уровне осмысления этот вопрос предстает не как вопрос о вхождении в те или иные организации и не как вопрос о выборе вектора формирования геополитических союзов и стратегий. Все это, как говорят математики, последующие производные: исходы всех подобного рода решений будут в конечном счете определяться наличными характеристиками воспроизводственного потенциала России, а эти последние в значительной мере обуславливаются структурной композицией и мерой упорядоченности взаимодействия основных элементов нашего общества. Трудно не согласиться с Дугиным, когда он говорит, что "нам необходима дифференцированная экономическая интеграция, а не простое гомогенное включение России в европейские экономические институты, на которое возлагать особые надежды сейчас, по меньшей мере, несерьезно".

Совершенно, однако, непонятно, каким образом можно добиваться выравнивания "экономических условий функционирования рыночных структур", игнорируя при этом ключевые факторы достижения такого равенства. К числу указанных факторов как минимум принадлежит достижение структурной и операциональной совместимости помянутых институтов - наших и европейских - то бишь приведение основных агентов российской экономики в состояние, хотя бы подобное тому, в каком пребывают их европейские партнеры. Если мы принимаем эту задачу в числе тех, что подлежат первоочередному разрешению, то следует осознать, что решение предполагает ни более ни менее как смену базовых ориентиров нашей внутриполитической стратегии и прежде всего - стратегии государственного строительства.

Смена ориентиров состоит в том, чтобы понять и принять реализованную в странах Европы трансформацию структурной позиции и управленческих функций государства. Здесь как нельзя более уместным будет указание на одно из существенных культурно-типологических различий России и Европы. Европейская цивилизация на протяжении нескольких столетий вырабатывала, постигала, училась (и по сию пору продолжает учиться) применять ту истину, которая нашла свое выражение в формуле М.Вебера: "Государство - это институт, реализующий монополию на легальное насилие". В реализации этой монополии принципиально важным является сохранение единства обеих ее сторон; первая из них требует, чтобы в делах общества все виды необходимого принуждения осуществлялись исключительно государством; соответственно, основной долг и право последнего состоит в том, чтобы последовательно предотвращать, а при необходимости и пресекать любые посягательства на эту свою прерогативу.

Но есть и вторая сторона - не менее существенная для эффективного управления делами общества: строгое ограничение государственного насилия законом. Вот как раз это-то требование всегда было и остается для наших власть предержащих камнем преткновения. Характерное для многих веков российской истории объединение в руках государства политической и экономической власти (структурно закрепленное в статусе государства как верховного собственника и распорядителя общественного богатства) привело к формированию специфической политической культуры. Пожалуй, стоит еще раз напомнить, что ее квинтэссенцией является до сих пор привычное для многих наших соотечественников отождествление общества и государства (именно эти представления подпитывали и поддерживали спекуляции коммунистов, игравших на совершенно неправомерном смешении понятий "общественная" и "государственная" собственность).

Другой характерной особенностью нашей политико-правовой культуры является также глубоко укоренившееся в общественном сознании понимание природы права. Именно в этом пункте российская традиция особенно резко расходится с европейской. Если для Европы с течением времени основополагающим принципом системы права становится Habeas corpus, развитый в конце концов до идеи верховенства неотъемлемых прав человека, а основной обязанностью и назначением государства - действенная реализация этого принципа, то в России давно привычно отождествляют право с волевыми решениями и действиями носителей власти, то есть попросту с государственным произволом.

Идейным прикрытием и обеспечением подобной практики, ставшей стандартным modus operandi государственной власти в России, стал миф, заботливо лелеемый многочисленными "государственниками" - приверженцами платоновско-гегелевской политической философии разных толков - от коммунистических до неоевразийских. Это миф о всеведении и всеблагости "земного бога" - государства, чьим основным долгом и заботой является якобы неустанное попечение о благоденствии подданных. За это отечески заботливая власть считает себя вправе требовать неукоснительного повиновения своим всегда праведным предначертаниям, считая преступлением самомалейшее отступление от предписаний и запретов, которыми она стремится обставить все проявления самодеятельности опекаемого "населения".

В пропитанной подобными настроениями идейной атмосфере надолго консервируется еще одно характерное для российской политико-правовой культуры убеждение, согласно которому одна лишь принадлежность к органам государственной власти сама по себе ставит человека выше требований закона. Чтобы убедиться в этом, достаточно понаблюдать за повседневной и давно - еще с советских времен - ставшей массовой практикой младшего и среднего состава "органов", по какому-то несусветному недоразумению упорно именуемых у нас "правоохранительными". Тем же установкам подчиняется и деятельность иных административных структур - на всех уровнях чиновничьей иерархии.

На первый взгляд парадоксальным, а на деле - вполне закономерным, даже неизбежным итогом подобной практики стала - при всем кажущемся всевластии государства - утрата им монополии на насилие. Расплодившиеся у нас многочисленные "крыши", обладающие легальным или нелегальным силовым потенциалом, прямое тому подтверждение. Не менее, а пожалуй, даже и более тревожным симптомом являются открыто противоправные действия силовых структур самого государства - очевидно ведь, что их роль и статус определяются не формальной принадлежностью, а реальным соответствием их деятельности регламентирующим ее требованиям закона.

Положение дел в нашей стране до тех пор не изменится к лучшему, пока сила государства не будет направлена на обеспечение действенности права, а право - на обеспечение интересов человека. Достижение этих целей должно стать программной установкой правовой реформы, приверженность делу которой заявлена - пока, увы, только заявлена - как основной приоритет ныне правящей элиты. Осознание неотложности системного решения проблемы реорганизации институтов социального управления должно, наконец, подтолкнуть эту реформу, причем не в том направлении, в котором она обнаруживает опасную тенденцию развиваться в последнее время - тенденцию к привычному использованию законодательных установлений для обеспечения односторонних преимуществ тому или другому институту государственной власти и опекаемых ею квазичастных фирм и финансовых групп.

Созданная на базе европейской традиции правовая культура демонстрирует способность (все более нарастающую со временем) к реализации основополагающего принципа права - принципа обеспеченного независимыми судами правового равенства. Соблюдение этого требования является решающим критерием, решающим индикатором, позволяющим судить как об истинных устремлениях носителей власти, так и о реальной эффективности их управленческих усилий.

В свете вышесказанного "вхождение России в Европу", установление с ее странами и организациями прочных, равноправных и взаимовыгодных отношений начинается с реализации внутри страны программы радикальных преобразований государственной власти, устроения ее на европейских, а теперь уже можно сказать - общемировых началах. И поскольку это необходимо прежде всего нам самим, постольку следует решительно отбросить все спекуляции об угрозе "утраты культурной идентичности", о "слепом следовании чуждым образцам" и прочую дезориентирующую идейную шелуху, маскирующую либо нежелание, либо неспособность понять, что отказ от этих преобразований как раз и приведет Россию к теперь уже необратимой потере самой себя.