Русский Журнал
СегодняОбзорыКолонкиПереводИздательства

События | Периодика
Тема: Война / Политика / < Вы здесь
Караул! Гусары в городе! Руглый стол #21
Ругань по существу

Дата публикации:  27 Февраля 2002

получить по E-mail получить по E-mail
версия для печати версия для печати

е числом, а умением" - это, кажется, уже не про нас. Полуграмотная толпа в гимнастерках больше не годится на роль русской армии. При этом, как отмечено, в армейских структурах воровство развито в меньшей степени, чем "на гражданке", а значит - далеко не все деньги, выделяемые на военную реформу, "рассосутся" по частным карманам. Главное - с умом эти деньги потратить... Но вот с умом-то как раз и проблема. Эту проблему обсуждают:

Эдуард Воробьев, заместитель председателя Комитета по обороне Госдумы РФ;
Руслан Пухов, военный эксперт, директор Центра анализа стратегий и технологий;
Вадим Соловьев, ответственный редактор "Независимого военного обозрения";
Павел Фельгенгауэр, независимый военный эксперт.

Эдуард Воробьев: Альтернативы переходу армии на контрактную основу на сегодняшний день я не вижу. По-прежнему цепляться только за призывную систему не имеет никакой перспективы. Если мы хотим соответствовать стандарту ведущих государств, то преимущества профессиональной армии говорят сами за себя.

Павел Фельгенгауэр: Сейчас в России сложилась довольно нелепая ситуация, когда отовсюду слышится, кто лучше: волонтеры или призыв, какие у нас плохие солдаты и как из них поскорей сделать профессионалов, по примеру США и других развитых стран. Однако проблема комплектования личного состава ВС по уровню своей злободневности стоит едва ли не на последнем месте. Наши солдаты превращаются в вооруженный сброд не потому, что они такие плохие, и не по вине системы комплектования, а по причине чрезвычайно низкого уровня подготовки низших офицеров. Сегодня армией занимаются те, кто в лучшем случае прошел ускоренные курсы молодого бойца, в то время как профессиональные военные вынуждены больше беспокоиться за свою семью по причине крайне бедного материального состояния. Потом вся страна удивляется, почему одна из лучших подводных лодок тонет по непонятным причинам, а в армии нет дисциплины и там свои убивают своих.

Можно ли сказать, что все проблемы нашей армии обнажились в Чечне?

Руслан Пухов: Я не согласен с тем, что наша военная стратегия в Чечне не оправдала себя. Это одно из очевидных заблуждений относительно целей и задач нашей армии. Можно констатировать: все задачи, что касались военного аспекта ситуации, с потерями, с опозданием, но решены. Другое дело, когда проблему стараются решить исключительно военным путем. Это тоже решение, но в силу определенных причин мы не можем истребить всех чеченцев. Также мы не можем блокировать Чечню по примеру блокады Сомали американцами - у нас на это просто не хватит сил. В Чечне остались в большинстве своем проблемы социально-психологического характера, и на них стоит сосредоточить основное усилие.

Эдуард Воробьев: Стратегию действий нашей армии в Чечне вряд ли можно назвать неэффективной: все-таки основное военное поражение противнику уже нанесено. Однако вооруженные бандформирования используют тактику и оружие, которые не подчиняются никаким военным законам. Это означает, что такая ситуация может длиться десятки лет, но сроки ее могут быть уменьшены за счет создания такой атмосферы, при которой местное население стало бы поддерживать федеральные власти. Без поддержки местных жителей бандиты в Чечне превратятся в ничто. Именно на нахождение общего языка взаимопонимания с местным населением нужно сделать основной акцент федеральным властям в Чечне, в том числе и военным. Это означает целый ряд действий по обеспечению нормальной жизни в республике: восстановление подачи света, газа и воды в населенных пунктах, возвращение беженцев, трудоустройство молодежи и, самое главное, - обеспечение безопасности представителям новой администрации, сформированной из местных кадров. Только когда местное население увидит, что их соплеменников, глав местных администраций, больше не отстреливают по сотне в год, они станут уважать новую власть. Только тогда можно говорить об уменьшения военного присутствия до необходимой нормы и о резком сокращении активности незаконных вооруженных формирований в Чечне.

Вадим Соловьев: В стратегии ли нашей армии дело? В Чечне российская армия решает оперативные вопросы: она уничтожает террористов. Средства и методы борьбы с террористами выбирают командиры на местах. Сейчас ясно, что схема силового решения чеченского конфликта превалирует над схемой политического решения, в то время как Чечня требует совсем иной техники и методов воздействия. Универсального средства решения чеченской проблемы быть не может. Здесь превалирование политических методов не менее чревато, чем силовых. Вместо этого нам следует подключать к силовым и политическим средствам давления идеологические и информационные. В то время как Пентагон постоянно наращивает свое информационное влияние в регионе, у нас оно, к сожалению, никак не используется.

Итак, политика, социальное управление, СМИ... А деньги?

Руслан Пухов: Бюджет армии уже увеличен, но этого всегда будет недостаточно.

Вадим Соловьев: Сколько бы мы сейчас ни выделили денег на "оборонку", их будет недостаточно, даже если бы в распоряжении российского военного министерства оказался бы годовой бюджет Пентагона. Это затратно-невозвратная система. Коррупция в армии идет вровень с общегосударственной и вряд ли ее превышает.

Эдуард Воробьев: Не так давно Комитет по обороне Госдумы и Комитет по военно-техническому сотрудничеству Министерства обороны предложили новый вариант финансирования вооруженных сил. По нему те субъекты РФ, которые задействованы в военно-техническом производстве, должны осуществлять дополнительные финансовые отчисления от своих прибылей, которые пойдут на оснащение вооруженных сил. Но тем не менее, больших затрат на армию, чем сейчас, нам вряд ли придется ждать. Главное - идея, выходящая из нее концепция и формирующийся подход к реформированию. Если все это есть, то можно просчитать финансово-экономически, во что нам обойдется новая армия. Если же ничего нет и нечего предлагать, то финансирование армии - впрочем, как и реформа в целом, -продолжат оставаться на неудовлетворительном уровне.

А как с оружием?

Руслан Пухов: Обеспечение нашей армии новыми военными технологиями стоит по уровню общеармейской проблематики где-то на третьем месте, хотя продолжает считаться одной из важнейших проблем. Она тесно связана с проблемой радикального сокращения численного состава армии. Сегодня более 50% средств, отпускаемых на армию, тратится не на развитие, а на банальный "прожор", и лишь малая часть из оставшихся денег идет на закупку новой техники и систем вооружения. Между прочим, скоро России придется вслед за всем миром постепенно переходить на оснащение индивидуальными компьютерными боевыми системами (стандарт CQB) личного состава, и тогда встанет вопрос: а готовы ли мы к тому, чтобы поручить сложнейшую технику тупому необразованному солдату? С точки зрения военной стратегии и тактики - Россию больше не может спасти неуправляемая дегенеративная толпа в военной форме.

Эдуард Воробьев: Если мы хотим иметь вооруженные силы, способные выполнять боевые задачи в современных условиях, то у нас нет другого пути, кроме разработки и производства военно-промышленным комплексом новых военных технологий. Мир переходит в другое поколение войн, создаются боевые системы, которые относятся к совершенно новому принципу ведения войны, когда победа зависит не от численности вооруженных масс, а от высокоточных военных технологий. Даже наличие оружия массового поражения не спасает мир: общество приходит постепенно к выводу, что ОМП является средством политического, а не военного сдерживания. Разумеется, этот вывод не говорит о том, что нам не нужно иметь ОМП в наличии - впрочем как и силы общего назначения, - но сцена нового военного конфликта должна быть построена по следующему признаку: сначала огневое поражение высокоточным бесконтактным оружием, затем - контактное взаимодействие с противником. Именно по такому принципу сейчас воюют США. Однако мы еще находимся сегодня на переходном периоде нового сценария ведения войн: он зарождается, формирует свои контуры, но еще не превалирует в мире. Поэтому еще десятки лет ОМП будет основным сдерживающим средством в перспективе возможного крупномасштабного военного конфликта. Следовательно, нам необходимо содержать собственные средства ОМП в необходимом количестве и с высокой степенью боеготовности. Силы общего назначения должны быть более мобильными и технически оснащенными. При этом подготовка и задействование сил специального назначения должна быть усилена сообразно с вызовами, которые бросает всему миру международный терроризм. Однако хочу отметить, что роль поражения огневой мощью с помощью высокоточного бесконтактного оружия не следует преувеличивать. США затратили на афганскую кампанию миллиарды, а по-прежнему никто не знает, жив бен Ладен или нет. Поэтому спецназ приобретает сегодня новый смысл, когда его применение производится в комбинации с другими методами силового и несилового воздействия вместе с объединенными усилиями спецслужб. Но сами цели и задачи спецназа - не прерогатива вооруженных сил общего назначения, и перераспределение ролей здесь не требуется. Вооруженные силы общего назначения по-прежнему необходимы государству ради трех основных задач: отражения агрессии извне, защиты территориальной целостности страны и задействования их в миротворческих акциях согласно существующим мировым договорам.

Вадим Соловьев: Сегодня реорганизация военной структуры - единственный выход. Мы дошли до того, что точную численность вооруженных сил не знает даже Министерство обороны. Эта цифра так и продолжает колебаться на уровне 1.200.000, хотя вроде бы ее и сократили на 100 тысяч. Возникает вопрос: какие у нас сегодня оборонные приоритеты и какими средствами их достичь. Ответ прост: переход на полностью профессиональную армию подсказывают невысокие качества сегодняшних ВС. На российскую армию выделяется в год около 200 млрд. рублей и из этих средств больше 70% тратится на содержание личного состава и только 30% - на матчасть. Еще меньшие проценты в составе средств на матчасть уходят на перспективы развития. Сегодня у нас есть армия огромная, неэффективная и вдобавок требующая массы затрат. Разумеется, потенциально она обладает силой сдерживания, владея ОМП, и в чем-то даже держит паритет с США. Если говорить о новых оборонных технологиях, то у нас с советских времен осталось немало передовых разработок. Но когда речь заходит о введении их в жизнь, то возникает прежняя проблема: не хватает денег. Перспективой здесь является создание оборонных холдингов, занимающихся промышленной разработкой новых военной технологий. Однако подавляющее количество руководителей существующих холдингов имеют возраст 50-60 лет и не воспринимают новых рыночных отношений, по-прежнему смотря на государство как на дойную корову. Поэтому, если говорить о новой структуре оборонно-промышленного сектора, то им там места не будет. Другая проблема: холдинги пристрастились к большим деньгам и, оперируя миллиардами, не понимают своего государственного значения. Им невдомек, что с государством надо делиться и работать на конечный продукт. Из тех $4-5 млрд., которые Россия имеет с доходов от продажи своей военной техники за рубеж, на развитие Вооруженных сил не идет ни копейки. Структуры, которые владеют полученными суммами, не выпускают их из своей орбиты. Из этих средств на долю Росвооружения приходится 90%, остальные распределены между другими шестью военными предприятиями, которые по закону имеют право выхода на зарубежные рынки.

Что делать?

Вадим Соловьев: Единого средства для спасения нашей армии не существует. Есть достаточно эффективный комплекс мер, применение которых входит в противоречие с менталитетом генералов и полковников, считающих, что нам необходимо иметь армию, способную эффективно защищать интересы России в любой точке мира. Реформа пойдет на лад, если оборонная мощь России сосредоточится на интересах региональной державы. Сегодня развитие нашей экономики не позволяет России соревноваться с США на одном поле. Соединенные Штаты обладают 25% мощи мирового промышленного производства, Россия владеет только 2,5%. Поэтому наша оборонная идеология должна в корне поменяться. Пока можно твердо сказать, что в зоне наших непосредственных военных интересов должно остаться постсоветское пространство.

Павел Фельгенгауэр: Основная проблема кроется в формировании нынешнего кадрового состава. России нужно отказаться от современной мобилизационной системы и уделить особое внимание созданию слоя профессиональных унтер-офицеров, о чем говорил еще Родионов. В результате на 110-140 тыс. сегодняшних контрактников нет практически ни одного нормального сержанта или офицера. Происходит дебилизация солдат. Если у нас не будет профессиональных унтер-офицеров, нас не спасут ни блестящие военные технологии, ни переход на профессиональную армию. При всем при том, что в Министерстве обороны есть откровенное воровство, хоть и несравнимо меньшее, чем в других частях нашего госаппарата, лишних средств на этот шаг не потребуется. Одновременно с этим нам необходим отказ от любых мировых амбиций, отказ от любого противостояния Западу, и тогда у нас будет прекрасная профессиональная армия, способная выполнять профессиональные боевые задачи. Нужно четко осознать, что сохранение массивной мобилизационной системы советской армии бессмысленно. Югославская армия, которая строилась в свое время по советскому шаблону, была беспомощной мишенью для натовских атак. Вместо этого наша военщина упорно цепляется за старое. Сопротивление будет, но нужно помнить, что еще года четыре - и мы останемся без армии как таковой. Нам нужно воспитать нормального карьерного сержанта. На то, чтобы это сделать, нужно желание и политическая воля. Без этого профессионализация армии останется красивой фикцией.

Эдуард Воробьев: Оптимальным выходом из сложившейся ситуации может стать тщательно продуманный переход армии на контрактную основу с сохранением призыва, который бы направлялся в создаваемые центры по подготовке резерва, где бы по истечении 6-8 месяцев подготовки по военно-учетной специальности человек либо становился военнообязанным запаса, либо отправлялся служить в профессиональную армию, но уже на добровольно-контрактной основе.

Руслан Пухов: Сейчас все понимают: армию нужно реформировать, но не теми "комариными укусами", которые предпринимаются сейчас. Начинать надо с основного: с военной доктрины. Ведь уже не секрет, что нормальной военной концепции наши армейские теоретики так и не выдумали, а то "фу", которое имеется, никуда не годится. Армия - это такой же социальный институт, как и все прочие. Коли мы хотим его развивать, мы должны сначала выработать вменяемую концепцию развития, то есть "насадить" армию РФ на нормальную военную доктрину. Необходимо перестать играть в сверхдержаву и оставить имперские амбиции. Это не значит, что с имперскими амбициями нужно покончить раз и навсегда, как предполагают некоторые. Мировые интриги сверхдержавы - удел сильной и развитой страны. Когда мы сравняемся мощью с Америкой, тогда можно попробовать начать новую игру. А пока нам следует сосредоточиться на проблемах собственных территорий.


поставить закладкупоставить закладку
написать отзывнаписать отзыв


Предыдущие статьи по теме 'Война' (архив темы):
Сергей Демидов, Забрить в чиновники? /26.02/
Говоря о профессиональной армии, очень часто путают профессиональную и наемную армию, что не одно и то же. Днем рождения российской армии следовало бы считать день знаменитой стрелецкой казни.
Игорь Джадан, Каждый гражданин - солдат, каждый солдат - гражданин /26.02/
Откосить от армии можно - но тогда армия будет тебе гадить всю жизнь. Краткий курс израильского милитаризма (взгляд изнутри).
Война детей и детоидов /22.02/
К вопросу о военно-патриотическом воспитании в богадельнях. Сказка на ночь.
Михаил Мокрецов, Альтернативная служба: одно "за" и два "против" /21.02/
Введение альтернативной службы помешает проведению военной реформы.
Как косить от армии /21.02/
Офицер - и не джентльмен - это неизбежно "тупарь". Колонка редактора.
Поиск
 
 искать:

архив колонки:

архив темы: