Сам факт, что российская внешняя политика вновь обратилась к публике голосом Сергея Иванова, следует признать показательным. После памятного всем расхождения на тему американских баз в Средней Азии министр обороны, кажется, воздерживался от собственных внешнеполитических заявлений. И если после паузы его речь возобновилась на прерванном месте, то не потому ли, что, причудливо покружив, наша внешняя политика сама вернулась к тому, на чем он закончил. Вернулась - но, разумеется, с потерянными очками. Дело доходит до смешного, когда официальные лица вынуждены махать кулаком после несостоявшейся драки - "отвоевывая" Среднюю Азию или базу в Лурдесе.

В унисон с однофамильцем, с другого конца света, выступил и министр иностранных дел: тоже протестовал против "двойных стандартов". Знакомый мотив. В течение последних лет критика "двойных стандартов" стала контрапунктом российской дипломатии, и ее возобновление всякий раз служит знаком известного оздоровления отношений и нашего возвращения к норме. Однако, увы, следует видеть, как много болезненности в самой этой норме. С одной стороны, риторика разоблачения "двойных стандартов" говорит о сохранившейся здоровой способности замечать за общими словами раздельные интересы. Но с другой стороны, эта риторика замутняет жизненно важную для нас ясность: ясность относительно того, что никаких "единых" стандартов в политике быть не может и не должно.

Смысловая стратегия российского МИДа наводит на мысль о левых "антиглобалистах", которые порицают официальный глобализм лишь за то, что его приверженность глобальным ценностям недостаточно последовательна (если сравнить декларативные тексты этих параллельных форумов - в Нью-Йорке и в Бразилии, - то единственное уловимое в них различие будет стилистическим). Об этом предупреждал Валлерстайн, иронизируя над соратниками по культурной борьбе. Допустим, - говорит он, - мы поднимаем на щит некие культурные ценности, которые вытесняются универсализирующим процессом, исходящим из центров мировой силы. Но затем, как по команде, мы начинаем "доказывать общезначимость принятых нами ценностей в терминах критериев, установленных власть имущими". Словом, "те, кто планирует культурное сопротивление... в результате релегитимизируют понятие универсальных ценностей". Точно так же, критикуя принятый Соединенными Штатами универсальный стандарт за то, что он применяется недостаточно универсально, российская дипломатия легитимирует его. Но главное, она косвенно признает монополию США на практическую интерпретацию универсального стандарта. При всей сопутствующей "строптивости", критика "двойных стандартов" является извращенной формой признания глобального суверенитета и парадоксальной гримасой колониальной зависимости.

К несчастью, это не только логическое следствие, вытекающее из самой структуры мидовской критики, но и эмпирический факт ее применения на протяжении последних лет. Еще некоторое время назад смысловой осью в конструкции глобальной гегемонии служила тема "гуманитарной" защиты. После 11-го сентября ось сместилась, и механика осуществляемого США "экспорта нестабильности" перестроилась под антитеррористические сюжеты. В обоих случаях Россия не упускала случая указать США на политическую непоследовательность в применении заявленного стандарта и положить им на стол свой список обвиняемых, будь то Прибалтика в вопросе "прав русскоязычного меньшинства" или Грузия в вопросе пособничества "международному терроризму". Но как бы громко и жестко ни звучали эти заявления, все они имели целью - "привлечь внимание международного сообщества". Москва взывала к справедливости и требовала верховных энциклик, вместо того, чтобы заняться суверенной, избирательной интерпретацией глобального "стандарта" в зонах своих ближайших интересов. Если уж говорить, что идущие извне импульсы "универсальной цивилизации" легче присвоить, чем переломить, скажем честно: их присвоение могло бы быть только таким.

И если мы по сей день так и не решились реально усилить свое присутствие в СНГ за счет активной "защиты прав соотечественников", то не оттого, что не хватило ресурсов. Скорее, не хватило духа "национализировать" глобальный стандарт международной правозащиты. Точно так же обстоит дело и с "антитеррористическим" стандартом. Поистине тестовым был тот момент, когда Путин, безоговорочно признав легитимное право США на антитеррористическую интервенцию, назвал заваруху в Кондорском ущелье "внутренним делом" Грузии ("Россия не намерена втягиваться в конфликты на территории третьих государств"). Лучший момент для того, чтобы отстроить свой суверенитет в мире глобализированных стандартов, было трудно себе представить. Москва заговорила с Бушем на общем антитеррористическом языке. Так почему бы ей не превратить этот язык мирового суверенитета США в язык российского суверенитета на постсоветском пространстве?

И ведь нельзя сказать, что в силу новой геополитической скромности Кремль уже не стремится к контролю над СНГ. Он стремится. И продолжает намекать на взрывоопасные зоны пособничества террористам где-то к югу от своих границ. Может быть, Кремль хочет, чтобы еще один иностранный контингент обеспечил безопасность еще одной южной зоны? Или, по старой московской привычке, надеется сам получить ханский ярлык, значок жандарма малой Евразии? Это уже не важно. Развитие событий не оставляет сомнений в том, что Вашингтон не выдал России легитимный мандат на ее собственную "антитеррористическую" миссию, и выгодный вассалитет не состоялся.

Туман рассеялся, наступает ясность антициклона. Комментаторы американо-российских отношений наперебой сообщают о "похолодании". С нетерпением ждем того же от синоптиков! Москва устала от оттепелей. Предательская слякоть в середине зимы сродни постсентябрьскому разжижению мозгов. Прав Гераклит. Душа должна быть сухой. И снег должен хрустеть под ногами.