Россия выпустила сейчас почти бесконечное число книг о Владимире Путине, что свидетельствует об ощущаемой нехватке его присутствия в виртуальном мире. Недостаточно иметь Путина-реального, не менее значим Путин-виртуальный. И Путин-виртуальный действительно помогает проводить реальную политику. И так было всегда. Перед войсками Чингисхана шли страшные слухи: мол, вот, что может случиться с теми, кто не сдаст свой город наступающим. На выборах слухи иногда повествуют о том, что нет смысла идти и голосовать, все и так уже решено без нас. Это уже направлено на "усмирение" голосующих "против".

Советский человек всегда жил скорее в виртуальном, чем в реальном мире. Когда жизнь не совпадала с киноэталоном, виноватой и неправильной оказывалась именно жизнь. Правда кино была сильнее правды жизни. Она не только более яркая, но и доступна каждому. Известное всем в конечном счете оказывается сильнее, чем известное немногим.

Сталин-виртуальный также резко отличался от Сталина-реального. Сталин-виртуальный был всюду и везде. Только он мог быть одновременно и добрым, и злым. Только он мог быть другом физкультурников и главным языковедом одновременно. А горящее окошко в Кремле, описанное поэтами, где Сталин работал ночи напролет, впоследствии оказалось всего лишь окном туалета охраны, которое, естественно, горело всю ночь.

Логика виртуального доказательства иная, чем логика реальности. Виртуальное доказательство строится исходя из "болевых точек" целевой аудитории. В результате мы видим то, что хотим увидеть. В этом плане кино дает очень четкие и ясные ключи к пониманию души того народа, который его создал. Очень четко это продемонстрировал З.Кракауэр в своем анализе немецкого кино. Поскольку это коммерческий продукт, никакие идеологические ухищрения не могут уничтожить того, ради чего люди идут покупать билет, - мира желаемого. Политические лозунги типа "грабь награбленное!" или "мир - хижинам, война - дворцам" лежат в той же плоскости.

С другой стороны, виртуальная аргументация призвана одновременно задать не только свой объект, но и оппонента. Герой - это тот, у кого достойный враг. Поэтому если врага нет, то его следует придумать. Если он слаб, то его следует усилить. Чем враг страшнее, тем героичнее будет победа над ним. В военных технологиях это связано с необходимостью легитимизировать применение силы против врага, поэтому он должен предстать хитрым, коварным, ужасным... Сильного врага надо подготовить к будущему поражению, слабого - к сдаче без боя. В избирательных технологиях вообще западный стандарт требует пятьдесят процентов информации порождать о себе (естественно, позитивной), а пятьдесят процентов информации направлять на рассказ о враге (разумеется, негативной). Только так можно управлять ситуацией в виртуальном мире.

Виртуальная действительность может также использоваться как сигнал, как защитное поле. Известный парад на Красной площади 7 ноября 1941 года является ярким примером именно виртуального моделирования при полном кризисе в поле реальности. Кстати, один из английских "спин-докторов" говорит, что в период кризисов следует, конечно, говорить правду, но не всю. То есть роль виртуальности в период кризиса возрастает. Поэтому как исчезновение Сталина после начала войны в 1941 году, так и более кратковременное исчезновение Дж. Буша после 11 сентября следует отнести к их серьезным ошибкам. Именно в этот период нация ждет от своих лидеров даже более качественной виртуальности, чем это требуется в мирные дни.

Виртуальность иногда делает существенные прорывы в мир реальности. Великобритания сейчас надеется привлечь туристов после фильма о Гарри Поттере, а Новая Зеландия - после фильма, снятого по Дж. Толкиену. То есть виртуальный бум, связанный с этими кинопроизведениями, пытаются направить в "полезное русло". Хорошо созданный виртуальный объект имеет тенденцию продолжить свое существование в реальном мире. В советское время снятые для художественного кино кадры штурма Зимнего дворца потом использовались на правах документальных кадров. И именно так воспринимались, поскольку иных кадров в природе не было.

Афганская война демонстрирует яростные атаки на виртуальную действительность: помимо сжигания флагов во многих мусульманских странах развернута "война" против американских брендов (Макдональдс, Пепси и др. оказались на острие обратной атаки). Например, в Бомбее ассоциация, объединяющая восемьсот владельцев отелей и магазинов, призвала бойкотировать американские авиалинии, банки, машины, косметику, рестораны быстрой еды. При этом AdAge Global (2001, Nov.12) считает такие попытки малопродуктивными, вспоминая попытку бойкота англичанами французских товаров в период обострения отношений - или азиатскими странами также французских товаров во время французских ядерных испытаний. Можно вспомнить такую же попытку Ю.Лужкова бойкотировать латышские товары. Еще одним доводом против такого бойкота является то, что религиозная сегментация потребителей является самой слабой. И ни один бренд не строит свою ориентацию по этому принципу.

В целом есть различные варианты взаимодействия виртуального и реального миров. Виртуальный мир может выступать в виде сигнала для модификации реального мира. Виртуальный мир может получать удары в качестве заменителя мира реального. То есть в зависимости от цели мы можем или двигаться от мира реального к миру виртуальному, либо наоборот - от мира виртуального к миру реальному.

Заместитель госсекретаря США Шарлотта Бирс, пришедшая на этот пост после руководства крупным рекламным агентством, раскрывает американскую стратегию моделирования виртуальной действительности после 11 сентября в четырех положениях (выступление от 10 октября 2001 г., то есть через восемь дней после ее назначения на пост заместителя госсекретаря):

- террористические атаки были проведены не против США, а против всего мира;

- это война не против ислама;

- Соединенные Штаты помогают афганскому народу;

- все нации должны стоять вместе, чтобы искоренить международный терроризм.

Эти четыре положения действительно позиционируют войну таким образом, что она уходит от понимания "США против ислама" к пониманию "война всех против терроризма". Ш.Бирс также ставит интересную и важную задачу передачи таких слабоосязаемых понятий, как демократия. "Суть не в том, что мы говорим, - подчеркивает она, - а в том, что они слышат".

Под подобное позиционирование войны можно подводить те или иные факты, которые укладываются в данную схему. Мы начинаем видеть в окружающей нас действительности то, что соответствует схеме, а не наоборот. Потребителю информации трудно разграничить сам объект и рассказ об этом объекте. Они сливаются воедино уже в момент получения информации. По происшествии же нескольких дней у человека вообще стирается источник получения информации, а остается сам "фактаж".

Виртуальные объекты могут иметь самостоятельное существование, например, в виде литературных объектов, при этом никогда не выходя на уровень реализации. Советский Союз активно эксплуатировал подобные литературные объекты в своей идеологической практике, вводя их в качестве образцов для подражания, нормируя тем самым действительность ("Как закалялась сталь" Н.Островского или "Молодая гвардия" А.Фадеева). Виртуальные объекты получали дальнейшую фиксацию при переходе от литературной реализации к кино. Кино наиболее активно использовалось советской идеологией. Поэтому время триумфа кино на территории СНГ как раз советское.

Иногда реализации могут происходить позднее. В США весной 2001 г. вышла книга в издательстве Даблдей, рассказывающая о планах войны против Кубы, которая должна была начаться сорок лет тому назад с захватом самолетов, взрыва американского корабля и террористических актов в Америке. Сорок лет назад сценарий сегодняшней атаки 11 сентября был уже проработан, причем самими американскими военными. Президент Кеннеди тогда сказал генералу Лемницеру, возглавлявшему комитет начальников штабов, что открытая атака против Кубы невозможна, чем и похоронил этот план. В 1962 г. генерал Лемницер ушел в отставку. Здесь вновь виртуальная реальность диктует подлинной реальности, какой ей быть. Более того, если эта книга оказалась в руках потенциальных террористов, они вполне могли воспользоваться предлагаемыми сценариями.

В свое время прошла информация, что кадры с ликующими палестинцами, показанные CNN сразу после 11 сентября, на самом деле являются съемкой совершенно иного времени и сделаны по другому поводу. Но все это было тихо забыто, и никто не пытался найти ответ на этот вопрос.

Виртуальная действительность советского времени подлежала такому же типу контроля, как и действительность реальная. Возможно, даже большему, поскольку виртуальная действительность имеет больший объем потребителей, распространяясь в массах. Это как различие стенной газеты и газеты "Известия", которую по определению прочтет гораздо большее число людей.

США в период антитеррористической операции также повторяют простой советский путь воспитания и перевоспитания своих людей, когда отслеживание виртуальной реальности шло под неусыпным контролем. Так, Американский совет попечителей и выпускников, консервативная организация, занимающаяся американскими университетами, выпустила доклад по поводу "не того" реагирования американского академического сообщества на события 11 сентября: Defending Civilization. В докладе акцентируется внимание на распространенное в академической среде обвинение самой Америки. Подчеркивается, что можно получить диплом в ста процентах американских колледжей, не прослушав ни одного курса по американской истории. И поскольку "американская свобода не означает свободы от критики", доклад методично перечисляет крамольные высказывания профессоров (и даже в некоторых случаях студентов) из 117 университетов.

Понятно, что давление на людей, высказывающих не те мысли, позволяет удерживать общественное мнение в нужном русле. Такое отрицательное внимание связано также с тем, что, как писала в свое время Э.Ноэль-Нойман (Ноэль-Нойман Э. Общественное мнение. Открытие спирали молчания. - М., 1996), более образованные люди говорят активнее, высказывают свою точку зрения чаще, поэтому даже незначительная прослойка может порождать гораздо более мощные информационные потоки, чем это кажется на первый взгляд.

Виртуальность после 11 сентября активно контролируется, например, США не продемонстрировали не только свои потери в Афганистане, но и потери после теракта существуют только в цифрах, но не были продемонстрированы трупы, похороны etc. Журналист Д.Радышевский сравнивает американское освещение подобных событий с израильским ("Московские новости", 2001, N 43): "В Израиле все по-другому. Журналисты, наряду с родными, друзьями, соседями, социальными работниками и волонтерами, без тени сомнения приходят в госпитали, больницы, на похороны, в семьи, соблюдающие ритуальный семидневный траур. [...] Для местной прессы освещение терактов - рутина, накатанный маршрут: место трагедии - больница - семьи - кладбище". Вероятным объяснением этого может служить то, что для Израиля террор и акцент на нем является элементом политической действительности, чего нельзя сказать о США.

Одно из американских телевизионных шоу, использующих жанр судебного заседания, уже провело суд на Усамой бен Ладеном, что также демонстрирует возможности виртуальной действительности принципиально обгонять действительность реальную. Кстати, вспомним типичную советскую новость, когда мы закладывали камень, на месте которого когда-то будет стоять самый крупный в мире завод. Виртуально он уже был, играла музыка, произносились речи, реально - его еще долго надо было строить. Новостной канал Fox в США после 11 сентября даже потерял свою объективность, максимально насыщая свои сообщения патриотическими "витаминами". Так, корреспондент, ведущий репортаж из Афганистана, говорит, что он сам готов убить бен Ладена, если тот повстречается ему на пути. Однако, потеряв объективность в подаче материалов, Fox выиграл в расширении своей аудитории: сегодня канал смотрит на 43 процента больше зрителей, чем это было в этот же период год назад. И кстати, 30 процентов среди 1500 опрошенных Pew Research Center взрослых требуют от новостей четкой проамериканской позиции.

Роль виртуальности оказывается иной в различные временные периоды. Вспомним праздники советского времени, когда роль виртуальности резко возрастала (7 ноября, к примеру). В эти дни превалирующим становилась подача именно художественной коммуникации, к которой также можно отнести и ритуальную коммуникацию. То есть "биение сердца" виртуального мира в разные периоды разное.

Выборы также увеличивают интерес к виртуальной действительности как со стороны кандидатов, так и со стороны избирателей. За краткий период избирательной кампании кандидат не может выстроить реальный дом, но он вполне готов построить воздушный замок. Партии строят свои виртуальные замки, которые должны выдержать ветры действительности, словно домики трех поросят. И партии оказались, кстати, отнюдь не на высоте с точки зрения позиционирования своих "воздушных замков", поскольку те слабо различимы населением. Отсюда внезапно возникшая любовь к персонализации "блок Ющенко (Витренко, Тимошенко, Мороза)", которая призвана придать воздушным замкам более знакомые очертания.

"New York Times" (2001, 2 декабря) справедливо подчеркивает: "Победа в войне не означает победы в мире. Эта война может быть выиграна только победой над сердцами и головами". Покорить, таким образом, необходимо в первую очередь именно виртуальное пространство.