И ежели раньше-то Господь Бог являлся в источниках
или, как у древних греков, в дубах, а порой и в женщине,
то отчего бы Ему не объявиться теперь в землечерпалке?
А чего, в самом деле, брезговать машиной?
Машина - она порой чище монашки...

Акции Промыслового банка стали макулатурой:
кило за кусочек вонючего сыра.
Вот оно как получается,
когда Бог впутывается в банковские дела.

Карел Чапек, "Фабрика Абсолюта"

Русское понимание политкорректности, наверное, является более четким и строгим, чем понимание американское. Дело в том, что в английском языке слова "вежливый" (polite) и "политический" (political) - однокоренные. Предупреждая занудные споры на темы филологии, готов согласиться заранее, что слова эти могут быть не однокоренными, а просто сходными по звучанию и написанию в результате какого-то совпадения, однако суть от этого не меняется, поскольку речь идет о массовом восприятии понятий "вежливость" и "политика". В России политика - это искусство добывания и удержания власти, искусство обмана и лицемерия, искусство управления. Вежливость здесь играет далеко не основную роль.

С другой стороны, вежливость и лицемерие для нас далеко не тождественны. Скорее даже наоборот: вежливое обращение используется для четкого указания на позицию. Указание это, правда, существенно зависит от условий. Помнится, в восьмидесятые годы мы развлекались тем, что читали басню Крылова "Волк и ягненок", придавая голосу ягненка интонации брезгливого спокойствия, а голос волка наполняя визгливыми нотками. Получалось, что вежливый интеллигент осаживает крикливого грубияна-пролетария. Во времена Крылова вежливо обращаться к слугам было не принято (в России, но, к примеру, не в Англии). Сегодня же в России манифестация слабости - а не силы - при помощи вежливости сохранилась (если сохранилась) лишь во глубине "подлых" сословий. Недавно я с удовольствием наблюдал начало уличной драки: одна группа молодых людей подошла к другой группе и вежливо объяснила, в чем состоит проблема. После чего, разумеется, начался "махач". Учтивость, таким образом, это не способ создать для общающихся равные условия для общения. Учтивость в России - это чаще манифестация силы (а неучтивость - "потеря лица"). Интересно, что именно поэтому в некоторых случаях проявления вежливости воспринимаются как оскорбление. И именно поэтому в России не прививается политкорректность. Политкорректное, на самом деле, словосочетание "лицо кавказской национальности" звучит как ругательство, политкорректное "православие" высших должностных лиц вызывает усмешку, а политкорректное слово "гей" используется в отношении гомосексуалистов преимущественно в тех компаниях, где гомофобия действительно отсутствует, а вовсе не скрывается из соображений той или иной корректности.

Общая причина российской специфики - тут я не побоюсь оказаться банальным - кроется, по-видимому, в религиозных различиях, если религиозность понимать в духе Тойнби ("тотальная забота о предельной реальности, которая есть почва бытия") или Шпенглера, который также говорил о религии как об общественном отношении к основам реальности. Живи Шпенглер сегодня, он бы, наверное, сказал, что центр Европы переместился в Америку. Дело, конечно, не в показной религиозности некоторых американцев, но в том, что американцы продолжают (некоторые формально, остальные - по сути) оставаться монотеистами, сторонниками мировой религии, в рамках которой существуют абсолютное Добро и абсолютное Зло. Американская политическая навязчивость служит тому подтверждением: искреннее стремление американизировать мир едва ли сводится к обычному национальному эгоизму - как в свое время едва ли можно было свести к колонизаторскому эгоизму стремление католиков весь мир окрестить. Иезуитские поселения в южной Америке как раз давали пример вполне бескорыстного служения идее равенства перед Богом - в ущерб интересам короны и даже иногда в разрез с указаниями церковных властей метрополии.

Равенство перед Богом - вот идея, русской культуре совершенно чуждая, поскольку Россия остается языческой страной. Разумеется, наше язычество по большей части латентно, так же точно, как латентен монотеизм европейцев и американцев - "неверующих" и "агностиков". Бог - вовсе не дедушка на небесах. Предельная реальность европейской культуры - пустота, космос (не в древнегреческом, а в современном "научном" понимании), среда абсолютного равенства. При этом (тут придется поспорить со Шпенглером) пустота делится на "светлую" и "темную" части, что порождает рассуждения о Добре и Зле как о неких сущностях: каким бы человек ни был монотеистом, он в принципе не может исчезнуть, утерять грань между ощущением бытия и небытия, между своим и чужим. Но вполне рабочие представления о своем и чужом в рамках "евромонотеизма" трансформируются в зороастрийских Ормузда и Аримана (или попросту - Бога и Дьявола). Поверхностность же российского православия вытекает хотя бы из отсутствия у нас - на бытовом уровне - представлений об Абсолютном Зле. Часто поэтому можно слышать именно православные аргументы в пользу политкорректности: мол, в каждом есть доброе зерно и т.п. Но ведь в отсутствии Абсолютного Зла, как известно, Абсолютное Добро превращается в совсем уж неудобоваримую абстракцию, поэтому аргументы эти выглядят лицемерно - проводя в нашем сознании четкую грань между учтивостью и политкорректностью. Политкорректное поведение (для нас) - это и есть поведение лицемерное, имеющее некие политические цели, в то время как вежливое поведение - зачастую недвусмысленный знак: мы с Вами, милостивый государь, принадлежим к одному кругу (вариант - тебя, козел невежливый, такие, как я, на порог не пускают).

Европейская учтивость, очевидно, имеет те же корни, что и наша нынешняя вежливость, однако с какого-то момента европейская учтивость превратилась из средства самопозиционирования в свою противоположность - в эмулятор равенства, в некую "машину для межклассового общения". Европейская (в культурологическом смысле слова "Европа") политика, как и всякая политика, также начиналась с обычной борьбы за власть, но со времен колониализма и до времен нынешних, времен американского "постколониализма", политика эта служит идее уравнивания всех и вся перед Богом, также превращаясь в некую "машину для международного общения". Эти две машины прекрасно соединяются в понятии "политкорректность"...

С одной поправкой, которая уже сделана выше. Единый Бог не существует без Единого Дьявола, поэтому американская политкорректность неизбежно допускает (и всегда будет допускать) определенные исключения - для "стран-изгоев", например. В то время как русская вежливость вполне может стать тотальной, подобно царившему некогда (и исчезающему сегодня буквально на глазах) русскому хамству.

Кирилл Якимец