Русский Журнал
СегодняОбзорыКолонкиПереводИздательства

События | Периодика
Тема: Обществоведение / Политика / < Вы здесь
Интеллектуальная гербовая табуретка
Колонка редактора

Дата публикации:  14 Марта 2002

получить по E-mail получить по E-mail
версия для печати версия для печати

Если человек, говоря о стиле, начинает углубляться в темы стилей искусства, архитектуры или одежды, значит, он ничего не смыслит в предмете. Стиль - это качество самого субъекта деятельности, лишь проявляющееся в тех или иных видах деятельности (будь то искусство или выбор одежды). Стиль - это ответ на вопрос "Кто я такой?" Понятно, что в целом на этот вопрос ответить невозможно (как невозможно ответить на вопрос "Что есть Бытие?"). Корректная постановка вопроса о стиле - "Кто я такой при данных обстоятельствах?". Одни обстоятельства, например, требуют от человека лидерства, другие - подчинения, третьи навязывают роль стороннего наблюдателя. Попытка одинаково позиционировать себя при различных обстоятельствах может вызвать уважение окружающих (когда человек искренне стремится "поступать по совести - и будь что будет"), однако редко ведет к успеху. Сохранение же единства стиля через его отсутствие - труднейшая задача, решение которой приводит либо к профанному эклектизму, либо к кокетливой "ложной скромности", крайним проявлением которой было "затворничество" Ивана Грозного в Александровской слободе.

Упоминание "затворничества" Ивана Грозного здесь не случайно. Стиль не сводится к имиджу, он обязан проявляться в реальных действиях (для политика - в реальных политических решениях). Речь идет не только о способе подачи этих действий, но и об их содержании. Именно поэтому для политика так трудно сохранить единство стиля: политические обстоятельства требуют самых различных решений, стилистически друг другу часто противоречащих. Гитлер, например, пал жертвой стремления к единству стиля. Если верить воспоминаниям Шелленберга (что не вполне обязательно), Гитлер мог сохранить многие завоевания Третьего Рейха, капитулировав в самом начале войны. Германия бы с лихвой компенсировала результаты Версальского позора... Но Гитлер бы из "героического вождя" превратился в "осторожного политика", стиль был бы бесповоротно "переломан". Сам Шелленберг, весь авантюризм которого объяснялся лишь его молодостью, был типичным "осторожным политиком" и, на самом деле, не понимал, что первоначальные успехи Третьего Рейха обязаны именно "героическому" стилю, не только возобладавшему среди немецких руководителей, но и спущенному в массы. Сломка стиля могла привести к общенациональной депрессии, последствия которой оказались бы для Германии более катастрофичными, чем поражение во Второй мировой войне. Причем депрессия охватила бы не только "массы", но и руководителей страны, для которых самоотождествление с горами мужского мяса из фильмов Ленни Рифеншталь и с "гигантами" из "философских" построений Горбигера было способом овладения собственным поведением, способом самодисциплины.

Самодисциплинирование простых граждан и государственных служащих через отождествление с руководителем страны и с основными образами государственных мифов - явление более древнее, чем само государство. Речь идет об институте "священного царя", описанном мной ранее. В условиях социальной стабильности единый спущенный "сверху" стиль может сохраняться весьма долго, но последние века превратили эту самую стабильность в совершеннейшую утопию. Смена политических обстоятельств, вступая в конфликт со стилем, приводит к неизбежному поражению стиля. "Викторианский стиль" исчез вместе с колониальным могуществом Великобритании, представления о "чести русского дворянина" были раздавлены "восстанием масс" (грубой кульминацией которого явились "русские революции") - аналогичный процесс за век до этого произошел во Франции. Сталинский "футуризм" сменился хрущевским "американизмом", после чего неизбежно наступило брежневское "бесстилье": несмотря на определенную схожесть генезиса США и Великороссии, наша страна прошла через "дворянский" период и уже не может вот так запросто деградировать к повальной стилистической "простонародности". Дворянство сменяется "номенклатурой", но никто никогда не поверит, что представитель социальной элиты "вышел из народа" (даже если он действительно вышел из народа). Америка, где de-facto существует непреодолимая пропасть между подданными и "вашингтонским мирком", в смысле стиля является как раз "обществом простонародья", поэтому "туповатый ковбой" Буш снискал себе рейтинг более высокий, чем был в свое время у Кеннеди. Путин же своим рейтингом обязан именно своей элитарности. Чтобы понять, о чем речь, достаточно сравнить рейтинги Зюганова и Анпилова. И тот, и другой говорят на языке, понятном для своего электората, оба избегают имиджа "интеллигентов", но при этом Анпилов - это "человек из народа", а Зюганов - "человек сверху" (роскошный костюм, роскошный автомобиль, одновременно - четкое дистанцирование от купечества, чтобы всем было ясно: средства свои Зюганов не сам "наварил", но получил). Сюда же можно отнести известный всем российским политтехнологам факт: электорат, в том числе - "протестный", "левый", склонен отдавать свои голоса кандидатам, которые уже успели побывать "большими начальниками", и не склонен - "людям из народа".

В чем сегодня состоит российский "элитарный стиль"? Как сегодня позиционируется (и "вовне", и для себя самого) российский руководитель? Во времена дворянства позиционирование сводилось к понятию "чести", во времена номенклатуры "честь" сменилась "связями". Сегодня ключевым словом является, как известно, "прагматизм". Проблема же состоит в том, чтобы увязать прагматизм с элитарностью. Требования "дворянской чести" накладывались на человека его происхождением, "связи" во многом (по крайней мере, в массовом восприятии) также определялись принадлежностью к тому или иному "клану". Прагматиком же может стать любой, а потому легитимность "прагмакратии" в России висит на волоске - притом что "прагматический стиль" позволяет очень гибко реагировать на политическую ситуацию. Выгоды прагматического стиля демонстрируются такой неотъемлемой частью государственной стилистики, как госсимволика: коронованный Двуглавый Орел в сочетании с советским гимном - это вовсе не "знак примирения", это знак того, что завтра мы можем легко вместо Орла нарисовать табуретку, а флаг раскрасить в звезды и полосы - если того потребуют обстоятельства. Показной цинизм здесь является вполне адекватной заменой "чести" прежних времен. Но одного цинизма недостаточно. "Табуретка" должна чем-то разительно отличаться от тех, на которых сидят кухонные болтуны. Что может придать элитарность государственному цинизму? Самый простой ответ - интеллект. Недаром сейчас так популярны различного рода "эксперты" и "технологи". Почти все эти "эксперты" в академических кругах не котируются абсолютно, однако важен здесь не интеллект как таковой, но интеллект как ценность, причем ценность не только внешняя, но и интериоризованная нашими руководителями. На вопрос "Кто я такой?" современный российский руководитель должен искренне отвечать: "Циничный интеллектуал". И не так уж важно, насколько наигран цинизм и насколько "дутой" является интеллектуальность: принципы "дворянской чести" также соблюдались далеко не всегда, однако никому не приходило в голову принципы эти критиковать (а когда пришло - начался кризис). Сегодня мы вспоминаем XIX век как "век чести", несмотря на многочисленные контрпримеры. Честь как ценность не только укрепляла легитимность власти, но и дисциплинировала властителей. Будет здорово, если нынешний период российской истории запомнится как "век интеллектуалов". А ХХ век, несмотря на успехи индустриализации, победу в войне и освоение космоса, останется в исторической памяти веком стилистической невразумительности, веком "восстания масс", которое, хочется надеяться, вскоре будет окончательно подавлено.

Кирилл Якимец


поставить закладкупоставить закладку
написать отзывнаписать отзыв


Предыдущие статьи по теме 'Обществоведение' (архив темы):
Сергей Демидов, Война Мифов /04.02/
Глобализационный миф вырос из идеи личности, но, возмужав, убил своего родителя: поклоняясь мифическому "Я", человек западного мира странным образом лишается своего собственного, реального "Я".
Лешек Бальцерович, "Рыночники" и "антирыночники" /04.02/
Агитка. Кроме шуток: поляки до сих пор агитируют друг друга за "свободный рынок". Эта агитация плавно перетекает в призывы ко всеобщей американизации.
А.С.Ахиезер, Большевистский псевдосинкретизм и институциональная недостаточность общества /29.01/
Большевизм - это попытка решить проблему дефицита общественных институтов "в лоб", создав искусственную социальную структуру. Лекция по истории КПСС.
Михаил Ремизов, Беспризорники /26.01/
Аномия - это социологическая беспризорность. Но из нее вытекает и всякая иная. Заметки по следам недели.
Павел Святенков, Фальсификация социальности /24.01/
Почему население России не борется за свои права? Дело не в индивидуализме: просто объединение между равными против начальства возможно у нас лишь в одном случае - если население лишается не прав, а льгот. Реплика на статью М.Денисова и В.Милитарева.
Поиск
 
 искать:

архив колонки:

архив темы: