Предновогодняя неделя отличалась относительным затишьем в российской внешней политике. Исключение составили телефонные разговоры с лидерами разных стран, посвященные пакистано-индийскому противостоянию. При этом можно отметить характерную деталь. Несмотря на то, что с призывами к руководству Пакистана и Индии обратились все ведущие мировые игроки, в качестве "разводящих" действуют в основном США и Россия. Вашингтон пытается воздействовать на традиционно союзнический ему Исламабад, а Москва - на традиционно дружественный Дели. С одной стороны, такую ситуацию можно обозначить как "ступание по старому следу" и, следовательно, как некое эхо "холодной войны", а с другой стороны, как попытку совместного действия в рамках новой модели взаимоотношений США и России - партнеров по антитеррористической коалиции. Провал ближневосточного урегулирования может быть в какой-то мере скомпенсирован урегулированием предвоенной ситуации в спорном штате Кашмир. Ситуация эта превращает Кашмир в удобный полигон для обкатки новых механизмов взаимодействия в "постсентябрьском мире".

Кроме того во взаимодействии России и США по урегулированию пакистано-индийского конфликта есть момент, специфический именно для сегодняшней ситуации в мире. И Москва, и Вашингтон требуют от генерала Мушаррафа пресечь деятельность радикальных исламских организаций на подконтрольной Исламабаду территории. Так что по существу, несмотря на отголоски "холодной войны" в дипломатическом раскладе, Россия и США действуют именно как союзники по антитеррористической коалиции.

Из "телевизионно-новостных" событий недели можно было заметить только визит в Москву эмира государства Катар шейха Хамада Бен Халифа Аттани. Визит прошел по сценарию "для служебного пользования" - ни пресс-конференции, ни заявлений. Однако, несмотря на более чем скупые сообщения о ходе и существе переговоров, об общей направленности диалога можно судить, во-первых, по некоторым высказываниям ВВП и катарского эмира, а во-вторых - исходя из интересов России и Катара в международных делах и, в частности, в вопросах сотрудничества Москвы с арабским миром.

Главные слова были сказаны ВВП уже в начале переговоров, когда Президент заявил, что он рассматривает эту встречу "как продолжение политики России, направленной на укрепление связей с арабским регионом". Точнее было бы сказать - на восстановление утраченных за последние десять лет связей.

Надо отметить, что для восстановления связей с арабским регионом Катар является вполне подходящим контрагентом. Во-первых, именно Доха председательствует сейчас в Организации Исламская конференция; во-вторых, Катар является членом ОПЕК, причем членом не просто активным, но даже агрессивно активным (стоит вспомнить, что именно министр нефти Катара Абдулла аль-Аттиях открыто угрожал прошедшей осенью Москве ценовой войной в случае, если она не согласится на сокращение экспорта), а значит, позиция, которую займет в ближайшем будущем Доха во внутренних разборках ОПЕК, является весьма существенной для России, как по экономическим, так и по политическим причинам; в-третьих, именно на территории Катара базируется "арабское CNN" - спутниковый новостной канал "Аль-Джазира", а потому Доха играет существенную роль в информационной политике не только региона Персидского залива, но и всего исламского мира. Так что шейха Хамада бен Халифа Аттани вполне можно было обозвать арабским "спецпосланником" в Москве, как это сделали в Газете.ру.

Эмир Катара не остался в долгу и заверил ВВП, что Катар всегда стремился к укреплению связей с Россией, государством, "которое традиционно является сторонником арабского мира". Остается выяснить, на что рассчитывал арабский "спецпосланник". На то, что Москва активизирует свою деятельность в регионе? Заинтересован ли в этом Кремль? Какие интересы может отстаивать Москва в арабском мире, кроме желания некоторых деятелей прополоскать портянки в Индийском океане или, добавлю от себя, в водах Персидского залива?

Прежде всего, Москва жизненно заинтересована в стабильности данного региона. "Участие в делах Ближнего (и Среднего - А.К.) Востока, - по словам Игоря Иванова, - является естественным для России вследствие ее геополитического положения. В эпоху глобализации напряженность, сохраняющаяся на Ближнем (и Среднем - А.К.) Востоке, более чем когда либо затрагивает интересы безопасности и стабильности в обширном регионе, непосредственно прилегающем к южным рубежам нашей страны. И Россия заинтересована в том, чтобы этот регион стал зоной мира и стабильности". Но представляется, что у Москвы есть еще одна задача в регионе, не менее важная, чем достижение мира и стабильности (вряд ли возможное в нынешних обстоятельствах). Эта задача заключается в том, чтобы не допустить политического и стратегического объединения "исламского мира". Надо вспомнить о старом добром методе "разделяй и властвуй", хотя нынче речь должна идти скорее не о властвовании, а о том, чтобы не допустить экспансии явно находящегося на стадии пассионарности мира ислама.

В известных геополитических раскладах мировых сил Южная и Юго-Восточная Азия, Ближний и Средний Восток, Северная Африка фигурируют под общим названием "исламский мир" или, уже без привязки к территориальным и национальным образованиям, как "исламская цивилизация" (С.Хантингтон). Сегодня обращают на себя внимание две главные характеристики "исламского мира" - 1) брутальная активность и экспансионизм и 2) политическая, этническая и экономическая разобщенность. Учитывая опасность первой, Россия, как активный (вынужденно) игрок в регионе, должна в полную меру воспользоваться второй.

Именно поэтому одна из основных задач российской дипломатии в регионе - не дать окончательно оформиться "исламской солидарности". Для этого надо, прежде всего, развивать сепаратные связи с разными этническими субъектами в регионе - Ираком, Ираном, Турцией, а в арабском мире, который больше других тяготеет к единству, следует стимулировать экономические разногласия между ведущими государствами. Если же не удастся противостоять их объединению под зеленым знаменем ислама, надо делать ставку на "государственные" международные организации (e.g., Организация Исламская конференция), которые и сами готовы бороться с "террористическим интернационалом" и религиозным экстремизмом (следует внимательно отнестись к разработанному в рамках ОИК Договору о борьбе против международного терроризма, составленному в соответствии с нормами шариата, который первым подписала в 2000-м году Саудовская Аравия), а следовательно, по крайней мере по официальной линии, могут содействовать России в обуздании радикально настроенных исламистов.

Более того, следует более тесно взаимодействоать с "правительственными" союзами типа ОИК в их противостоянии антисистемным организациям типа НИК (Народная исламская конференция, в работе которой, кстати, принимают участие представители Чечни), всячески поддерживать режимы, связанные с традиционным исламом и стремящиеся к сохранению статус-кво.

По мнению А.Игнатенко, в исламском мире сейчас идет внутренняя борьба трех проектов - либерального (модернизаторского), джихадистского (фундаменталистского) и традиционалистского. Первый проект предполагает прививание исламскому обществу "общечеловеческих" (реально - западных) ценностей и форм социальной жизни, второй - оппозиционный первому - предполагает экспансию, политическую и территориальную, а третий - базовый - является оправданием статус-кво и не предполагает резких трансформаций. Если России предстоит - а ей таки предстоит! - сделать выбор между этими тремя проектами в плане поддержки, то наиболее предпочтительным является, конечно, третий проект. Первый - либеральный - представляется малореальным ввиду того, что его проводникам придется искать компромисс с лидерами второго - джихадистского. Что касается фундаменталистского проекта, то его лидеры, взращенные во времена "холодной войны" СССР и США при активной поддержке Саудовской Аравии и Пакистана, как раз и являются главными противниками в антитеррористической войне.

Именно при таком раскладе Москва более чем заинтересована в налаживании прямых и наполненных реальными экономическими проектами связей с правящими режимами тех арабских государств, которые либо уже противостоят деструктивной деятельности террористических и вообще антисистемных организаций, либо готовы включиться в это противостояние.

В этом смысле ВВП не зря подчеркнул, что "разностороннее российско-катарское взаимодействие важно для России как само по себе, так и с учетом приоритетной значимости в отношении со странами - членами Совета сотрудничества арабских государств Персидского залива". Действительно, с учетом политической ситуации в "постсентябрьском мире", взаимодействие с ССАГПЗ приобретает для России особую значимость, как в плане экономическом, так и, тем более, политическом. Ведь регион Персидского залива является "зоной жизненно важных интересов" не только для США, но и для России.